— Что ты о нем знаешь? — Андреа потянула к себе папку Хью.

Я передала ей блокнот.

— Все необходимые факты за последние двадцать лет. Его нашел Ворон, когда ему было шесть лет. Роланд увидел в нем потенциал. На тот момент Ворон был гениальным фехтовальщиком, одним на миллион, и приличным командиром, но Роланд хотел настоящего полководца.

Я постучала по листу бумаги.

— Отец провел меня через множество испытаний. Я сражалась на гладиаторских рингах, выживала в дикой местности, обучалась десяткам боевых искусств. Он делал то же самое и с Хью. В каком-то смысле, до меня Хью был его первым опытом воспитания.

Наполнив еще одну чашку чаем, я продолжила.

— Ворон приучил меня быть волком-одиночкой. Мои навыки ведения боя рассчитаны только на собственные силы. Таким образом, чтобы пробиваться сквозь ряды и убивать свою цель. Хью же готовили, чтобы руководить армиями. Он сражался в различных полках, участвовал в сотнях военных действий по всему миру. Магия Роланда сохраняет его тело молодым. Это делает его сильнее обычного человека, и его труднее убить. Хью — величайший воин-полководец. Он терпелив, хитер и безжалостен.

— Если ты пытаешься продолжить меня запугивать, это не сработает, — сказала Андреа.

— Я пытаюсь объяснить тебе, каким Хью может быть врагом. Он не может позволить себе быть неуверенным. Ему нужно собрать как можно больше информации, чтобы, когда он предоставил свидетельства моего существования Роланду, у него была стена неопровержимых фактов, подтверждающих это. Он не двинется с места, пока не получит абсолютное доказательство моего происхождения. Полагаю, что сейчас он зациклился на том, чтобы собрать факты моей биографии в одно целое. У него на это есть терпение и время. Его нельзя подкупить, запугать или убедить оставить меня в покое. И я не уверена, что мне хватит сил, чтобы одолеть его.

Андреа поморщилась.

— Тебе и не нужно его убивать. Если ты сделаешь это, люди Роланда заполонят город, пытаясь выяснить, кто атаковал их военачальника.

— В яблочко. — Я выпила остывший чай. — Мой единственный выход — затаиться и постараться не привлекать к себе внимания. Ворон мертв уже больше десяти лет. Не так уж много людей помнит его. Мой послужной список весьма посредственный — я хорошо потрудилась, чтобы сохранить его таким. Со стороны во мне нет ничего необычного.

— Это ладно, но все дело в мече, — сказала Андреа.

— Ага. — Один расколотый меч. Что бы я ни говорила себе, тут не увернуться от пули. На все есть своя цена. И это расплата за спасение жизни моих друзей. В тот момент я была уверена, что не выживу, и рисковать выдать себя не казалось большим делом.

— Если что-то пойдет не так, я всегда могу исчезнуть, — решила я.

— А что насчет Кэррана? — спросила Андреа.

— А что с ним?

— Полторы тысячи оборотней в долбанном замке заставят любого дважды подумать, прежде чем проникнуть в него. Ты могла бы обратиться к нему. Ты и Кэрран…

— Нет никаких «я и Кэрран».

Даже говорить об этом больно. Жаль, под рукой нет боксерской груши, ударив по которой, я могла бы облегчить это. Вместо этого я улыбнулась и налила нам еще по чашке чая.

Андреа помешала ложкой свой чай.

— Что-то случилось?

Я рассказала ей все, включая то, что произошло в Гильдии. Чем дольше я говорила, тем более огорченным становилось ее лицо.

— Вот засранец, — возмущалась она, когда я закончила.

— Не поспоришь.

— Но это бессмысленно. Когда он вытащил тебя из плена ракшасов, он чуть не придушил Дулиттла, потому что тот не мог вылечить тебя достаточно быстро. Я думаю, он действительно влюблен в тебя. Может, он правда пришел к тебе домой и искал тебя.

— Это не имеет значения.

— Вам, ребята, следует поговорить, объясниться.

— Я закончила с разговорами.

— Кейт, не пойми неправильно, но ты сама не своя с тех пор, как вернулась из отпуска. Ты стала. .

Я бросила на нее взгляд полный отчаяния. Но он отскочил от нее.

— …печальной. Серьезно, печальной. Это расстраивает. Ты не шутишь, не смеешься и продолжаешь рисковать и испытывать судьбу. — Андреа потерла край чашки. — У тебя были друзья, когда ты росла?

— Ой. — Я потерла шею. — Так резко сменила направление разговора. Кажется, у меня вывих шеи.

