Черт возьми, я мог бы кончить прямо так — сводя ее с ума, уничтожая все ее запреты, заглушая это надоедливое желание оберегать всех вокруг за исключением самой себя.

Вскоре сухожилия у нее на ногах напряглись, все ее тело натянулось, а издаваемые ею звуки отчаяния стали еще более пронзительными и напряженными. Хейзел была уже на грани. Все, что ей требовалось, это мягкий, легкий толчок и она упала бы в пропасть. Я скользнул руками вверх по ее талии и выше по ребрам, проводя пальцами по ее напряженным соскам, а после проник языком глубоко внутрь, обведя языком ее клитор.

И этого оказалось достаточно.

Хейзел вскрикнула, когда ее бедра отчаянно дернулись и оргазм ворвался в каждый дюйм ее тела. Если бы за всю жизнь я пережил только это, то я умер бы счастливым.

Вот оно, снова, это странное незнакомое чувство, затмевающее все остальное. Я любил ее. С раздирающей душу уверенностью, я мог утверждать, что любил ее. И еще никогда я не ощущал себе настолько не в своей стихии и одновременно с этим настолько живым.

***

В жизни было так — когда ты чего-то до смерти боишься, то до этого момента время бежит быстрее обычного. Поэтому, я не должен был удивляться, как быстро настал момент встречи с комиссаром, который был моим судным днем — спустя неделю после съемок для календаря.

Слушание задержалось на полчаса, а толпа журналистов уже собралась у входа в тренировочный центр команды Blizzards. Потрясающе. Напиток Gatorade пролился на ткань моих костюмных брюк в тот момент, когда лимузин покачнулся на «лежачем полицейском» у парадных дверей.

— Черт побери, — сказал я, вытирая салфеткой оранжевую жидкость.

Скотт выругался себе под нос.

— Стервятники кружат вокруг нас.

Да, с моими нервами было тоже самое — все внутри меня не прекращало дергаться, так что даже напиток Gatorade не мог этого успокоить — за это утро я дважды опустошил содержимое своего желудка.

— Запомни: выше голову, плечи расправлены, выражение лица отстраненное. Мы не хотим, чтобы кто-то усмотрел чувство вины только по языку твоего тела, — сказал он, как будто мы не обсуждали это уже миллион раз. — Но держи свой рот на замке. Оставь все разговоры мне. Понятно?

— Я понял, — мой голос был резким, мое колено часто подергивалось в ритм музыке, которая пробивается через динамики. Зачем еще я платил Скотту пятнадцать процентов от моего заработка, если не для того, чтобы он защищал мои интересы?

— И каким бы ни было решение — ты не должен терять хладнокровия. Оставь гнев на то, когда ты будешь один в собственном доме, — давал инструкции Скотт, как будто обращался к склонному к истерикам мальчишке. — Ассоциация игроков НФЛ будет рассматривать абсолютно каждую апелляцию.

Я кивнул, хотя не мог дать гарантии, что выполню его просьбу. Как я сказал Хейзел, я отказываюсь быть примером или чтобы меня использовали для продвижения инспектора.

Лимузин подъехал к обочине. А вот и мы. Я поправил галстук, глядя в зеркало заднего вида, и выбрался наружу, камеры практически ослепили меня, когда репортеры засыпали меня вопросами со всех сторон.

— Крис, а если твое наказание будет включать отстранение от игр, ты планируешь подавать апелляцию до окончания сезона или подождешь до межсезонья?

«А как ты думаешь, Капитан Очевидность?»

— При всем том внимании, которое приковано ко всему этому, как вы можете сохранять сосредоточенность на четырнадцатой игре против команды the Bengals через два дня?

«Просто притворяюсь, что таких пиявок как ты не существует».

— Ваши товарищи по команде разочарованы тем, что вы отвлекаетесь на это в самый сложный период сезона?

«Твоя жена разочарована твоей выносливостью в постели?»

— Крис, команда Blizzards как-то ухитрилась спасти этот сезон и занять достойное место в плей-офф. Ты беспокоишься, что результаты слушания могли бы разрушить твой нынешний рекорд шесть из семи и те обороты, которые набрали колорадцы?

«Это риторический вопрос?»

Следуя инструкциям Скотта, я хранил молчание, сосредоточившись на дыхании и том, чтобы остаться невредимым после последующей пары часов. Тот момент, когда я остановился в зоне ресепшн, меня накрыло спокойствием. Это место было домом, я принадлежал ему, и я не мог сегодняшнему исходу дела положить всему этому конец.

Скотт похлопал меня по плечу.

— Я пройдусь, чтобы прощупать ситуацию, — сказал он, кивнув головой в ту сторону, где Кент МакДугалл и тренер Уоллес разговаривали, стоя рядом с экраном, на котором транслировался блестящий кубок Ломбарди.

Я осмотрел холл, замечая, что большинство людей, ходивших кругом были сотрудниками команды Blizzards и представителями Ассоциации игроков НФЛ. Никаких представителей из комиссариата, и я подумал, не держат ли их где-то в другом месте. Умно, разделить оборону и нападение.

— Кристофер, вот ты где! — пронзительный голос моей матери отразился от графических фресок, украшавших стены, на которых были изображены различные моменты из истории команды Blizzards.

