— Ким, полагаю, любой ребенок в этом возрасте чувствовал бы то же самое и, вероятно, действовал бы в соответствии с этим. Возможно, ты слишком к себе строга.

— Ты можешь так думать, но потом я продырявила презервативы Курта, потому что стала понимать, что он от меня отстраняется, — парировала она.

Услышав из ее уст такое жестокое откровение, я закрыла рот, стараясь не издать ни звука.

Она уловила мою реакцию и сказала:

— Ага. Одно дело ребенком устраивать сцены из-за того, что твои родители разошлись, и совсем другое — быть взрослой, и вести себя эгоистично, чтобы удержать мужчину, который не хочет быть с тобой.

— Мне очень жаль, — тихо сказала я. — Но, полагаю, ты понимаешь, почему я не спорю.

— Как и мама с сестрами, и можешь себе представить, что по этому поводу сказал мой брат.

Это меня удивило, поэтому я спросила:

— Прости?

— Они с ума посходили, — поделилась она. — И тогда, и когда я пригрозила, что уеду и заберу Джейни. Они любили Курта и не хотели, чтобы я его потеряла, но они его любили, что есть, то есть. Потом я сделала то, что сделала, и они пришли в бешенство. После суда мама сказала, что если я, в конце концов, не разберусь в себе, то она от меня отречется. Курт этого не знает, но это было ужасно. С братом у нас по-прежнему отношения так и не наладились. И именно это, в итоге, заставило меня хорошенько пересмотреть свое поведение, и что-то изменить. Мама сказала, что, когда они с папой развелись, я решила, что даже плохое внимание — это все равно внимание, и в попытке заставить чувствовать себя лучше из-за чего-то, что я не могла контролировать, мне хотелось его как можно больше. Я подумала над этим. Почитала книжки. И она оказалась права. Все дело было в попытке контролировать то, что я не могла контролировать, даже если делала это нездоровым способом. Курт отстранялся от меня, я стала тянуть его назад, даже если для этого мне пришлось совершить поступок, из-за которого он стал меня презирать. Родить ребенка, который каждый день напоминает мне о трюке, что я провернула, попытаться добиться примирения, на которое, как я знала, он ни за что не пойдет, только чтобы заставить ситуацию измениться, и в стремлении стереть то, что я натворила, создать семью, на которую я не надеялась.

Я не могла поверить, что она делится всем этим со мной.

Я сделала глоток диетической колы, после чего спросила:

— Ты рассказывала об этом Курту?

Она покачала головой.

— Может, стоит, — осторожно посоветовала я.

— Какое это имеет значение? — спросила она. — Что сделано, то сделано.

— Он говорит, что ты хорошая мама.

Она пристально посмотрела на меня.

Я не сводила с нее глаз.

— Он говорит, ты хорошая мама, и есть причина, по которой он проводит с тобой так много времени. До тех пор, пока ему не пришло сообщение, он был рад, что ты так чудесно справляешься с ситуацией касательно Джейни. Он не говорил, что рад возвращению женщины, которая является частью его жизнь, но если бы я задумалась, то смогла бы прочесть это между строк. Он благодарен тебе за то, что во время нашего воссоединения ты была такой милой, позволила нам это сделать, облегчила отношения с Джейни. — Я понизила голос. — Он заботится о тебе, Ким. Может, это и не то, на что ты надеялась, но все равно это прекрасно — и для тебя, и для Джейни, и для того, что мы втроем можем ей дать, если позволим этому стать основой для всех нас. Ему бы хотелось знать, сколько усердий ты приложила, чтобы найти способ взять себя в руки.

— Кэди, я понимаю, после всего, что я сделала, у него были все основания, чтобы злиться на меня, но он очень долго никак не мог это отпустить. Так что не очень-то легко делиться с ним подобными вещами.

Боже, мне ли не знать.

Но этого я не сказала.

Я ответила:

— И он прилагает усилия, чтобы преодолеть это. Присоединяйся к нему на этом пути, Ким. Не оставайся в прошлом, когда его больше нет. Как показала ситуация с перепиской, это лишь послужит толчком, чтобы утянуть его обратно и напомнить о причинах, по которым он должен продолжать злиться, а потом последует твоя реакция, и тогда где мы все окажемся?

— Когда ты вошла, я молил бога, чтобы ты не оказалась Кэди Курта, а узнав, что это ты, подумала, что он так долго был зациклен на тебе из-за твоей невероятной красоты. Но дело вовсе не в ней. А в том, что ты идеально ему подходишь. Честная, умная и милая. И ты не играешь в игры. Ты выкладываешь все начистоту. Как и Курт. Идеальное сочетание.

Я откинулась на спинку сидения, и настала моя очередь вытаращить глаза.

Подошла официантка и подала нам обед.

Я перевела взволнованный взгляд на свою тарелку.

— Джейни все больше в тебя влюбляется, — прошептала она.

Я поднял на нее глаза.

— Очень рада, потому что я без ума от твоей прекрасной девочки, — тихо ответила я.

— Понимаю, что не имею права так говорить, но все равно скажу. Я очень рада, что он вернул тебя, и теперь будет счастлив. Честно говоря, мне было очень больно находиться рядом с ним, чувствовать его печаль и знать, что я не смогу ее унять. Но он мне достаточно дорог, чтобы радоваться за него, потому что он нашел то, что ему нужно, чтобы избавиться от своей грусти. Так что, спасибо.

