ним, и всего лишь отдергиваю руку и хватаюсь за раковину, когда моя память пронзает меня прошлым.

И Боже помоги мне, я возвращаюсь в ту комнату. Его спальня. Я могу видеть себя снова сверху. Я

одета в джинсы и футболку, и я шагаю, слезы текут по моим щекам. А затем я там. Я в прошлом, проживая заново ад.

Я перестаю ходить, моя рука дрожит, когда я пропускаю свои пальцы через мои длинные

красные волосы, пытаясь успокоиться, но я знаю, что он скоро вернется. Если я собираюсь это

сделать, я должна это сделать сейчас. – Я должна это сделать, - говорю я, и мой голос сильный и

уверенный. Я поворачиваюсь и смотрю на высокий комод с зеркалом из красного дерева, который

подходит ненавистной мне кровати за моей спиной. Моя грудь поднимается от тяжелого дыхания, и я иду к комоду и опускаюсь на свои колени. Я роюсь в дамском белье, красивом, изысканном белье, и

вытаскиваю черную коробку. И я не даю себе времени подумать – я открываю ее и обнаруживаю

пистолет, который ищу.

Изображение тускнеет, и я ловлю воздух от удара, что я только что почувствовала, в шоке от

осознания, что я стою на коленях, как будто я снова была перед тем комодом. И я дрожу, как и в ту

ночь. Я помню ту ночь. Что я чувствовала. Что я думала мне надо сделать. Я отталкиваюсь от раковины

и тянусь к пистолету, проверяя обойму, чтобы удостовериться, что она полная, и делаю это с легкостью

кого-то, кто знаком с оружием. Кого-то, кто бы знал, как использовать его для убийства, если ей

пришлось выбирать. Или нужно было.

Я кладу пистолет в свою сумочку и закрываю ее, держа свои руки перед собой, огонь в моей

груди, когда я смотрю на женщину в зеркале, и я была права. Я не знаю ее. – Что ты сделала, Элла? –

шепчу я, и затем хватаю раковину снова с пронзительным криком: - Что ты сделала?

Глава Восемь

Я начинаю расхаживать по ванной, как я была в его ванной той ночью, моя рука давит на лоб.

– Я убила кого-то. Я убила его. – Я перестаю ходить и гляжу в зеркало, делая себе выговор. – Перестань

это говорить. Ты никого не убила. – Я смотрю на потолок. Но что, если я убила? Мои колени начинают

слабеть, и я опускаюсь на край ванны и давлю своей рукой на свой живот. Такое чувство, что должно

было быть что-то такое плохое для моей памяти, что она закрылась.

Я зарываю свое лицо в руки и думаю о Галло и отпечатках пальцах. Мои руки падают на край

ванны. Как Никколо связан с этим? Знал ли он мужчину, которого я думаю убила? Он охотится за

мной с местью? Или он – тот мужчина и я не убила его? Я только попробовала? Нет. Я не была бы с

гангстером. К сожалению… не знала ли я, кто и что он был? Нет. Я не убила его. Мой живот сжимается.

Возможно, я убила его. Я должна сказать Кейдену. Сейчас. Пока правда уязвима, и Галло ищет какой-

то способ разрушить Кейдена со мной. Я отталкиваюсь своими ногами и встаю. Я не хочу

разговаривать с ним. Я должна рассказать ему. Я должна рассказать ему.

Выпрямляя свой позвоночник, я встаю лицом к двери и начинаю идти, и я не останавливаюсь.

Я выхожу из спальни и начинаю спускаться по ступеням, которые при дневном свете, я могу сказать, являются какой-то разновидностью матового стекла, перила из нержавеющей стали. Достигая нижнего

этажа, я шагаю по ярко-белой плитке и вхожу в гостиную, которая выглядит современной и шикарной, с светло-серой мебелью. Я шагаю дальше в комнату, не находя никого вокруг, изумленная обнаружить

дорожку, бегущую над моей головой и по всему периметру комнаты, также сделанная с

выгравированным, похожим на стекло, материалом.

Здесь есть еще одна лестница, ведущая к тому второму этажу, но я выбираю двери слева от

себя, которая, держу пари, ведет в кухню. Как только я там, я думаю постучать, но это кухня, не

спальня, и Кейден сказал мне спуститься, когда я буду готова. Я открываю дверь, и, держа ее открытой, мне открывается вид на другую бело-серою комнату, с тремя мужчинами, собранные в круг, полностью белый остров.

Слева от меня Натан, доктор-друг Кейдена, сидит на сером барном стуле с подголовником, его

коричневые волосы аккуратно уложены, его голубой костюм и галстук явно дорогие. Справа от меня

сидит мужчина, который является его полной противоположностью, с волнистыми, длиннющими

темно-коричневыми волосами, его качества высечены, надпись на его явно изношенной черной

футболке на итальянском. И стоя в центре, прямо напротив меня и единственный из трех, кем я

действительно интересуюсь прямо сейчас, является Кейден.

Мои глаза встречают его, и я чувствую, как связь бьет меня в грудь. Его выражение

непроницаемое, его глаза жесткие, и все, что случилось между нами час назад стоит сейчас в воздухе

между нами. Поцелуй. Его рука на моей груди. Он голый в душе. Но больше всего его злость. – Могу

я поговорить с тобой наедине, пожалуйста, Кейден?

- У Натана плотный график. – говорит он. – Он хочет осмотреть тебя перед уходом.

- У меня все хорошо, - настойчиво утверждаю я. – Я чувствую себя намного лучше.

