Глава 10

П э йнтер

Я уставился на спину Мел, гадая, правильно ли я ее расслышал. Да, черт возьми, я хотел, чтобы она его сняла.

Для картины, конечно.

Речь шла об искусстве, а не о том, чтобы вести себя как похотливый кобель, который хочет потрахаться. Ни капельки.

– Да, было бы неплохо, – небрежно сказал я, протягивая левую руку, чтобы расстегнуть лифчик пока она не передумала. Дерьмо. Надо было опустить кисть, и использовать две руки – не нужно афишировать, сколько раз я это делал. Она ничего не сказала, просто сидела тихо, пока я опускал лямки, протягивая руку, чтобы поймать чашечки.

Ее спина предстала передо мной открытой, как идеальный холст. Он был слегка мускулистый, сужаясь на талии, а затем расширяясь к бедрам. На ней были растянутые и свободные джинсовые шорты, которые неплотно прилегали на пояснице, давая мне возможность увидеть черный атлас. Боже, я надеялся, что трусики подходят к лифчику, который она сняла. Эта штука была чертовски идеальной – сексуальной, но в то же время сладкой и почти девственной по сравнению с тем, что носило большинство женщин, которых я знал. Не то чтобы Мел была девственницей ... Я навел справки, чтобы понять, что у нее есть некоторый опыт.

Мне было все равно – не имел ни малейшего намерения переспать с ней, но знать, что она была с другими парнями – в некотором смысле облегчение. Меньше давления, чтобы не испортить все, хотя это и не было проблемой, потому что мы абсолютно не собирались делать что-то вместе.

Гребаный ад, френдзона – отстой. Впервые я признался себе, что, возможно, это не сработает.

Ну и ну, что тебя выдало, мудак – слетевшая рубашка или расстегнутый лифчик?

Я снова окунул кисть в краску, отметив, что завтра утром мне придется встать пораньше и пойти купить еще. Я уже использовал большую часть зеленой и красной краски, и неплохо поработал с желтым и фиолетовым цветом. Я рисовал цветы. Много-много цветов, их спутанная масса напоминала то, что можно увидеть в тропическом лесу. Пышная, сладкая, спелая и смертельно опасная, совсем как Мелани. Лиана, чтобы связать меня и держать в плену, пока я не перестану волноваться ...

Она подняла руку, убирая волосы, когда я начал подниматься вверх по ее шее.

– У тебя есть одна из этих маленьких штучек? – спросил я.

– Штучек?

– Штучка для твоих волос. Я могу принести ее.

– О да. На кофейном столике должна быть одна.

– Сейчас вернусь.

Я вошел в гостиную и обнаружил фиолетовую резинку, лежащую рядом с ее телефоном, который только что загорелся сообщением.

Клянусь, я не читал его специально.

Джесс:  Я только что у слышала, что он вернулся в город и отправился к нам искать тебя. Не впускай его, или я убью тебя голыми руками. ХХ

Нахмурившись, я выключил телефон и бросил его на диван. Он мог упасть за подушки – трудно сказать.

Мэл сможет прочитать сообщение позже.

Да.

Не нужно ей волноваться о чем-то, что, вероятно, даже не будет проблемой.

Мелани

Это было глупо.

Действительно, очень глупо.

Я сидела в центре столовой, боясь каждого взмаха кисти, потому что рано или поздно я сломаюсь, и все закончится плохо ... Но это было так хорошо, и при этом мы не делали ничего плохого. Он просто рисовал. И его работа была действительно прекрасна – я украдкой взглянула, когда он схватил меня за волосы, ошеломленная буйным взрывом лиан и цветов, которые он нарисовал, используя мою кожу в качестве холста.

Это было потрясающе. Почти нереально. Как нечто подобное могло быть создано теми же самыми кистями, ответственными за смерть божьих коровок и их расчленение, было почти невозможно понять. Талант, наверное.

И конечно техника.

Интересно, догадывается ли он, насколько хорош на самом деле? Черт, что бы он ни делал для клуба, но если он просто продаст свои картины нужным людям, то сможет заработать на них много денег. Только дело, скорее всего, было не в деньгах. Что они заставили его сделать, и насколько вероятно, что он снова попадет в тюрьму?

– Позволь мне сделать тебе прическу, – сказал он, и от его мягкого голоса по всему моему телу пробежала дрожь. Я все еще прижимала чашечки лифчика к груди, как будто они каким-то образом могли защитить меня.

Предполагая, что хочу быть защищенной.

– Спасибо, – прошептала я, когда его пальцы начали расчесывать спутанную массу. Это заняло больше времени, чем следовало бы. Мне хотелось бы думать, что он был так же загипнотизирован, как и я, потому что при всей его настойчивости, что мы можем быть только друзьями, даже я была достаточно умна, чтобы знать, что парни не сидят по пятницам, рисуя цветы на своих полуобнаженных, платонических друзьях. Его голова опустилась рядом с моей – он вдыхал аромат моих волос?

– Почти закончил, – прошептал он, и теплый воздух коснулся моего уха.

Потом мои волосы были собраны в неряшливый хвостик, и он поднял кисть, готовый снова начать мучить меня.

П э йнтер

Я закончил слишком быстро.

Оригинальные цвета закончились, заставляя меня смешивать свои собственные. Мне кажется, что стало еще лучше – к концу, зелень была темнее, проецируя что-то мрачное и почти злое.

