Затем я снова услышала стук, на этот раз более отчетливый. Кто-то стоял у двери... Конечно, я была дома одна, потому что Джессика должна была пойти в гости к Тазу, в то время когда я нуждалась в ней больше всего, оставив меня умирать. К тому самому Тазу, который после того, как не звонил всю неделю, внезапно нарисовался в оружейной комнате, видите ли, ему «нужно разобраться с дерьмом». С этим дерьмовым делом было так легко справиться, что потребовалось всего около часа, чтобы у него вдруг появилось достаточно времени, чтобы встретится с Джесс ночью. Правильно. Я не купилась на это ни на секунду и сказала Джесс об этом. Очевидно, он что-то задумал. Но она настаивала, что уже большая девочка и знает, что делает.

Я подошла к двери, жалея в тысячный раз, что у нас нет глазка. Вместо этого мы должны были смотреть в окно, чтобы увидеть людей снаружи, что, как услужливо указала Джесс, давало им легкую цель, если они хотели выстрелить в нас или поколотить хоккейной клюшкой. Собравшись с духом, я отодвинула занавеску в сторону, чтобы увидеть его.

Пэйнтер.

На мгновение я почувствовала тупое возбуждение, но потом вспомнила, что на прошлой неделе он перестал мне нравиться. Может, мы и не пара, но достаточно хорошие друзья, и я считала, что заслуживаю хоть какой-то признательности или общения. У него были сломаны пальцы, поэтому он не мог ответить на дружеское сообщение?

– Что случилось? – холодно спросила я, открывая дверь.

Он уставился на меня, молча обводя взглядом мое лицо, достаточно долго, чтобы почувствовать себя неловко. Какая-то часть меня хотела что-то нервно пролепетать, сотрясая воздух, но я сумела заглушить ее – с этого момента я устанавливаю правила.

– Извини, что не выходил на связь, – сказал он.

– Похоже, с тобой все в порядке, – заметила я, стараясь вести себя жестко. – Я знаю, что мы просто друзья, но ты как сквозь землю провалился. Что произошло?

Он пожал плечами, а потом улыбнулся такой милой и очаровательной улыбкой, что я почти испугалась. Почти. Но не совсем.

– Мой телефон сломался, – сказал она. – Я был занят клубными делами, поэтому просто взял с собой одноразовый телефон. Я не мог даже набрать СМС, к тому же у меня все равно не было твоего номера.

Ах... Видите, у него было хорошее объяснение! Самая глупая, самая доверчивая часть моего мозга была полностью готова поддаться на его отмазки. Нет. Нет, нет, нет.

– Разве у тебя нет номера Пикника? – резонно спросила я. – Он знает, как связаться со мной.

Улыбка Пэйнтера стала робкой. – Он не дал мне его – сказал, что я оказываю плохое влияние, и что мне следует держаться от тебя подальше.

Ну, это я, конечно, осознаю. Пэйнтер оказывал на меня дурное влияние. Вот он стоит у моей двери после почти недели радиомолчания, и меньше чем через минуту он уже разрушает мое чувство самосохранения.

– Заходи, – сказал я, уступая неизбежному. – Я все еще думаю, что ты отстой за то, что отшил меня, но вот твой шанс наверстать упущенное. К завтрашнему дню я должна придумать, как нарисовать маленьких животных на детях.

– Что? – спросил он, тупо глядя на меня.

– У Джессики завтра утром на работе карнавал, – объяснила я. – Она работает с детьми в общественном центре по программе «Особые потребности». Она спросила, пойду ли я добровольцем, и, поскольку я идиотка, то согласилась, заранее не поинтересовавшись на что именно я подписалась. Теперь я должна разрисовать лица, но понятия не имею, как. Если ты действительно хочешь потусоваться, потусуйся и помоги мне.

Он последовал за мной в столовую, остановившись рядом со столом, изучая мои жалкие потуги.

– Что это, черт возьми, такое – белка, трахающая динозавра?

Я вздохнула, заставляя себя посмотреть на бумагу. Мне даже захотелось на него разозлиться, но, честно говоря, это было больше похоже на белку, трахающую динозавра, чем я хотела признать.

– Это божья коровка.

Тишина.

Не обращая на него внимания, я села в кресло, тыча пальцем в ненавистную кисть.

– Это ужасно, – наконец, произнес он.

– Я знаю.

– Нет, это действительно очень плохо. Например, я не знаю, как человек может так плохо рисовать. Что угодно.

– Как ты думаешь, они будут плакать? – спросила я, чувствуя легкую тошноту – наверное, какая-то тайная часть меня надеялась, что это не так ужасно, как кажутся.

– Кто, божьи коровки? У них нет глаз, детка. Они не могут плакать. Хотя можно с уверенностью предположить, что они плачут глубоко внутри ...

Я отмахнулась от него, неохотно рассмеявшись. – Нет, дети. Как я могу разрисовывать их лица, если даже не могу нарисовать на этой проклятой бумаге?

Он сел на край стола, в углу от меня.

– Ну, это не так уж и сложно, – начал он, но я подняла руку.

– Посмотри этим божьим коровкам в лицо, когда ты так говоришь, - предложила я. – Ты думаешь это так просто?

Его губы дрогнули, и он покачал головой. – Я очень стараюсь не отпускать сексуальных шуточек о простых божьих коровках.

