— Похоже, время боя, — сказала Генри, улыбаясь, жалея, что с ней не было ее шляпы. Она хорошо прятала шрамы на ее лице, и люди недооценивали ее, если не видели шрамы — наверное, из-за роста.

Они были в меньшинстве, хотя разница была не большой, но это все усложняло. Генри не любила биться честно, а тем более в меньшинстве. Было безопаснее, когда их было больше, или когда они нападали неожиданно, но у них не было ничего. Честный бой приведет к крови с обеих сторон, и у солдат было больше тел и выше шанс на подкрепление.

Страх тыкал холодными пальцами в грудь Генри, и она видела снова бой у ворот. Давка тел, где она едва могла двигаться. Удары мечами. Удача и неудача решали, выживет она или умрет, став безымянным трупом в море тысяч.

— У нас есть план? — спросил Бернс, зажигая факел, который держал. Генри еще не слышала, чтобы кто-то намеренно бился факелом, но идея казалась умной.

Она подавила холодный страх, отчаянно сморгнула размытые края зрения. Это был не бой, это было сражение. Тут Красная Генри была хороша. Это и в работе с ножом в темноте. Не так давно она поклялась перестать делать такое. Она поклялась себе. Но Шип не дал бы этого. Не дал бы Красной Генри быть просто Генри. Ему нужно было, чтобы она была его тихим клинком хотя бы еще раз.

— Убейте гадов. Постарайтесь не умереть, — ответила Генри и шагнула на улицу к приближающимся солдатам. Она крутила в ладонях маленькие кинжалы, пытаясь выглядеть грозно, скрыть страх, глядя на главного солдата мрачно.

Одиннадцать солдат отошли от большого здания, а последний — великан с топором — смотрел миг, а потом ушел внутрь. Одиннадцать против девяти, так было немного лучше.

Генри услышала звон, первый солдат умер со стрелой в глазу. Она оглянулась, Шпала уже доставала другую стрелу из колчана. Десять против девяти — еще лучше.

Солдаты не хотели просто стоять и ждать, пока Шпала всех пристрелит. Они напали. Побежали вместе. Отряд Генри не хотел столкновения и близкого боя, и они рассредоточились по пыльной улице, заставляя солдат двигаться к ним. В этом Красная Генри была хороша, умела выделить одного, убить вблизи и напасть сзади.

Ударил хлыст, один из солдат упал, но Генри не успела использовать это, на нее напали два солдата с короткими мечами и круглыми щитами. Ей такое не нравилось, но Генри давно поняла, что мечты о хорошем вели к смерти.

Она отбила меч и ударила ногой по щиту изо всех сил. Но за ее ударом ногой было мало веса, так что от этого она только отпрянула на пару шагов.

Второй солдат двигался слева от Генри, пытался зайти ей за спину. Она пригнулась, встав на носочки, готовая отскочить, когда один из гадов приблизится. А потом первый солдат рухнул, крича. Стрела торчала из его бедра.

Генри прыгнула на второго солдата, подобралась слишком близко, чтобы он ударил мечом, сунула руку за его щит. Она получила удар по груди, была уверена, что слева грудь будет с синяком потом, но ее нож нашел мягкую плоть, и она повернула клинок, смотрела на агонию на лице солдата, пока она рвала его внутренности.

Первый солдат уже умер, когда Генри закончила со вторым, одна стрела была в бедре, другая — в шее. Шпала не медлила, еще один солдат упал. Бернс тоже упал, его факел валялся в пыли, девушка в форме Тигля била по его телу мечом снова и снова. Ударил хлыст, обвил шею женщины, и она очнулась и ощутила удар изогнутого меча.

Два солдата напали на крупного мужчину, Огра, с молотком, и он отступал к зданиям слева. Генри бросилась вперед без звука, вонзила оба кинжала в спину одного из мужчин, толкнула его на землю и вскочила на ноги. Она опоздала, другой солдат сделал выпад и пробил мечом живот Огра. Две большие ладони нашли голову солдата, и мужчина закричал, большие пальцы вонзились в его глаза. Они умерли вместе в жутких объятиях.

Все шло не так, как надеялась Генри. Она впервые вела людей, и двое уже умерли. Она повернулась к другим, увидела юношу с красивыми глазами и уродливой улыбкой, лежащего лицом в пыли. Трое из девяти уже умерли.

Последний солдат упал, когда вторая стрела попала в его грудь. Генри не проверяла все трупы, но Шпала убила нескольких умело.

— Ты хороша с этим, — сказала Генри, скалясь, собравшись с выжившими.

Шпала пожала плечами.

— Они дали мне много места, — прогудела она.

Было даже жаль, что Странный выжил. Из всех в ее маленьком отряде Генри хотела видеть его на земле больше всего. Жаль, что Бернс умер. Генри считала его адекватным, и он получил свое прозвище от того, что сжигал плохое.

— Все? — спросил Странный, сворачивая хлыст. — Я ожидал больше боя.

Генри игнорировала гада, пошла к большому зданию, перешагивая по пути тела. Она поднималась по двум ступенькам за шаг, хотела отыскать кровавых внутри. Два больших черепа слонов следили за ними с вершины лестницы пустыми глазницами. Андерс как-то говорил, что его отец убил их своими руками. Генри поняла, что поймать кровавого лорда будет не так просто, как хотела Роза. Если повезет, Андерс врал, как он часто делал.

