— Тогда можешь встретиться с Ким.

Он не стал медлить с ответом ни секунды.

Ни секунды.

Я не знала, то ли разрыдаться, то ли наброситься на него и сорвать с него одежду.

Я не сделала ни того, ни другого.

Просто сказала:

— Боже, я охренеть как сильно тебя люблю.

Его губы дрогнули.

— Заслужил ругательство от моей настоящей Кэди.

Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Я и так настоящая.

— Милая, раньше ты все время сквернословила. Не уверен, что с самого Рождества слышал от тебя что-то хуже, чем «проклятье».

— Ты серьезно дразнишь меня сейчас потому, что я ругаюсь?

— Да, — прошептал он, прежде чем наклониться и коснуться моих губ легким поцелуем. — Правда.

— Напиши Ким мой номер, чтобы мы могли договориться о времени, — распорядилась я.

— Полагаю, моя Кэди почувствовала власть. Интересно, кто окажется связан сегодня?

— У изголовья моей кровати нет планок.

— Тогда стоит бросить вызов холоду и вернуться ко мне домой.

Он не ошибался, холод Мэна был самой настоящей стужей, но оно того стоило.

И теперь, когда у нас больше опыта в этом вопросе, я могла с ним поспорить. На данный момент у нас была ничья. Я дважды оказывалась связанной. Как и Курт.

Возможно, нам стоит попробовать побороться, чтобы выяснить, кто кого свяжет.

Он был сильнее, но за последние недели я научилась кое-чему, что очень отвлекало Курта.

Предложу это позже.

— Напиши ей, Курт.

— Детка, принеси мне пива, пока я буду писать.

Я бросила на него сердитый взгляд, но тут же встала, чтобы отправиться ему за пивом.

Он поймал меня, опрокинул на спину и жарко поцеловал.

Потом отпустил меня, сказав:

— Пиво.

У меня больше не было сил сердиться, так что я и не стала.

Другими словами, Курт тоже делал вещи, которые я находила очень отвлекающими.

Курт переключил свое внимание на телефон.

Полночь сопровождала меня, пока я ходила за пивом своему мужчине.

Два дня спустя я позаботилась о том, чтобы немного опоздать, таким образом, Ким могла прийти первой и сесть там, где ей было бы удобнее.

Это не было стратегией.

Это было сочувствием.

У меня было все. Хороший мужчина, а через неделю — его красавица дочь. Прекрасное будущее: брак, еще один ребенок и жизнь, в которой было все, чего я когда-либо желала.

Я могла позволить себе проявить сочувствие.

И через несколько минут я увидела ее в кабинке. Она сидела лицом к дверям.

Я также сразу поняла, что в реальной жизни она красивее, чем на фотографиях частного детектива Патрика.

Пока я шла к ней, она меня изучала, и делала это без улыбки.

Я не восприняла это как хороший знак.

Так продолжалось до тех пор, пока ее глаза не расширились, и я не поняла, что она не знала, кто я такая, пока я не остановилась у кабинки.

— Кэди? — спросила она.

— Ким, — ответила я. — Приятно познакомиться.

Она выскользнула из кабинки и протянула мне руку.

— Да, и мне тоже.

Едва мы отошли друг от друга и сели в кабинку, появилась официантка, а я все еще держала сумочку рядом с собой.

Мы заказали выпивку, и Ким сказала:

— Извини, с моей стороны грубо тебя торопить, но у меня не так много времени на обед, ты бывала здесь раньше? Готова сделать заказ? Или тебе нужно изучить меню?

Она была очень мила, но я все равно беспокоилась, потому что она подталкивала меня сделать заказ, когда я даже не сняла пальто.

Тем не менее, я посмотрела на официантку и сказала:

— Сэндвич с плавленым сыром.

— Ох, слава богу, — тут же заявила Ким. — Ты не заказала салат, вынудив меня сделать то же самое.

Ладно, это было многообещающе.

Она повернулась к официантке.

— Рубен.

