Психические заморочки остались, но, скажем так, сейчас они немного другого толка.

Я всё ещё не могу вспомнить тот момент, когда в меня стреляли. Более ранние воспоминания того дня довольно чёткие, но отрезок времени, берущий начало от игры с Мейси и до моего пробуждения в больнице, остаётся для меня абсолютным вакуумом, за исключением короткого проблеска, когда я увидел в том переулке пустой взгляд мёртвого Дона.

Марк Дункан продолжает считать всё это чудом.

– Так что? – спрашиваю я его. – Может, меня следовало продырявить много лет назад?

– Нет, Эван, определённо нет. Не хочу, чтобы кто-то подумал, что такого рода травма может быть каким-то образом полезна. На самом деле, когда дело касается ранения в голову, это, наверное, самая необычная и непонятная на свете вещь. Твои шансы выжить составляли один случай на миллион, даже меньше. Могут возникнуть другие проблемы, которые еще не проявились. И мне не хочется, чтобы ты решил, раз тебе сейчас лучше, значит, твоя работа закончилась. Ты можешь в данный момент чувствовать себя спокойнее, и это хорошо, но это не означает, что ты внезапно вылечился. ПТСР просто так не исчезает.

– Но всё сейчас кажется другим, – говорю я ему, чувствуя, будто иду по канату. Я хочу, чтобы он понял, но не могу раскрыть то, что мне приходилось делать в моей жизни. – Всякая... жажда насилия в моей голове... не могу сказать, что пропала, но я чувствую желание, чтобы всё стало иначе.

– Эван, пуля фактически сделала тебе лоботомию, – скрещивает руки на груди Марк. – Ты понимаешь, как мало людей смогли пережить подобное?

– Финеас Гейдж²⁹, – подсказываю я.

– Неплохое сравнение, – кивает Марк. – В него не стреляли, хотя у него в голове был железный прут. И это сделало его более жестоким и непредсказуемым.

– Но у меня всё наоборот. Я не чувствую агрессии.

– Мозг – это такая загадочная вещь. Мы ещё многого о нём не знаем. Известно, что он обладает замечательным свойством самовосстановления. Для замены поврежденных нейронных путей создаются новые. Даже состояние Гейджа со временем значительно улучшилось, и это при том уровне знаний, которые существовали двести лет назад.

Я киваю. Наше время закончилось, и за дверью ждёт Джонатан.

– Тебя должны скоро выписать, – говорит Марк. – Я не могу заставить тебя ходить ко мне на приём после того, как ты отсюда выйдешь, но мне хотелось бы, чтобы ты об этом подумал. Мой номер телефона не изменился. Если ты когда-нибудь захочешь встретиться, пожалуйста, дай мне знать.

– Так и сделаю, – говорю я ему. – Береги себя.

Мы жмём друг другу руки, и Марк идёт к двери. Когда он уходит, появляется Джонатан с отчётом о делах. Он рассказывает мне всё о новом бухгалтере, которого нанял, и о том, что теперь у него есть программа для отслеживания любых незапланированных изменений. Мы обсуждаем некоторые цифры и поставки, но я только наполовину внимателен. Когда он заканчивает, я решаю с ним поговорить прямо.

– Джонатан, нам надо кое-что обсудить.

– В чём дело, босс?

– Не думаю, что смогу и дальше всем заниматься, Джон, – смотрю на него и вижу на его лице замешательство. – Не потому, что в меня стреляли – по крайней мере, я так думаю, – но я просто не могу. Мне с самого начала этого не хотелось. И поступил я так только потому, что этого хотел Ринальдо.

– Знаю, брат.

– Ты и Малыш Эдди, у вас всё под контролем, – продолжаю я. – Считаю, что, наверное, следует всё так и оставить.

– Ты собираешься уехать? – спрашивает он.

– Нет, я хочу остаться в Чикаго. Я не собираюсь убегать. Ты даже можешь, если тебе так нравится, вести дела от моего имени, но я не хочу больше управлять бизнесом. Не думаю, что сейчас способен на это.

– Ты ведь это серьёзно?

– Да. Ты знаешь, что делать. Но надеюсь, что, может быть, ты решишь пойти в другом направлении. Ты умный парень, Джонатан. Ты мог бы взять в свои руки все финансы и действительно направить их на что-то другое. Всё не должно остаться, как было всегда. В любом случае, я не хочу в этом участвовать.

– Понял тебя, Эван. Я поговорю с Малышом Эдди и дам тебе знать, что мы решим.

– Звучит неплохо.

Джонатан встаёт. Остановившись у двери, он долго смотрит на меня.

– Ты изменился, не так ли?

– Да, – тихо говорю я, – думаю, что да.

***

– Уверен, что хочешь увидеть? – спрашивает Алина. Сцепив руки, она закусывает губу.

– Ты пытаешься сказать, что я некрасивый? – улыбаюсь ей. – Всё в порядке. Давай его уже сюда.

Она протягивает мне зеркало, и я смотрю на своё лицо. Чуть выше левой челюсти и до линии волос тянется длинный уродливый шрам. Касаясь его верха, откидываю прядь волос в сторону и вижу остальную часть. На рубцовой ткани волосы не растут.

Шрам уже не красный и не такой грубый – операция прошла больше месяца назад. На самом деле всё не так плохо, как я думал, и со временем он обязательно исчезнет.

– Не знаю, – говорю я, – по-моему, выглядит довольно мило.

Алина закатывает глаза.