- Ненадолго, если мы не получим дополнительное лекарство для тебя, - уверяет Натан меня. –

И мне надо составить о тебе мнение перед тем, как давать дополнительные таблетки.

Это привлекает мое внимание, и я смотрю на Натана. – Боль собирается вернуться?

- Сейчас, если мы продолжим тебя лечить лекарственными средствами. – Он похлопывает по

стулу. – Присаживайся.

Мои губы сжимаются, и я воздерживаюсь от всего, что хотела сказать Кейдену и пересекаю

остров, забираясь на сиденье и поворачиваясь Кейдену спиной в процессе. – Позволь мне достать

некоторые приспособления из сумки, - говорит Натан, и я киваю, глядя на темноволосого мужчину на

стуле напротив меня.

- Чао, - говорит он, махая мне двумя пальцами, удивляя меня мимолетным проблеском

прямоугольной татуировки на своем запястье, с буквами, поднимающимися к его предплечью. – Я –

Маттео.

- Привет, Маттео, - приветствую я его, пытаясь выяснить, почему у него и Кейдена одинаковые

татуировки. И что они означают? – Спасибо, что позволил мне остаться здесь.

- Всегда счастлив помочь прекрасной женщине, - уверяет он меня, показывая жестом на

Кейдена. – И, как бонус, сейчас Кейден мне обязан.

- Ты обязан мне по крайней мере десять раз, - напоминает ему Кейден.

- В конце концов, не одиннадцать же, - дает отпор Маттео, подмигивая мне, и мне он нравится.

Фактически, мне и Натан нравится, но никто из них не чувствуется даже отдаленно знакомым, как

Кейден.

- Хорошо, - говорит Натан, - я готов для тебя.

Я поворачиваюсь лицом к Натану, который сейчас стоит слева от меня, что означает, я буду

смотреть глаза в глаза Кейдену, если Натан не станет между нами, держащим небольшой фонарик. –

Мне только надо проверить твои зрачки. – Он включает его и поднимает мой подбородок, проверяя

каждый глаз и засовывая его в свой карман. – Они выглядят хорошо, - говорит он, его руки скользят

по его бедрам под пиджаком. – По шкале от одного до десяти, какая вчера была головная боль в

сравнении с сегодняшним днем?

- Десять вчера. Один сегодня.

- Отлично, - говорит он. – Давай проверим внутренние органы, и я дам тебе еще больше

таблеток.

- Значит, пока я принимаю таблетки, я не заболею снова? – спрашиваю я, когда он убирает

приборы в кожаный портфель.

- Если ты не побежишь через парковку церкви в шторм, - говорит он, улыбка проскальзывает

на его губах.

Я отклоняюсь от него и смотрю на Кейдена. – Даже не думай сказать что-нибудь прямо сейчас.

Кейден поднимает свои руки в капитуляции, его губы изгибаются, напряжение между нами

уходит. – Я даже не думал об этом.

- О, черт, да, он думал, - говорит Маттео.

Кейден отвечает ему на итальянском, и они начинают болтать туда-сюда, когда Натан

заканчивает проверять мои жизненно важные органы. – Тебе надо выучить итальянский, - замечает

Натан.

- Да, - соглашаюсь я. – Надо. Ты тоже американец?

- Канадец, - поправляет он. – Я приехал сюда из-за женщины и влюбился в страну, а ее

разлюбил.

- Ой, - говорю я.

- Лучше выяснить раньше, чем позже, - говорит он, возвращая свои приборы в свою сумку и

извлекая бутылочку, которую он ставит на полку. – Прими одну сейчас, запивая полным стаканом

воды, а затем четыре раза в день в течение пяти дней.

- Что это? – спрашиваю я.

- Такое же противовоспалительное, которое я вколол тебе, пока ты не проснулась. Я часто его

использую на пациентов, страдающих мигренями. Тебе следовала бы чувствовать себя довольно-таки

чертовски хорошо ко времени, когда ты убежала. Если по какой-то причине оно перестанет

действовать, что ж, Кейден знает, как меня достать. Я остановлюсь у этого места, чтобы проверять

тебя несколько дней. – Он вешает свою сумку на плечо. – А сейчас, я задерживаю День Святого

Валентина и поэтому у меня свидание, которое я не могу пропустить.

День Святого Валентина. День для влюбленных, и я вполне уверена, что убила мужчину, которого Кейден назвал моим. – Еще раз спасибо, - я задыхаюсь, а затем понимаю, что я не спросила

про свою амнезию, а он не заводил на эту тему разговор. – Подожди. Извини, но что общего у потери

памяти с сотрясением?

- Это редкость – то, что ты испытываешь, но такое случается. Важно знать, что это не угроза

для жизни и она не ослабляет здоровье. – Я кривлюсь на это, и он поднимает палец. – Я видел этот

взгляд. Я не отверг твою проблему. Я просто пытался облегчить твою память. И ты уже вспоминаешь

небольшие вещи. Ты вспомнишь остальное.

И я желаю и страшусь этого дня.

Его рука опускается на мое плечо, дружелюбный жест, который не дотягивает до обжигающего

прикосновения Кейдена. – Мы поговорим об этом больше, когда я остановлюсь проверить тебя у

Кейдена.

Я киваю. – Да. Еще раз спасибо, Натан. Мне правда нужна была помощь, и ты предоставил ее

мне.

Он улыбается. – А сейчас Кейден должен мне. – Он смотрит на Кейдена. – Или десять раз. – Он

поднимает руку и направляется к двери. Маттео что-то говорит Кейдену на итальянском и срывается