– Ты будешь обжаловать мое решение?

– Через все доступные апелляционные суды.

– Даже если ты проиграешь?

– Я бы сделала это ради рекламы, мистер Беннетт. Вы же не хотите, чтобы Лига исключила одного из лучших защитников игры. Лучше работайте с ним. Пусть он будет примером для других игроков и примером реформ, чтобы дети и болельщики могли болеть за кого-то, кто пытается изменить их жизнь.

– И как Вы предлагаете это сделать?

– Не выгоняйте его для начала.

– Для этого тебе придется потрудиться еще больше.

– Вы предлагаете реабилитацию игрокам, связанным с наркотиками. Давайте начнем с занятий мистера Хоторна по управлению гневом. Пусть он пройдет психиатрическую экспертизу, если вас беспокоит его поведение. Работайте с ним, помогайте ему улучшить свое поведение, чтобы он осознал свою силу.

– А если мы не согласимся?

Я постучала по папке перед собой.

– Тогда мы пройдем через это, строка за строкой, со всеми лучшими адвокатами, которых только можно купить за деньги мистера Хоторна – и, честно говоря, джентльмены, – я улыбнулась, – у него ужасно много денег.

Фрэнк замолчал, напряженный и разъяренный. Он указал на тренера Скотта.

– Четыре игры, – он захлопнул портфель и собрал свои вещи. – Я хочу, чтобы его отстранили на четыре игры.

Тренер Скотт кивнул.

– Я не буду это оспаривать. Мэдди?

Папе нечего было мне сказать. Однако он удивленно уставился на меня. Гордясь?

Как он смеет говорить обо мне?

– Я хорошо ее обучил, – сказал он.

Он ничему меня не научил.

– Джуд Оуэнс не хотел бы, чтобы Коула Хоторна исключили из Лиги. Он знает, что это был чистый удар.

– Сейчас я не уверен, что он знает свое имя, – папа заколебался. – Но если бы я был на его месте, я был бы рад, что кто-то пришел меня защищать. Я бы хотел, чтобы в моем углу был кто-то, кто заботился бы обо мне. Кто-то, кто позаботится о том, чтобы Хоторн случайно не причинил вреда невинному человеку.

– Ты ничего не знаешь о Коуле.

– Сегодня я многому научился.

– И чему же?

– Я должен извиниться перед этим человеком.

Папа поблагодарил тренера Скотта и остальных. Он пожал руку Фрэнку Беннетту, когда представители Лиги вышли из конференц-зала.

Тренер Скотт не позволил мне уйти. Прежде чем заговорить, он подождал, пока закроются двери.

– Команда собирается обсудить это, мисс Мэдисон. И мы подумаем, что делать дальше. Мы позвоним вам на следующей неделе и сообщим о своем решении.

Мне это не понравилось.

– Может, мне сказать Коулу, чтобы он забрал вещи из своего шкафчика?

– Мы дадим вам знать.

Это сказало мне все, что мне нужно было знать. Мой желудок сжался, и я подсчитала время до крайнего срока сделки в своей голове.

Две недели.

У нас было две недели, чтобы либо убедить «Монархов» оставить Коула, либо...

Либо я не знала, что он сделает и что скажет.

Коул боялся покинуть команду, и он боялся, что его сила будет злоупотреблена другими командами в Лиге. Было ли этого достаточно, чтобы он отказался от игры?

Я вышла из конференц-зала. Щелчок двери нарушил тишину в холле. Коул сидел на полу, его пиджак валялся на линолеуме, галстук был практически вырван из горла. Он медленно поднялся на ноги, но не смотрел на меня.

– У тебя дисквалификация на четыре игры, – сказала я.

Он не слышал меня, или ему было все равно.

– Почему твой отец так с тобой разговаривает?

– Почему твой отец бил тебя?

Коул фыркнул.

– Он говорил, что хочет сделать из меня лучшего человека.

– А мой отец хотел, чтобы я была настоящей леди – получила образование в колледже, вышла замуж в двадцать два года и родила мужу столько детей, сколько он захочет. Это был его способ заботиться обо мне.

– Ты заслуживаешь большего.

– Я сама могу сражаться, Коул. А сейчас нам нужно побеспокоиться о тебе. Отстранение означает, что ты не можешь быть на стадионе, ты не можешь тренироваться с командой, ты не можешь играть…

– Я знаю, что это означает.

Я в этом сомневалась. Если бы он понимал, что это значит, он бы взбесился, штурмовал залы, терялся в злобных ругательствах.

Вместо этого он взял свой пиджак и отошел от меня.

Он даже не стал ждать. Не посмотрел, последовала ли я за ним.

Как будто... ему было все равно.

Или он не позволял себе волноваться.

– Коул, я только что рискнула всем, чтобы помочь тебе, – я погналась за ним. – Мы должны поговорить об этом.

– Нам не о чем говорить.

– Ты все еще в Лиге. Это просто отстранение, я смогла договориться…

– Ты зря потратила время.

Я остановилась, мой желудок скрутило от бешено колотящегося сердца. Его слова причиняли боль.

– Коул, я не теряю с тобой времени даром, – даже мой шепот не смог замедлить его шагов. – Последние несколько месяцев были лучшими в моей жизни.

Его голос был глухим, грубым, но ровным.

– Тогда ты, должно быть, так же сломлена, как и я.