Это было так несправедливо, что ему дали такую долгую жизнь, и жить ему было не для кого. Он заслуживал счастливого будущего, но никогда его не получит. Может быть, он будет рад смерти. Так вот почему он был готов сейчас?

— Когда я боролся в Сомниуме, я молился о смерти, но когда мне представилась такая возможность, я боролся за жизнь. Мои чувства к Дейдре растут с каждым днем, и поэтому мы должны сделать это сейчас, иначе у меня не хватит сил оставить ее.

— Мне жаль, что ты должен делать это. — Я обхватила себя руками, зарываясь пальцами ног во влажный песок.

Он схватил меня за плечи и повернул лицом к себе.

— Ты не должна меня жалеть. Живи и люби. Наслаждайся миром за дары, которые он преподносит. Не зацикливайся на пороках. Хорошее перевешивает плохое, иначе не было бы борьбы за него.

Эмили, спускавшаяся с холма, заставила его отпустить мои плечи.

— Значит, сегодня вечером?

— Сегодня вечером, — сказала я.

Он улыбнулся, кивнул и направился к тропинке. Его длинные шаги обогнали Эмили прежде, чем она достигла подножия холма.

— Привет, — сказала она с беспокойством на лице.

Я нахмурилась, глядя на нее.

— В чем дело?

Она нахмурилась еще сильнее.

— Я беспокоюсь о Филипе. Сегодня он не мог вспомнить, как пользоваться вилкой.

— И часто это происходит?

— Да, — ответила она. — Он просил меня не говорить тебе. Дейдра заметила это и сразу же отправила меня сюда. Я думала, что он просто поправляется, но лучше не становится. Знаешь, Пия сказала, что он был скринирован. Как ты думаешь?.. — Она не смогла закончить то, чего мы обе боялись.

Борьба со скрайером может разрушить мозг, и я не сомневалась, что дядя Филип сопротивлялся этому во время допросов на виселице.

— Я проверю, как он, — сказала я, смывая грязь с ног и надевая сандалии, которые купила в деревне.

Эмили шла в ногу со мной.

— Можно тебя кое о чем спросить?

— Конечно.

— Речь пойдет об Арике.

Я искоса взглянула на нее.

— И что с ним?

Она поколебалась, прежде чем выпалить.

— Я в него влюблена. Это неправильно? Я знаю, что это из-за меня, что вы двое расстались.

— Мы оба знаем, что там действовали и другие силы. — Я остановилась и многозначительно посмотрела на нее. — Все, что у нас есть в этом мире, что чего-то стоит — это любовь. Я не знаю, почему ты чувствуешь необходимость сказать мне, кроме того, что ты беспокоишься, что у меня все еще есть чувства к нему, и что ты будешь мешать нам снова быть вместе.

Она прикусила нижнюю губу. Ее темные волосы отросли ниже плеч. Мысик на лбу опустился, появились морщинки. Ее некогда бледная кожа теперь загорела на солнце.

— Именно так, — сказала она.

Я продолжала подниматься на холм, держа ее рядом с собой.

— Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Мы с Ариком безнадежно расстались.

Эмили изо всех сил пыталась догнать, пока, наконец, не сделала это.

— Я просто хочу, чтобы ты знала: я действительно сожалею о том, что случилось.

— Я вижу, что да. — Я улыбнулась ей, надеясь смягчить ее беспокойство. — Ты же знаешь, что они говорят: поступки говорят громче слов, и ты с лихвой компенсируешь это. Спасла мою задницу несколько раз. Думаю, что это дает тебе бесплатную карточку выхода из тюрьмы.

— Спасибо, — сказала она, не отставая от меня. — Ой, чуть не забыла. Пия искала тебя. Она вернулась из Сантары. Сказала, что туннель Талпар будет работать. Ее мятежники готовы, когда это необходимо.

— Спасибо. — У меня были смешанные чувства к Пие. Она мне нравилась, когда мы вместе прятались в Брэнфорде. Но она убила Тода и нескольких Высших Чародеев. Ее действия и действия ее сестры привели к тому, что Совет оказался под контролем Чародеев, жадных до власти и преданных Конемару. Но я была в Сантаре, видела разрушения и страдания. Как я могла винить ее?

Когда мы вошли в палатку дяди Филипа, он смотрел в зеркало в рамке, прислоненное к умывальнику на комоде в углу.

— Как у тебя дела? — спросила я, подходя к нему.

Он посмотрел на меня через зеркало.

— Кто-то заменил мне лицо.

Мое сердце с глухим стуком пропустило удар.

— Почему ты так говоришь?

— Я не могу вспомнить его. Оно старше. — Он повертел головой из стороны в сторону. — У тебя есть еще эти конфеты?

Я вопросительно посмотрела на Эмили.

— Я могу принести тебе еще, — сказала она.

— Это было бы очень приятно. — Его взгляд вернулся к зеркалу. — Скорее сейчас, чем позже, если это вообще возможно.

С тяжелым сердцем я медленно попятилась, отчаянно стараясь не заплакать.

— Я скоро вернусь, дядя Филип.

Он потер подбородок, не обращая внимания на мои слова.

Я откинула полог и вышла из палатки, паника поднялась в моей груди и заставила глотать воздух. Я закрыла лицо руками. Слезы полились из моих глаз и потекли между пальцами. Эмили обняла меня.

— Все становится только хуже. — Я всхлипнула. — Неужели они заберут у меня всех?

Она поглаживала меня по спине.

— Нет. Он все еще здесь, только другой. Мы будем работать с ним. Вот увидишь. Мы сможем помочь ему вспомнить.