— Принято, — сказала официантка и отошла.

Я сняла перчатки, шарф и пальто и положила их рядом с собой на сиденье.

— Дай угадаю, во время промежутка между сообщениями тебе пришлось уговаривать Курта отпустить тебя одну.

Я открыла рот, закрыла, снова открыла и опять закрыла.

Она улыбнулась.

— Принимаю это за «да», — заявила она. — И не удивлена. Когда мы с ним были вместе, я поссорилась с сестрой. Большая драма. Кстати, она была совершенно не права, — непринужденно делилась она. — И Курт разозлился из-за этого. Спасая репутацию, она не очень-то церемонилась в попытке попросить у меня прощения, хотя я все понимала. Это еще больше разозлило Курта. Он не услышал ни слова из того, что я ему говорила, объясняя ситуацию. В конце концов, он не позволил мне встретиться с ней одной. Отказался наотрез. Пошел со мной и не спускал с нее глаз. Странно, но это ее не разозлило. Она уже его любила. А этот поступок только заставил ее полюбить его еще сильнее.

Нечто промелькнуло на ее лице, она отвела взгляд, слегка кашлянула и снова посмотрела на меня.

— Так что, я понимаю, — закончила она.

Это было странное открытие, и я не знала, что с ним делать, потому что невозможно было упустить то, что эмоция, промелькнувшая на ее лице, была чувством потери Курта, готового так сильно оберегать кого-то, и у меня по этому поводу возникло дурное предчувствие.

— Я облажалась и знаю это, — объявила она.

Я продолжала смотреть на нее, все еще не в силах произнести ни слова, потому что не была уверена, какую именно ошибку она имела в виду, и я была совершенно ошарашена, когда она заявила, что знает, что облажалась (хотя не понятно о чем шла речь).

— Курт сообщил мне, что ты останешься у него на ночь, и промолчала, потому что знала, отвечать сразу — неразумно, а еще я жалела себя, потому что у него кто-то появился, или, скорее, ты сама к нему вернулась, а я все еще оставалась одна. Но вместо того, чтобы во время молчания собраться с мыслями, я накручивала себя и злилась, и прежде чем сделала что-то умное, например, позвонить маме и поговорить с ней, я сглупила и отправила ему сообщение, от которого, как я знала, он выйдет из себя.

Я решила попытаться что-нибудь сказать.

— Ким…

Вот и все, что мне удалось.

Она подняла руку и отмахнулась от меня.

— Знаю, это нормально. Знаю, это правильно. Знаю, это здорово. Я имею в виду тебя и Курта. И не только для Курта, но и для Джейни. И я знаю это, потому что мои мама и папа расстались, когда мне было тринадцать, и это было нехорошо. Ни для нас, детей. Ни для них. Ситуация была неприятной и становилась только хуже. А потом у мамы появился парень, и самое странное, что поначалу ей не становилось лучше. Отец психанул и завел себе подружку, полагаю, в основном для того, чтобы она злилась также, как и он. А теперь эта женщина — моя мачеха, и она потрясающая. Они безумно счастливы вот уже много лет. А у мамы было пять бойфрендов, прежде чем она нашла того, кто стал ее защитником, и они тоже безумно счастливы. Мама с папой снова ладят. Все очень хорошо, и так было долгое время.

— Я ценю, что ты поделилась со мной всем этим, но просто, чтобы ты знала, я понимаю, почему ты захотела встретиться со мной до того, как я начну проводить больше времени с Джейни. Стану значительной частью ее жизни. Создам более глубокую связь, как с ее отцом.

— Очень рада, Кэди, — ответила она. — Но я думаю, очень важно, чтобы ты поняла, я вижу, к чему все идет. Счастливые родители — счастливые дети. Это одна из причин, почему я старалась спокойно к этому относиться, потому что я пережила нечто подобное, и знаю, что самое лучшее для ребенка — иметь родителей, которые хотят быть теми, кто они есть, в том числе, встречаясь с теми, кто делает их счастливыми. Но учитывая мой обмен сообщений с Куртом и то, что за ними стояло, на самом деле, проблема здесь гораздо серьезнее.