Фрустрация.

Вполне справедливо, потому что именно так я себя и чувствовал. Я потратил больше двух часов на то, чтобы нарисовать идеальное тело Мелани. Теперь мой член был как гребаный бриллиант, такой твердый, что мог резать стекло. Мне хочется нагнуть ее через стол и выебать так, чтобы краска размазалась от нашего пота ...

Господи. Мой член сейчас взорвется.

– Теперь можешь пойти и посмотреть, – сказал я, вставая. Она неловко поднялась со стула, все еще держа черный шелк перед грудью, что не имело никакого гребаного смысла.

– В комнате Джессики есть зеркало, – сказала она. Она прошла мимо меня, и я вздрогнул, когда ее рука коснулась моей. Я старался быть очень сосредоточенным во время работы, но просто находится рядом с ней – пиздец какая классная ебля мозга. Она начала подниматься по лестнице, затем обернулась и посмотрела на меня, озадаченно нахмурившись.

– А ты разве не идешь?

Идешь? Нет, пока нет. Нет, пока ты не обхватишь меня своими губами.

– Ну, конечно, – выдавил я. – Не знал, что ты хочешь меня.

Она уставилась на меня с таким напряженным выражением лица, что, клянусь, воздух между нами обжигал. Ладно, он совсем не обжигал, потому что это блядь, отстой, но он что-то сделал. Казалось, что между нами протянулась тугая струна – нет, фортепьянная струна, – дрожащая и пульсирующая с каждым ударом моего сердца.

Мел начала подниматься по лестнице, и я последовал за ней, не сводя глаз с нежного, женственного покачивания ее попки. Эти ноги тоже были не так уж плохи, и, видя мою работу по всему ее телу, я почувствовал что-то странное ... Я понятия не имел, как это описать, но мне понравилось. Мне это очень понравилось. Я чувствовал, что она принадлежит мне. Было бы здорово, если бы я мог просто вытатуировать свои метки на ней навсегда.

Нет, наверное, не очень хорошая идея разрисовывать ей лицо, даже мне пришлось признать это. Но мысль о моей работе на ее спине, когда при этом я смогу смотреть на нее сверху вниз, обхватив руками ее талию и трахая ее задницу?

Я бы это сделал.

– Вот и ванная, – сказала она, указывая на дверь наверху лестницы. – А это комната Джессики. Моя – в дальнем конце коридора, над крыльцом.

Я посмотрел вниз, на ее дверь, на ступеньку, ведущую в ее личное пространство. Я хотел посмотреть, где она спит, но вместо этого она прошла в комнату Джессики. Вся одежда была свалена в кучу на лохматом зеленом ковре, а плакаты наполовину свалились со стен. У меня было неприятное ощущение, что штукатурка была настолько слабой, что не могла удержать их ... Это место казалось таким же прочным, как осиное гнездо.

– Зеркало на задней стороне двери, – сказала Мел, закрывая ее за нами. Она стояла неподвижно, изучая свое отражение, и я подошел к ней сзади. Зеленые линии извивались по всему ее телу, усыпанные цветами, которые расцветали и увядали в узоре, который я хотел бы сохранить навсегда.

Нет, я хотел сохранить навсегда ее.

Боже, я заслужил пулю, потому что хотел осквернить ее. Осквернить ее, а потом запереть так, чтобы никто другой не смог даже увидеть ее, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ней.

– Это прекрасно, – тихо сказала она, касаясь своего лица. Я потянулся и положил руку ей на плечо. Она накрыла ее своей, переплетая наши пальцы вместе. Ее глаза в зеркале прожигали меня насквозь, и тогда мой мир изменился.

Я влюбился в Мелани Такер.

Не какой-то там маленький мальчик, чушь собачья, «любовь», которую я испытывал к Эмми Хейз – ничего подобного. Это было глубокое, почти болезненное в своей порочной силе чувство. Это было похоже на то, как будто она запустила щупальца глубоко внутрь, связывая нас так крепко, что я бы умер, если когда-нибудь попытался вытащить их.

Я был по-настоящему, глубоко и совершенно трахнут, потому что я чертовски любил эту девушку ... и она была не для меня.

– Эй, – прошептал я.

– Эй... – прошептала она в ответ.

– Я думаю, что мы должны…

Внезапно дверь отлетела назад, и Мел врезалась прямо в меня. Я протянул руки, чтобы поймать ее, когда Таз, пошатываясь, вошел в комнату, Джессика сидела у него на спине.

Он замер, обводя взглядом Мел, когда я понял, что она уронила лифчик, когда упала.

– Хорошее произведение искусства, – сказал он, широко улыбаясь. – Но я думаю, что ты пропустил пару мест.

Я положил руку на грудь Мел, изо всех сил стараясь прикрыть ее. Она вскрикнула. Затем вырвалась на свободу, выбежала из двери в свою спальню, а Джессика набросилась на меня, отвешивая мне пощечины, пока как Таз хохотал до упаду.

– Тебе нельзя прикасаться к ней, – взвизгнула Джесс. Я поднял руку, чтобы защитить глаза, задаваясь вопросом, как, черт возьми, когда-либо считал эту девушку достаточно сексуальной для пьяного секса на одну ночь. Можно ли это вообще это так назвать? Это было пристрастно, причем дерьмово пристрастно.