Было очень мило, что она утешала меня, но она не читала всех моих историй. Сопротивление скраеру повредило мозг. Но в то же время она была права. С помощью терапии мы могли вернуть столько, сколько сможем. Были целители, искусные в этом виде восстановления. Он уже никогда не будет прежним, но он жив. И я была полна решимости сделать жизнь, которую он оставил, полной любви и счастья. Он это заслужил.

— Что здесь происходит? — спросил Арик, подходя ближе.

Эмили отпустила меня.

— Ничего. Просто у меня был один из таких дней.

— Понятно, — сказал он. — Джиа, можно тебя на пару слов?

На лице Эмили отразилось разочарование.

— Конечно, — сказала я.

Эмили заставила себя улыбнуться.

— Увидимся позже.

Когда она уходила, Арик окликнул ее:

— Поужинаем позже?

Краем глаза я увидела, как ее лицо просветлело.

— Звучит неплохо, — сказала она и завернула за угол палатки.

— Что тебе нужно? — спросила я.

Он подошел ко мне поближе.

— Ходят слухи, что Конемар сейчас заседает в Совете как представитель Эстерила. Совет собирает все армии убежищ для нападения. Никто не знает, что замышляет Совет, но я готов поспорить, что это нападение на Бармильду. В Асиле шли разговоры. Они боятся Красного.

Арик очень старался вернуть всеобщее доверие. Ему не нужно было идти со мной, потому что я его знала. Я знала, что он встанет на сторону Совета. И я знала, что он придет в себя, как только увидит, что они задумали. Кроме того, я могла сказать, как ему было стыдно, если он позволил Бастьену избить его.

— Сегодня я ухожу с Ройстоном.

— Я думаю, ты должна, — сказал он. — Я верю в тебя всей душой, Джиа. Не беспокойся о том, что происходит здесь. Мы с остальными разберемся. Мы позаботимся о Карриге, дяде Филипе, Дейдре и… Эмили.

Почему он остановился на имени Эмили?

— Спасибо, — сказала я и пошла прочь, но его следующий вопрос остановил меня.

— Ты расскажешь Бастьену?

Я избегала Бастьена. Мы почти не разговаривали с тех пор, как вернулись три дня назад. Было больно думать о том, что Шинед все еще была бы жива, если бы он не помешал мне использовать мой шар, чтобы остановить Рут Энн от удара ножом Каррига. И я не могла выбросить из головы, как он избивает Арика.

— Я не уверена, — сказала я и завернула за угол палатки.

Бастьена отбросило назад к большому столбу, на котором висел фонарь.

— В чем ты не уверена, что не расскажешь Бастьену?

— Ты что, шпионишь за мной?

— Нет. — Он отцепился от шеста. — А должен?

— Тогда что ты делаешь? — я вдруг почувствовала себя виноватой без всякой видимой причины. Ну и что с того, что я что-то скрываю от него?

Он уверенно подошел ко мне и положил руки мне на плечи.

— Когда же ты простишь меня?

— Почему ты остановил меня? Шинед…

— Я неверно оценил ситуацию. — Его прекрасные голубые глаза были печальными и тревожными. — Твой шар ее бы не остановил. Она бы ударила Каррига ножом прежде, чем он попал бы в нее. Я думал, что если бы ты не бросила его, у нас было бы больше времени, чтобы найти способ вывести ее из строя. Она дала нам минуту, чтобы дать ей то, что она хотела. Я думал, она подождет. Сделку.

Я глубоко вздохнула, переваривая его слова. Я несколько раз проигрывала этот момент в комнате кюре во сне. Была еще секунда. Секунда, когда мой шар мог попасть в Рут Энн прямо перед тем, как она ударила Каррига. И еще секунда, когда кинжал мог вонзиться в него прямо перед тем, как шар достиг своей цели.

Потом я подумала, что если бы я не попыталась бросить шар, Рут Энн не запаниковала бы и не ударила Каррига ножом.

В смерти Шинед виновата была только Рут Энн.

— Мне очень жаль, Бастьен, — сказала я. Голос не был похож на мой собственный. Он был уставшим, лишенным энергии. — Это была не твоя вина. Я была несправедлива к тебе.

— Мы оба совершали ошибки. И ты горевала.

— Да, — ответила я.

— Ты ведь уходишь сегодня вечером, чтобы найти Тетраду, не так ли?

— Значит, ты шпионил за мной.

Он криво улыбнулся и сделал несколько шагов, пока между нами не осталось почти никакого пространства.

— Это шпионаж, если человек оказался в нужном месте в нужное время?

— Думаю, что нет, — сказала я с легкой улыбкой.

— Мои охранники будут стоять на страже в библиотеке, когда вы уйдете, — сказал он. — Убедись, что сможешь вернуться в целости и сохранности.

— Да, хорошо. Я буду чувствовать себя лучше, зная, что они там. — Я схватила его за руку, и он притянул меня к себе.

Его рука скользнула мне за шею, и когда он приблизил свои губы к моим, я запустила пальцы в его волосы. Волна жара пробежала по телу, сердце заколотилось, как у бегуна на последнем круге пятимильной пробежки. Я хотела потеряться в нем. Забыть о буре, которая собирается вокруг нас. Забыть о боли от ран и потерь. Забыть о страхе, что у нас никогда не будет нормальной совместной жизни.

Дождь падал на нас и хлопал по туго натянутой коже палаток. Он мочил наши волосы и одежду, но не разлучил нас. Мы целовались так, словно никогда больше не поцелуемся, и я жадно пожирала его губы, желая большего. Желая всего его.