О нет.

Не уверена, что хотела это знать.

И все равно спросила, потому что должна была.

— Какая же?

— Я... — больше она ничего не сказала, посмотрела в окно, у которого мы сидели, поверх моей головы, обвела взглядом закусочную, делая вид, что умоляет официантку принести нам напитки, и, наконец, вернулась ко мне. — Чертовски нервничала из-за встречи с тобой.

Это меня удивило.

— Думаю, ты понимаешь, что я испытывала то же самое, — сказала я.

Она не понимала, и это ясно читалось по ее шокированному выражению лица.

— Ты — мама Джейни, ты — часть жизни Курта, — тихо продолжила я. — Знаю, он рассказал тебе нашу историю, но сейчас, когда все идет своим чередом, для нас обоих, для всех нас важно, чтобы мы с тобой поладили.

— Ты в курсе, что он рассказал мне вашу историю, но могу предположить, хотя и не знаю наверняка, что он рассказал тебе нашу.

Удача улыбнулась не Ким, а мне, потому что официантка воспользовалась этим моментом, чтобы подойти к нашему столику с напитками, отвлекая нас обеих и позволяя мне скрыть свою реакцию.

Однако, когда официантка ушла, Ким не отступилась.

— Он ведь рассказал, да?

Я не собиралась говорить ей о частном детективе Патрика и городских сплетнях. Я также не была уверена, как Курт отнесется к тому, что я раскрою наши личные разговоры, даже если они касались Ким.

Но поскольку она была честна со мной, я сочла за лучшее сказать:

— Я знаю вашу историю.

— Значит, ты в курсе, что я натворила.

Я знала, что она натворила.

Дважды.

Я молча кивнула.

— Что же, очевидно, ты для него — та самая, какой и всегда была, и вы вновь ищите путь друг к другу, я же выступаю в роли злой бывшей, которую сама и создала, — заявила она.

О боже.

Я наклонилась к столу и прошептала:

— Ким…

И опять не могла вымолвить ни слова, потому что она снова подняла руку и отмахнулась от меня.

— Это дело моих рук. Я понимаю.

Курт был прав.

Она все еще чувствовала себя виноватой.

Совсем немного.

Можно сказать, что так и должно быть.

Но с другой стороны, нам всем нужно жить дальше, избавляясь от ошибок прошлого, и, как я выяснила, иногда даже из совершенных ошибок получается нечто прекрасное, потому что в мире нет ничего прекраснее, чем маленькая девочка вроде Джейни.

Поэтому я посоветовала:

— Мне кажется, тебе нужно двигаться дальше.

Она не была готова к этому, и я знала, что она этого не сделает.

И она стала объяснять.

Подробно.

— Я рассказала тебе о маме и папе. Это случилось в неподходящее для ребенка время. Девочки. Тринадцати лет? — Она покачала головой. — Я была тринадцатилетней девочкой, со всеми вытекающими, а потом мама с папой расстались, и нам пришлось продать дом, потому что ни один из них не смог бы наладить свою личную жизнь, и мой привычный уклад, а также сестер и брата, полностью изменился. Мама говорила, что я хороший ребенок. До этого я ничего плохого не делала. Ей ненавистно, что произошедшее между ней и папой, явилось катализатором того, что я начала делать глупости. Но она все понимает. Чего не понимала я, так это того, что они уже чувствовали себя несчастными до того, как расстались. Они боролись, пытались это скрыть, но иногда мы все слышали. Под конец они даже не чувствовали себя комфортно рядом друг с другом. Мы это ощущали. Просто я решила не обращать на это внимания, потому что желала одного. Я любила их обоих, поэтому хотела, чтобы папа и мама всегда были со мной. И, возможно, мама, с одной стороны, права, но с другой — нет, потому что я вела себя как эгоистка. Я не желала, чтобы их пути расходились, чтобы они могли быть счастливы.