41

Шесть часов спустя Арантур шел по третьему каналу, его голова кружилась от звуков и вкуса чужого языка, странных глагольных форм, структуры предложения, которая казалась нечеловеческой.

“Говорят, Сафианы породнились с Дхадхи, - сказала Магистр искусств. - Возможно, именно поэтому они так красивы.”

Он купил миску рыбного супа и съел его у прилавка, используя свою складную ложку. Затем он вымыл чашу у фонтана, как хороший покупатель, и вернул ее продавцу, женщине средних лет со шрамами зарки на лице и тыльной стороне ладоней. Она широко улыбнулась ему, и он вернулся в свою комнату, где сидел, глядя на то место, где лежало тело Арно. Кто-то прибрался, но не очень хорошо; мухи жужжали на засохшей крови в половицах.

Его вещи все еще были разбросаны по большей части комнаты, которая казалась очень маленькой с четырьмя молодыми людьми, а теперь была зловеще большой для одного.

Арантур сидел слишком долго, так что по углам комнаты начали собираться тени. Но луч зимнего солнца поймал его талисман в оконном стекле, и он сел. У него были две парадоксальные идеи—что он должен поехать покататься верхом и что он должен продать лошадь. Возможно, обе лошади.

Он надел свой лучший камзол и штаны и вышел. У него остался только один серебряный крест и полдюжины бронзовых оболов; он пропустил неделю работы и не был уверен, что вообще работает. Поэтому сначала он остановился у кожевенной мастерской.

Увидев его, Мир Газала нахмурилась.

- Пришел солдат, - сказала она с некоторой резкостью. “Нам задавали много вопросов о тебе.”

Из задней двери появился Манахер.

- Мама, они вернулись и извинились. Что случилось?- Он бросил на Арантура странный взгляд. “Ты выглядишь как аристократ. Откуда взялась эта одежда?- Он взглянул на длинный нож Арантура. “Теперь ты носишь Кинжал?”

Арантур нашел свой кинжал, обернутый вокруг пояса, под верстаком в одном из кабинетов практической философии.

“На меня напали, - сказал он.

Мир Газала положила руку ему на плечо.

- Это плохо, - сказала она. - Это было плохо?”

Он сел гораздо быстрее, чем намеревался.

- Да, - сказал он.

Но он не хотел говорить им об этом; ему было сказано держать магию при себе. Таким образом, нападавший превратился в обычного человека с ножом в его комнате-история, которую рассказал ему Драко.

“Это ужасно, - сказала Газала. - Вот, возьми ягодный пирог. Ты выглядишь бледным. Принеси ему чаю.”

Газала принадлежала к той подгруппе людей, которые считают, что еда-это самая искренняя форма любви.

Арантур ел, пил и чувствовал себя лучше.

Манахер улыбнулся. - Солдат нас беспокоил. Солдаты все время докучали Рахману, но мы не преступники.”

“Мне очень жаль, - сказал он. “Это мой первый день ... наверху.”

Они не задавали вопросов с чуткостью людей, познавших какие-то невзгоды.

“Ты можешь завтра поработать?- Спросил Манахер.

“У меня теперь новое расписание, - признался Арантур. - Я могу работать только днем.”

Мать и сын обменялись взглядами.

“Прекрасно, - сказала Газала. “Если ты будешь работать красильщиком, то лучше всего днем.”

Арантур согласно кивнул.