Эпилог Окончательное исцеление

– Нельзя жить в Чикаго и не посмотреть на его достопримечательности.

– Почему для этого нужно ехать именно на автобусе? – вздыхает Алина, а я хватаю её за руку, чтобы провести наверх по лестнице, и прикладываю проездные к валидатору.

– Всё это часть твоего опыта.

Сегодня оживлённый субботний день. Погода стоит хорошая, и автобус полон туристов. Около Уиллис-тауэр³¹ будет длинная очередь, но мне всё равно. Я так часто ухожу в себя, что иногда даже не замечаю людей вокруг. Это так отличается от постоянного слежения за всем, но меня это тоже не волнует.

– Ты видишь? – я указываю на тротуар, когда мы выходим из автобуса.

– Что?

Я держу её за руку и лавирую между другими людьми, выходящими из автобуса, чтобы Алина могла лучше видеть. Рядом с углом здания находится странное сооружение.

– Что это такое?

– Ну надо же, – указываю я на объект на земле. – Оказывается, это аккуратно уложенные носки с горкой картошки фри посередине.

– У меня нет слов, – медленно качает головой Алина, рассматривая объект.

– Такое может быть только в Чикаго!

– Даже не могу понять, что это, – говорит она. – И почему вдруг здесь?

– Это современное искусство! Очевидно, политическое заявление о моде в ресторанной индустрии. Не понимаешь? Да ладно, это же у меня повреждён мозг.

Она смотрит на меня, выгнув одну бровь, и я наклоняюсь, чтобы быстро поцеловать её в губы.

– Кстати, о ресторанах, когда мы здесь закончим, я отвезу тебя в «676».

– Что это?

– Ресторан. Тебе стоит попробовать их малиновый мартини и вафли с арахисовым маслом и джемом.

– По правде говоря, звучит очень хорошо.

– Это просто невероятно вкусно, – всё ещё держась за руки, мы направляемся ко входу.

Прошло чуть больше года с тех пор, как в меня стреляли. Чуть больше года с тех пор, как пуля прошла через мой мозг. Всё это время балом правят Джонатан и Малыш Эдди, и это меня вполне устраивает. Формально всё до сих пор принадлежит мне, и я думаю, что это можно посчитать исполнением долга перед Ринальдо. Пока я находился в коме, Леле вернулась в Италию, забрав с собой обеих дочерей. Она приезжала один раз и передала Алине все свои семейные рецепты.

Моя репутация убийцы плюс то, что я выжил после выстрела в голову, похоже, держит моих врагов в страхе. Хотя я сейчас не более, чем номинальная фигура, никто не готов бросать организации вызов. Я удивлён и впечатлён тем, как хорошо Джонатан и Малыш Эдди управляют бизнесом. Доход сейчас, в основном, легальный, и они наняли много подходящих людей, чтобы всё продолжало нормально функционировать.

Физическая травма, кажется, помогла мне стать менее психически сломленным. Марк думает, что это связано не с повреждением моего мозга, а скорее с самими переживаниями. Даже если я их не помню, они, видимо, изменили мой взгляд на жизнь и на других людей. Не понимаю как, но это работает. Я всё ещё могу становиться импульсивным и рассеянным, но пока рядом со мной Алина или Мейси, играющая с мячом, я по-настоящему счастлив. Когда я один, то до сих пор иногда случаются панические атаки, ночные кошмары тоже не прекратились полностью, но всё стало намного лучше. Порой я переживаю, что Алине приходится всё это терпеть, и часто спрашиваю себя, нет ли у неё чувства, будто она застряла здесь со мной. Но она продолжает говорить мне, что так не считает, и я ей верю.

Я никогда не говорил ей, что люблю. Думаю, что люблю, но ни разу не произнёс этого вслух.

Мы стоим в безумно длинной очереди, которая изгибается и петляет вдоль огороженных верёвками проходов, люди, не теряя времени даром, фотографируются рядом с рекламными плакатами на стенах. Потом сидим в кинотеатре и смотрим документальный фильм о строительстве башни, и Алина кладёт голову на моё плечо, наблюдая за мелькающими на экране кадрами.

Наконец добираемся до лифта и долго едем на самый верх. Когда двери открываются, я слышу, как Алина ахает от открывшегося вида. Мы направляемся к окнам, где находятся телескопы, в которые можно посмотреть, если сунуть в них несколько четвертаков.

– Это наш дом? – Алина, вцепившись в перила, разглядывает сверху город.

– Да. Вон там Миллениум-Парк и Солджер Филд. Видишь колесо обозрения на Военно-морском пирсе? А там все музеи. Может, нам стоит попробовать сходить в один из них.

Пока Алина расплачивается за сувениры, я ступаю на обзорную площадку. Становлюсь на огромный кусок стекла и смотрю вниз в пустое пространство. Прозрачная платформа заставляет немного нервничать, но как только я оттуда уйду, всё пройдёт. Высота никогда не становилась для меня инициирующим фактором, так что я в порядке.

С такой высоты всё кажется таким мирным. Даже толпы людей на улице выглядят спокойными. И только подойдя совсем близко, можно увидеть, каким всё может быть уродливым.

И я несу ответственность за большую часть этого уродства.

Чувствую, как чья-то рука скользит в мою, и Алина осторожно ступает на платформу.

– Чёрт, – бормочет она, – это просто безумие.

– Они ставили на эти платформы грузовики, – напоминаю я ей о видео, которое мы смотрели. – Всё хорошо.