– Не надо, – сказала я, борясь с собственной улыбкой. – Кроме того, они анатомически не правильны. Так ты думаешь, что сможешь помочь? Друзья помогают друг другу.

Они также отвечают на сообщения, чтобы люди знали, что их не убили или что-то в этом роде.

– Я уверен, что смогу помочь, – сказал он, протягивая руку, чтобы провести пальцем по моему носу. На мгновение я забыла, что нужно дышать. – Начнем с краски. Садись, и мы пройдем через это шаг за шагом.

Через полчаса мне стало лучше. Я имею в виду, что рисовать лица было не так уж сложно, но по какой-то причине я получал краски слишком водянистыми, поэтому они продолжали работать вместе.

– Ты отлично справляешься, – сказал Пэйнтер, наблюдая, как я провожу зеленым карандашом по бумаге. – Это определенно похоже на ящерицу.

Я подумала, не сказать ли ему, что это должен быть цветок, но решила просто добавить глаза. Тем не менее, у меня был очень хороший лист с радугой, божьими коровяками и облаками. Я решила, что с детьми все будет в порядке, если я предложу им только несколько вариантов.

Взглянув на него, я улыбнулась, потому что он был рядом со мной и всегда делал меня счастливой, даже если это, вероятно, не должно было произойти.

– Итак, ты можешь сказать мне, где был на прошлой неделе?

Выражение его лица тут же изменилось. – А зачем тебе это знать?

– Не будь таким подозрительным – я просто поддерживаю разговор, – сказала я, решив, что сейчас сойду с ума и попытаюсь нарисовать покемона. Джесс предупредила меня, что дети сейчас относятся к ним жестко, и маленький желтый монстр выглядел так, как будто изобразить его не составит труда. Пораженная внезапным вдохновением, я положила левую руку ладонью вниз на стол, рисуя Пикачу на своей коже вместо бумаги.

– Ничего себе, это совсем другое, – сказала я, глядя на него снизу вверх. – Сложнее, потому что кожа движется больше, чем бумага. Так, где же ты был? Если конечно можно ответить на этот вопрос.

– Наверное, мне не стоит вдаваться в подробности, – признался он, не сводя глаз с моей руки. Я прикусила губу, сосредоточившись на том, чтобы правильно расставить маленькие черные точки на ушах. Мило. – Клубные дела и тому подобное. Но чтобы ты знала, я буду часто уезжать из города в течение следующих нескольких недель, а может и дольше. Не уверен, как все сложится.

Нахмурившись, я окунула кисть в красную краску для щек.

– Разве ты не на условно-досрочном освобождении? – спросила я. – Не возникнет проблем из-за того, что путешествуешь?

Он испугал меня, схватив за подбородок и повернув лицом к себе.

– Ты же знаешь, я не такой, как те парни, которых ты встречаешь в школе, – сказал он с тихой настойчивостью. – Моя жизнь совсем другая. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо мне, Мел, потому что я осторожен, но я никогда не буду следовать правилам.

Я сглотнула, загипнотизированная его взглядом.

– Но ты же не хочешь обратно в тюрьму, не так ли?

– Конечно, нет, – сказал он. – Но я не позволю страху встать на пути того, что мне нужно сделать. Если тебе от этого станет легче, то я не делаю ничего особенно безумного и я не один. Нам просто нужно следить за тем, как развивается ситуация. Если случится что-то серьезное, парни не подпустят меня туда, потому что мои братья тоже не хотят, чтобы я вернулся в тюрьму. К твоему сведению – краска повсюду.

Я отстранилась, посмотрела вниз и увидела, что моя кисть соскочила с руки и скользнула по листу с маленькими животными, над созданием которых я так усердно работала.

– Это отстой, – сказала я, и речь шла не о картине ...

– Действительно, – сказал он, пожимая плечами. – И я не могу поделиться этим с тобой. Скажи только слово, и я уйду, оставлю тебя в покое. Я не пытаюсь заморочить тебе голову, Мел, но и изменить себя тоже не могу.

Я сглотнула, решив пока игнорировать эту конкретную реальность.

– Ты можешь показать мне, как нарисовать цветок?

Он кивнул, медленно вытаскивая кисть из моих пальцев.

– Во-первых, тебе нужно начать с чистой поверхности, – сказал он, снова беря меня за подбородок и поворачивая мою щеку к себе. Он окунул кисть в зелень и поднес ее к моему лицу. Краска была прохладной там, где касалась моей кожи, но она все еще горела глубоко внутри.

– Длинные, гладкие мазки сохранят цвет ровным, – продолжал он, когда кисть скользнула по моему лицу, вплоть до подбородка. Я изучала выражение его лица, сосредоточенное и целеустремленное, когда он продолжил рисовать. Его глаза были такими голубыми, такими ясными и полными света. Умом я понимала, что он был одним из плохих парней. Я просто не могла соизмерить это с человеком, сидящим здесь рядом со мной.

– Ты поможешь мне завтра? – спросила я. Он приподнял бровь. – Я имею в виду, с росписью лиц. Хочешь пойти со мной на карнавал? У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.

На его лице появилось странное выражение.

– Я преступник, Мел, – сказал он. – Не думаю, что они захотят видеть меня там.