— Это очень мило, Ким, и, надеюсь, в дальнейшем твои чувства не изменятся, — ответила я.

— С чего бы им меняться? — спросила она, принимаясь за Рубен.

— Честно говоря, мы понимаем, что все идет очень быстро, но еще острее осознаем потерянное время, так что даже если Курт делает все возможное, чтобы позаботиться о Джейни, я думаю, будет справедливо предупредить тебя, что мы стремимся наверстать упущенное, и я не уверена, когда достигнем финиша.

Пока я говорила, она жевала, а проглотив, тут же улыбнулась.

— Подруга, если бы я была для Курта Йегера той единственной, а он, получив от тебя сообщение, выглядел бы так, каким я его видела, я бы побила все мировые рекорды в забеге по наверстыванию упущенного.

Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как меня охватывает облегчение, и еще больше заинтересовавшись тем, как же выглядел Курт, когда получил от меня сообщение.

— Моя благодарность тебе за то, что ты такая милая, растет с каждым мгновением, — сказала я, потянувшись за оставшейся половинкой моего сэндвича.

— Осторожнее со вступлением в общество взаимного восхищения, потому что я не могу выразить, как рада, что после моих фокусов с Куртом, ты не пришла сюда с настроем меня ненавидеть и мыслями о том, какая я отпетая сука, а вместо этого оказалась такой классной.

Я прожевала, проглотила и ответила:

— Я не против стать членом этого общества.

— Хорошо, — сказала она с набитым ртом. Но проглотила, прежде чем спросить: — Могу я попросить тебя кое о чем?

Стараясь не выдать своего волнения, я кивнула.

— Я просто обязана увидеть маяк. Потому что мне всегда хотелось его увидеть. Джейни постоянно о нем говорит. Она сказала, что «оконная комната», — это ее слова, — «крутячная», — тоже ее слово. Так что теперь мне нужно увидеть этот маяк. И познакомиться с твоей собакой. Джейни рисует черных собак на всех своих книжках-раскрасках, и говорит, это для того, чтобы Полночь была с ней, пока она к ней не вернется.

О боже.

Я любила этого ребенка.

— В любое удобное время. У меня всегда есть вино, — предложила я.

— Было бы потрясающе.

— Ты даже представить себе не можешь, — ответила я. — Мы все устроим. Пару дней в неделю я работаю волонтером в историческом обществе, но в остальное время обычно свободна.

— Потрясающе.

— Идеально.

Мы обе откусили по кусочку от своих сэндвичей.

И две новые знакомые продолжили обед.

Я торопливо шагала по тротуару к полицейскому участку, но мне пришлось замедлить шаг, когда телефон в руке снова издал сигнал, высветив сообщение.

Я посмотрела на экран.

«Кэди, напиши мне».

Я действительно чувствовала жирный шрифт и подчеркивание в части фразы «напиши мне».

Потому что ближе к концу обеда пришло сообщение от Курта, приказывающее: «Напиши мне, как только закончишь».

Это было после сообщения, которое пришло до того, как мы приступили к обеду, где говорилось: «Думаю о тебе. Надеюсь, все пройдет хорошо. Напиши мне, когда все закончится».

Я нажала на значок микрофона, чтобы наговорить текст, тогда мне бы не пришлось останавливаться.

— Не выпрыгивай из штанов. Я нахожусь в десяти футах от участка. Скоро буду у тебя в кабинете.

И нажала «отправить».

Взбежав по ступенькам участка, я поднялась наверх, толкнула дверь, помахал одному из помощников Курта и крикнула:

— Привет, Мэтт.

— Привет, Кэди, — отозвался он.

Я поднялась выше и улыбнулась Монике, сидевшей в своем маленьком кабинете рядом с кабинетом Курта.

— Привет, Кэди.

— Привет, Моника.

Я поспешила по коридору, толкнула приоткрытую дверь кабинета Курта и увидела его за письменным столом. Он поднял голову.

Я улыбнулась, вошла и закрыла за собой дверь.

— На будущее, — прорычал он. — Когда я за тебя волнуюсь, не говори мне, чтобы я не выпрыгивал из штанов.

Я проигнорировала его ворчание и воскликнула:

— Ким знает репортера из «Бангор дейли ньюс»!

— Э-э... что? — спросил Курт.

Я бросилась к столу и встала напротив него.

— Я рассказала ей про Бостона Стоуна и о заговоре с отделением земель, она разозлилась и сказала, что знает кое-кого в «Бангор дейли ньюс», и по возвращению на работу позвонит ей, и, надеется, что эта журналистка придаст огласке эту историю!

— Не хочешь поделиться, как прошел обед с моей бывшей? — потребовал он, полностью игнорируя мою потрясающую новость.

— Совершенно нормально, — я отмахнулась. — Она прелестна. Все хорошо. В эти выходные она приедет на маяк выпить вина. Привезет Джейни.

Курт моргнул.

Я продолжила:

— Я знаю, что Бангор не близко, но Ким, как и мы, думает, что здесь замешаны взятки, а у Бостона Стоуна бизнес по всему Мэну, поэтому она считает, это дело настолько аппетитное, что ее подруга умрет за возможность вонзить в него зубы.