Холодный ужас сменилась нервозностью, которая сжала все внутри меня. Что она здесь делала? Как правило я ценил поддержку и ободрение со стороны своей матери, но не прямо сейчас. Не сегодня. Ее появление на слушании заставило меня почувствовать себя маленьким мальчиком, которого вызвали в кабинет директора.

— Милый, тебе следовало надеть твой темно-синий костюм и галстук в серебристую полоску, — проворчала она, ее каблуки стучали по мраморному полу, пока она шла по помещению. — Возможно у тебя есть расческа? — мама поцеловала меня в щеку, и я подавил стон, когда она стерла большим пальцем след от помады.

— Мам, ты же знаешь, что не можешь присутствовать в помещении, пока идет слушание, верно?

Она отмахнулась от меня.

— Я не бестолковая, Кристофер. Я скоро уезжаю.

Гвен стояла в паре футов позади нее. Конечно же моей сестре тоже надо было быть здесь. Разве моя сестра могла бы хоть раз упустить шанс посмотреть и порадоваться тому, как мое обаяние дало слабину и это повлекло за собой последствия? Но к моему удивлению, Гвен обняла меня и прошептала:

— Я советовала маме не приходить, но она настояла. Я решила, что будет лучше присоединиться к ней, на случай, если ее надо будет сдерживать.

— Спасибо, — я отстранился и сжал ее руку. — Тебе пришлось из-за этого закрыть Quince? — Гвен была одета повседневно — в черные брюки и серый свитер, не совсем подходящий наряд для работы на кухне.

— Нет. Я просто буду в ресторане позже. И так как я владею им, то это не такое уж большое дело, — она пожала плечами и улыбнулась.

Кроме того, для меня большое значение имело то, что Гвен была озабочена тем, что бросила дела ради того, чтобы показать свою поддержку. Несмотря на то, что мы были близнецами, мы с Гвен никогда не были особенно близки пока росли, у каждого из нас был свой путь и свои увлечения. Но когда она вернулась в Денвер из Сан-Франциско в прошлом году, все между нами изменилось. И я был рад этому.

— Логан тоже здесь? — спросил я.

Гвен покачала головой.

— Он в Грин Бей.

— Кристофер, а где дама сердца? — вмешалась наша мама, оглядывая фойе, уголки ее рта поджались.

— Ты сейчас шутишь, верно? — спросила Гвен, раздраженно взмахивая ладонью.

— Мам, ты серьезно? — спросил я одновременно с ней.

— Оба прекратите. Это нормальный вопрос. — Наша мама поправила золотые браслеты на запястье, полированный металл блеснул под светом ламп. — Ты не можешь осуждать меня за то, что я жду, когда меня познакомят с женщиной, с которой ты встречаешься, Кристофер.

— Думаю, что моя личная жизнь должна быть наименьшей из забот на данный момент, — я вздохнул. — И как бы там ни было, Хейзел занята на встрече в приюте.

— На самом деле, Крис... — Гвен похлопала меня по руке, указывая на что-то позади меня.

Я обернулся, мои брови взлетели вверх в изумлении, когда я увидел Хейзел шагающую сквозь главный вход тренировочного центра. Хейзел спросила, может ли она присутствовать сегодня, но я ответил, что я должен был справиться сегодня со всем сам. Но сейчас, когда она была здесь, я был рад, что она не послушала меня.

Встретившись со мной взглядом, Хейзел направилась ко мне, но заколебалась, как будто не была уверена в том, что я обрадуюсь ей. Я улыбнулся, и ее плечи расслабились, выражение лица смягчилось. Да, я был чертовски счастлив тому, что она пришла.

Пока Хейзел пробиралась сквозь толпу, я наклонился к матери и прошептал:

— Веди себя прилично.

Она шлепнула меня по руке.

— Расслабься, милый.

Я шагнул вперед, чтобы поприветствовать Хейзел, но моя мама преградила мне путь, нацепив свою самую лучшую улыбку как на конкурсе красоты, она протянула руку.

— Вы должно быть Хейзел Грант. А я Роуз ЛаЛонд. Я столько слышала о тебе, — все это вылетело из нее также как шампанское из бутылки.

Моя мама смерила Хейзел взглядом с головы до ног, прежде чем одобрительно кивнуть. Могла она вести себя еще более откровенно? Стоило поблагодарить Хейзел, она этого не заметила — или сделала вид, что не заметила.

— Надеюсь, только хорошее? — Хейзел тоже тепло улыбнулась моей матери.

— Конечно, дорогая, конечно, — сказала моя мама, отмахиваясь от беспокойства Хейзел взмахом руки. — Кристофер не переставая говорит о том, как влюблен в тебя. Я надеюсь, на этой игре ты присоединишься ко мне в ложе, отведенной для семьи игроков.

Хейзел начала отвечать — скорее всего, желая сообщить моей матери, что у нее уже есть постоянное место в самой главной ложе на стадионе Blizzards — но мама остановила ее.

— Я так рада, что ты нашла хорошее применение репутации Кристофера в своем приюте, — продолжала она. — Хотя, для меня и странно видеть своего сына обнаженным на рекламном щите на шоссе каждый день.

«Убейте меня прямо сейчас».

Хейзел бросила на меня взгляд краем глаза, ее щеки окрасились в розовый цвет. Теперь я понял, почему никогда не смешивал романтические отношения с семьей — моей маме нельзя было доверять в том, что касалось фильтрации своего мнения.