Андреа наклонилась вперед.

— Друзья, Кейт. У тебя они были?

— Друзья делают тебя уязвимее, — проговорила я знакомую мантру.

— Значит, я твоя первая настоящая дружба?

— Можно и так сказать.

Джим тоже был другом, но тут совсем другое.

— А Кэрран твоя первая настоящая любовь?

Я закатила глаза.

— И ты не знаешь, как справиться, — мягко добавила Андреа.

— До сих пор неплохо справлялась. В конце концов, это обязательно пройдет.

Андреа прикусила губу.

— Ты знаешь, я большая девочка, могу позаботиться о себе, и мне не нужен мужчина, который сражался бы за меня. И если бы я не была с Рафаэлем, я все равно была бы в полном порядке, выполняла свою работу и временами была бы счастлива. — Она глубоко вздохнула. — Если будешь так рассуждать. . Разбитое сердце по-настоящему никогда не вылечивается. Ты можешь взять себя в руки и двигаться дальше, но это не то же самое.

Я не хочу тащить эту боль за собой всю оставшуюся жизнь. Я взорвусь.

— Спасибо за воодушевляющий разговор.

— Я еще не закончила. Дело в том, что хоть у людей и есть замечательный потенциал причинять нам вред, но они также обладают и огромной силой, чтобы помочь нам исцелиться. Я очень долго этого не понимала. — Она наклонилась чуть ближе. — Рафаэль богатый и привлекательный, и секс отличный, но я с ним не поэтому. Я не имею в виду, что это обременительно, нет, но меня удерживает не это.

Если бы мне пришлось угадывать, я бы предположила, что это уважение к настойчивости Рафаэля. Рафаэль, гиена — оборотень, или буда, как их называли, безмерно любил Андреа. Он добивался ее внимания месяцами — неслыханно для буды, и отказывался сдаваться, пока она, наконец, не впустила его в свою жизнь. То, что он был сыном тетушки Би, буды и Альфы клана гиен усложняло ситуацию, но ни Рафаэля, ни Андреа, похоже, это не волновало.

Андреа улыбалась.

— Когда мы вместе, я чувствую, что становлюсь лучше. Как будто он собирает меня воедино из разбитых осколков, и я даже не понимаю, как он это делает. Мы никогда об этом не говорили. Мы не ходим на терапию. Он просто любит меня, и этого достаточно.

— Я правда рада за тебя, — призналась я.

— Спасибо. Я знаю, ты скажешь мне, чтобы я отвалила, но я думаю, что Кэрран любит тебя. Искренне любит. И я также считаю, что это взаимно, Кейт. Такое бывает редко. Подумай об этом, если он действительно решил поиздеваться над тобой, зачем ему злиться? Вы оба можете оказаться упрямыми идиотами, не позволяй вам двоим разрушить это. Если ты все-таки собираешься уйти, по крайней мере, уйди, зная всю картину целиком.

— Ты права. Отвали. Он мне не нужен, — сказала я ей.

— Конечно, нет. — Андреа тихо вздохнула.

— Еще чая?

Она кивнула. Я налила ей еще одну чашку, и мы пили на моей тихой кухне.

Позже она ушла.

Я взяла со стойки маленькое блюдце, уколола руку острием ножа и позволила нескольким красным каплям упасть в него. Моя кровь была наполнена магией. Она выходила за пределы поверхности.

Я надавила сильнее.

Кровь текла, повинуясь моему зову, превращаясь в иглы длиной в дюйм, а затем рассыпалась в пыль. Иглы продержались полсекунды? Может, меньше.

В конце Полуночных игр, когда я лежала, умирая в золотой клетке, моя кровь казалась продолжением меня. Я могла изгибать ее, подчиняя своей воле, придавать ей формы, постепенно укрепляя их снова и снова. Я пыталась воспроизвести подобное в течение нескольких недель, но так ничего и не добилась. Я потеряла силу.

Кровь была величайшим оружием Роланда. Мне не нравилась перспектива встречи с Хью д'Амбре без этого.

Боевой пудель выжидающе уставился на меня. Я смыла кровь в канализацию, села на пол, чтобы он мог лечь рядом со мной, и погладила его бритую спину. Если закрыть глаза, я могла бы вспомнить запах Кэррана. В моей голове он, прикрывая меня, схватил в объятья, когда его собственное тело дрожало от ударов осколков стекла.

Я чувствовала себя ужасно одинокой. Пудель, должно быть, почувствовал это, потому что он положил голову мне на ногу и легонько лизнул. Это не помогло, но я все равно была благодарна.