***
Ингвар выполнил обещание. Каждый день он приносил булочки, конфеты и сладкий напиток из лесных ягод. Каждую ночь Раймон убирал в сторону волосы и позволял Свену надрезать зубами кожу на своей шее.

А через две недели вернулся Тауфин. Когда решётка открылась, и в проёме показалась встревоженная голова Ингвара, Раймон уже не мог встать — голова кружилась, и кровь не успевала восстанавливаться.

Свен приподнял лежащего на земле юношу, осторожно помогая ему встать. На секунду он заключил Раймона в кольцо своих рук.

— Ты был вкусным, — сказал он тихо, и Раймон вздрогнул. — Спасибо.

Из груди Раймона вырвался истерический смешок.

— Если ты будешь в империи — обратись в семью Ламии и спроси Свена. Я помню тех, кто мне помог.

Он подтолкнул Раймона к пятну света, и тут же сверху протянулись две пары рук. Раймона вытянули на поверхность, солнце ударило ему в глаза. Тонкие руки Ингвара оплели его шею, а на плече оказалась пушистая голова. Раймон едва не падал с ног, а теперь на него навалилась тяжесть ещё одного тела, но он крепче сжал зубы. Если уж он терпел две недели — глупо будет показать слабость теперь, подумал он и чуть заметно обнял тёплое тело Ингвара в ответ.

— Мой Раймон, — выдохнул Ингвар, а Раймон стоял, заново привыкая к яркому солнцу и голубому небу.

— А что будет с Беллом? — спросил Раймон, когда охранники, наконец, ушли, и полуэльф, стараясь не заваливаться на бок и придерживая одной рукой льнувшего к нему Ингвара, двинулся в сторону башни.

— Он наказан. Отец запрещает ему идти на Бал Весенних Листьев.

— Ясно, — Раймон стиснул зубы

Знал ли Белл, что внизу его будут ждать вампиры? В этом Раймон не сомневался. А мог ли он предположить, что извечные враги и захватчики не сожрут его с потрохами? Ответ на этот вопрос у Раймона тоже был.

Добравшись до своей спальни, расположенной по приказу Ингвара рядом с его собственной, Раймон не выдержал и упал на кровать. Он проспал почти сутки, не заметив, когда ушёл Ингвар, и проснулся от того, что эльф тряс его за плечо — пора было отправляться на занятия.

Тем же днём Раймон услышал разговор прислуги о том, что «звери» выбрались и яма пуста.

Ингвар как и прежде не отходил от Раймона ни на шаг. Те две недели, когда он оказался лишён своего вечного спутника, показались ему вечностью, но свою идею с вивернами он так и не оставил — и вскоре Тауфину пришлось подобрать сыновьям ещё одного учителя. Белл презрительно прогуливал занятия по верховым полётам, в то время как Ингвар и Раймон предпочитали их всем другим наукам. Когда они научились управлять животными достаточно, чтобы не бояться упасть, то стали целыми днями пропадать в небе, обгоняя друг друга и спускаясь вниз только чтобы посмотреть на мелькающие вдалеке реки, башни и леса.

Шли годы, и в доме бессмертного владыки Тауфина ничего не менялось. Мальчики взрослели — но куда медленнее, чем их сверстники-люди.

Только теперь Раймон по-настоящему понял течение своей жизни, до сих пор казавшееся ему слишком медленным по сравнению с жизнью людской. Он постепенно забывал трущобы и подвалы Дорлифена, полностью погружаясь в мир полупрозрачных башен сумеречных эльфов. Его история становилась его историей, и только неизменные стычки с кузенами напоминали о том, что он — не один из них. К нему никогда не решались подходить в присутствии Ингвара, но стоило сыну старшей ветви отойти хоть на шаг, как братья находили повод для ссоры. Но случалось подобное настолько редко, что Раймон мог спокойно не обращать на это внимания.

Он, наконец, почувствовал себя сыном могущественного и заботливого отца. Тауфин никогда не обходил его подарками или вниманием, он будто бы занял место старшего, погибшего на границе сына Владыки, хотя сам и не знал о его существовании.