Она сжимает мои пальцы и смотрит вниз.

– Как высоко…

Я фыркаю, подношу её руку к губам и целую костяшки пальцев. Мы возвращаемся к осмотру города, указывая на достопримечательности и места, где мы уже побывали. Мужчина и женщина рядом с нами ведут шутливый спор о том, нужно ли женщине ступать на стеклянную платформу с ребёнком на руках. В конце концов, она решается, но ребёнок, кажется, не впечатлён, и они быстро уходят. Я смотрю им вслед.

– Ты хотела бы иметь ребёнка?

– Что? – поворачивается ко мне Алина, широко раскрыв глаза. – Эван, ты серьёзно?

– Думаю, что да, – пожимаю я плечами. – То есть, если, конечно, ты хочешь. Но я ничего не знаю о детях.

– Я тоже ничего о них не знаю, – признаётся Алина. – У Лоретты есть сын, но он всегда с отцом и почти никогда не бывает у нас. У меня нет опыта общения с детьми.

– У меня тоже. У Бастиана есть ребёнок, и он, кажется, с этим справляется. Если он может, возможно, и я смогу.

– Я не уверена, что готова к чему-то подобному, – Алина снова устраивает голову на моей груди.

– Может быть, не сразу, – говорю я, – но когда-нибудь. Ну, может, через несколько лет. После того, как убедимся, что все мои медицинские показатели пришли в норму. Ну, почти в норму.

Алина протягивает руку и гладит длинный шрам от виска до челюсти.

– Когда-нибудь, – тихо повторяет она. – Мне кажется, ещё не время.

Я киваю, признавая импульсивность своего вопроса. Очевидно, сейчас я подвержен проявлениям эмоций. Алине приходится время от времени меня успокаивать.

– Может быть, мы могли бы разводить щенков от Мейси, – предлагаю я. – Щенки такие забавные.

– Возможно, – смеётся Алина.

Я притягиваю её к себе ближе и легко касаюсь её губ своими.

– Хотите, я вас сфотографирую? – женщина, стоящая за нами, восторженно улыбается и кивает головой.

Алина смотрит на меня и слегка пожимает плечами. Мы никогда не снимались вместе.

– Конечно, – говорю я, вручаю женщине свой телефон, и Алина придвигается ко мне ещё ближе. Приобняв её рукой, улыбаюсь в камеру.

Пару раз срабатывает вспышка, и женщина передаёт мне телефон обратно, чтобы мы могли посмотреть фотографии. Они получились довольно хорошими, и я её благодарю.

Разглядывая снимок, не могу не думать о том, как красиво смотрится Алина на фоне пейзажа за её спиной. Здорово, что у меня на телефоне будет улыбающееся лицо Алины, так я смогу смотреть на неё, когда она не дома.

Она не очень часто оставляет меня одного, что я ценю, но иногда это необходимо.

Интересно, может, стоит распечатать снимок и повесить где-нибудь в квартире. Я никогда раньше не делал ничего подобного, но, кажется, именно так поступают люди. У Ринальдо и Леле дома было много фотографий. А в гостиной висело огромное фото со свадьбы.

– Может, поженимся? – спрашиваю я.

Алина часто моргает и, кажется, не в состоянии ответить. Наверное, я снова импульсивен.

– Прежде, чем появится ребёнок, – уточняю я.

– Эван Арден, – улыбка освещает лицо Алины, – ты делаешь мне предложение?

Теперь моя очередь моргать. Неужели я это делаю?

– Да, полагаю, что да.

Алина, прищурившись, отводит взгляд. Я сразу же понимаю, что поступил неправильно. Наверное, мне надо было стать на одно колено, но это тоже кажется неправильным. Она находит в моих словах то, чего там на самом деле нет, но это не значит, что я несерьёзен.

Протягиваю руку и кладу палец под её подбородок. Подняв её лицо, смотрю ей в глаза.

– Я никогда этого не говорил и, вероятно, никогда не привыкну говорить это часто, но я люблю тебя, Алина. Не думаю, что смогу выжить без тебя. Ты успокаиваешь меня в самые худшие мои дни, а это нелёгкая задача. Ты осталась со мной, боролась за меня, и я всё для тебя сделаю. Так что да, я прошу тебя выйти за меня замуж.

В уголках её глаз появляются слёзы, и, пытаясь их сморгнуть, она закусывает губу. И без предупреждения так сильно обнимает меня, что выжимает из лёгких весь воздух.

– Эван... О, Эван! Я тоже тебя люблю! Уже давно.

– Это «да»? – давлюсь я словами, пытаясь вернуть воздух в своё тело.

– Это «да», – она улыбается мне, а затем берёт моё лицо в ладони и целует.

Моё сердце колотится, а мышцы лица по-настоящему болят от широкой улыбки. Я хватаю её за задницу, притягиваю к себе и целую в ответ.

– К чёрту музеи, – говорю я. – Пошли за кольцами.

Алина смеётся и обнимает меня за шею.

– А вот теперь это просто идеальный день!

~Конец~

Заметки

[

←1

]

Один из 77 административных районов Чикаго, входящий в Южную зону (South Side), в настоящий момент почти со 100% чёрным населением.

[

←2

]

идентификационный номер транспортного средства – уникальный код, состоящий из 17 знаков, в котором представлены сведения о производителе и характеристиках транспортного средства, а также о годе выпуска.

[

←3

]