Двери были тяжелее, чем Генри ожидала, и потребовалась помощь Странного, чтобы подвинуть одну створку, но потом они открылись, ударились об стены с грохотом. Она сообщила о своем появлении.

Другие вошли за ней, Генри медленно двигалась вперед. Факелов не было, только мрак и пыль в воздухе. Они были в прихожей, десять футов, пара скамеек и ничего примечательного. Дальше была одна дверь, и Генри знала по опыту, что она вела в большой зал, который Брекович использовал для банкетов и прочего. Она почти ожидала обнаружить мерзавцев за едой, пока люди умирали за них, но в зале было пусто, только пара псов искали объедки. Один из псов залаял на них и убежал, но другой предпочел кость.

Солома недельной давности покрывала пол, столы и скамьи были пустыми. В конце зала стоял небольшой трон на небольшом возвышении. Генри не помнила трон, но она несколько лет не была в зале, и Нильс Брекович был единственным еще живым кровавым лордом. Ее не удивляло, что он хотел звать себя королем, ведь они были в центре Города Королей.

Сдавленный вопль сзади, Генри повернулась и увидела Шпалу, давящуюся своей кровью, сталь торчала из ее груди. Она упала, ее глаза опустели, широкий топор вонзился в Урчащего Утера.

Двенадцатый солдат, крупный, с безумным блеском в глазах, стоял между ними и входом — или выходом, зависело от места, откуда смотрели. Генри видела его раньше, его точно звали Ториваль. Но это уже ничего не значило.

Три оставшихся члена отряда Генри пятились в комнату, подальше от безумца с топором. Только Странный и высокий парень с ленивыми глазами поддерживали ее. Три против одного звучало хорошо, но было что-то в безумце с топором. От этого Генри хотелось бежать и прятаться.

45

Сузку

Перн ощущал, как кипела его кровь. Он был Хонином, обученным как Хаарин, его эмоции не должны были так легко проявляться. Он боролся за контроль и проиграл. Он был рад, что не видел свою ауру, красный цвет в ней опозорил бы его сильнее.

Они все еще были на лестнице, не могли войти в коридор за дверью. Не могли добраться до системы, поднимающей решетку. И они были отрезаны от боя снаружи. Перн не знал, как все там шло, была ли армия уже у ворот, пробились ли они и ждали, пока группа Перна поднимет решетку. Весь бой мог пострадать из-за их поражения из-за нескольких лучников.

— Сэр? — спросил мужчина из нескольких оставшихся.

У них было только три щита, каждый был маленьким, чуть больше щитка на руке. Перн помнил, как Свифт говорил, что мог ловить стрелы в воздухе и бросать их во врага. Это казалось пустой похвальбой, но Свифт был опасным. Перн на миг подумал использовать трюк. Безумие быстро прошло, заменилось другим.

— Щит, — прорычал Перн. И ближайший солдат тут же послушался. Он глубоко вдохнул, затолкал гнев и стыд глубже в себя. — Следуйте за мной.

— Что? — спросила пара солдат в унисон, но у Перна не было времени на их жалобы, не было времени думать, что будет, если они не последуют его приказу.

Первая пара стрел попала по маленькому щиту, острые наконечники пробили дерево, сотрясли Перна, но не остановили его. Он бросился, пригнувшись, по коридору, подняв щит, защищая грудь и голову, как мог.

Перн взревел, крича, пока пересекал расстояние между ним и подъемником. Он не знал, кричал, чтобы напугать солдат врага, или этим он поддерживал свою храбрость. Он не знал, осталась ли храбрость, вела ли она его вперед.

Еще стрела врезалась в щит, и что-то ударило его по правой ноге, он чуть не упал. Перн споткнулся, дыхание вырвалось из него в крике агонии.

Нога будто пылала, но двигалась, и Перн продолжил идти. Еще стрела пролетела мимо, раздался крик сзади. Перн миновал коридор. Он успел увидеть маленькую стену щитов в дверном проеме, а потом врезался в нее, рухнул на солдат сверху. Мир кружился, темно-серый камень, кричащие люди. Стрела в его ноге за что-то зацепилась, сломалась, но зрение Перна успело потускнеть от боли.

Он услышал второй грохот и крики, солдаты за Перном последовали за ним в комнату. Откатившись и вскочив на ноги, Перн сбросил щит с руки и поднял голову, успел остановить меч. Удар сотряс его, чуть не пробил его защиту, и следующий взмах отправил его на пол. Перн снова откатился, охнув от боли в ноге, использовал движение, чтобы вскочить на ноги. Он отшатнулся, солдат Тигля напал, а потом что-то твердое оказалось за его спиной, остановило его твердым камнем.

Меч сверкнул в сторону Перна, и он поднял свой клинком вверх. Металл звенел по металлу, и он оттолкнулся от стены, толкнул плечом мужчину перед ним, заставляя его отшатнуться.

Боль была в ноге, руке и груди, от удара по голове, и Перн был уверен, что только гнев вел его вперед. Он не управлял собой, не мог найти сдержанность, какой обычно побеждал. Он замахнулся мечом на мужчину перед собой раз и второй, дикие взмахи были легко остановлены. Каждый раз, когда солдат пятился, Перн пересекал брешь между ними.