– Что? Считаешь, что это не сексуально?

– Я думаю, ты сам по себе секси, – говорит она. – Шрам не имеет значения. Мне просто нужно, чтобы ты вернулся домой, и тогда я покажу, как к тебе отношусь.

– Зачем ждать?

– Здесь? – она смотрит на дверь. – Кто-нибудь может войти.

– Да, и что? Я же не буду прямо сейчас платить тебе наличными. Нас точно не смогут обвинить в непристойном поведении на публике – это частная палата.

– Ты, правда, думаешь, что готов к этому?

Я беру её за руку и, глядя в глаза, прижимаю ладонь к своему напрягшемуся члену.

– Определённо.

Алина обхватывает пальцами через простыню мой ствол. Когда она начинает его поглаживать, я откидываю голову на подушку и закрываю глаза.

– О, да. Я определённо к этому готов.

Алина хихикает, отводит руку от паха и откидывает простыню. На секунду бросив взгляд на дверь, отодвигает больничную пижаму и снова берёт в руку мой член. Обхватив пальцами ствол, она смотрит мне в глаза, а другой рукой начинает поглаживать свою грудь.

– Ты такая охуенно красивая, – говорю ей. – Тебе лучше снять эту одежду, пока я не кончил в твою руку.

Она проводит пальцами по моим яйцам, а затем поднимает их обратно к головке члена. Хитро улыбнувшись, начинает раздеваться, пока я за ней наблюдаю. Я облизываю губы, когда вижу, как постепенно оголяется её кожа, и как только вся одежда кучей валяется на полу, хватаю её за руку и тяну на кровать рядом с собой.

Чтобы Алина поместилась на маленькой кровати, мне приходится передвинуться к краю. Как только она оказывается напротив меня, прижимаюсь к её губам. Она приоткрывает рот и стонет, когда наши языки соприкасаются. Глажу её обнажённую кожу, упиваясь теплом её тела.

– Повернись, – прошу я её. – Тащи свою попку ко мне.

Алина перекатывается, прижимаясь к моей груди спиной, и я, лёжа на боку, подтягиваю её к себе. Поглаживаю рукой её живот и приникаю губами к плечу. Прокладываю вдоль шеи дорожку из поцелуев и затем всасываю мочку её ушка.

– Дай мне ногу, – шепчу я. – Подвинь попку повыше.

Согнув её ногу в колене, хватаю за бедро и отвожу его в сторону, чтобы обеспечить своему члену доступ к её киске. Жар напротив головки заставляет член в предвкушении пульсировать, и я, не теряя времени, подстраиваюсь и толкаюсь вперёд. Легко проскальзываю в неё и чувствую, как её внутренние мышцы захватывают мой ствол.

– Ох, блядь… как давно у меня этого не было, – я вынужден задержать дыхание, чтобы постараться не двигаться. Тепло вокруг моего члена слишком приятно, и я не думаю, что смогу долго продержаться.

Алина тянется рукой назад и обнимает мою голову. Прижавшись лицом к её лопатке, начинаю медленно входить и выходить из неё, прислушиваясь к тихим стонам, вырывающимся с каждым моим проникновением.

– Господи, Эван... как хорошо.

– Надо наверстать упущенное время, – шепчу я. – А теперь помолчи. Ты же не хочешь, чтобы медсёстры подумали, что ты лежишь здесь, и тебя трахают?

– Mммм…

Нахожу пальцами соски и поглаживаю их, потом сдвигаю одну руку вниз на её живот. Рыча, скольжу из неё и затем быстро вонзаюсь, и, нащупав клитор, начинаю массировать маленькую горошину.

Алина снова стонет, и я заставляю её замолчать. Она крепче сжимает рукой мой затылок, а другой рукой вцепляется в край кровати.

– Быстрее, Эван. Пожалуйста... я хочу... – выдыхает она слова и сгибает колено, отводя ногу сильнее, чтобы обхватить голенью мои бёдра.

Я подчиняюсь, двигаясь так быстро, как только могу в таком положении. Голова плывёт, яйца сжимаются, и я понимаю, что долго не продержусь.

– Давай, детка, – шепчу ей на ушко. – Дай мне почувствовать, как ты кончаешь на мой член.

Подстраиваюсь под движения её бедер, в том же ритме поглаживая пальцем клитор. Алина поворачивает голову в сторону, заглушая крики подушкой, и, почувствовав, как она сжимается вокруг меня, я ускоряю темп.

– Ох, блядь! Да! – я даже не утруждаю себя приглушить свой стон, когда изливаюсь в неё. Прижав её спиной к своей груди, держу в объятиях, пока биение моего сердца не начинает замедляться.

– Эта больничная койка вдруг стала намного удобнее, – замечаю я.

Алина смеётся, заставляя меня выскользнуть из неё. Повернувшись ко мне лицом, она кладёт ладонь на мою щёку.

– Ты потрясающий, – говорит она.

– Просто я хочу, чтобы ты была счастлива, – объясняю я. – Мне хочется побыстрее выбраться отсюда, отвезти тебя домой и проделывать это каждый день.

– По-моему, это замечательный план.

***

– Посмотрите, что я принесла! – доктор Райс входит с планшетом, на котором закреплена куча документов. – Мне нужно, чтобы Вы просто прочитали всё это, подписали, а затем согласовали свой первый визит. После этого можете вернуться домой.

– Правда? – лицо Алины озаряется улыбкой.

– Хорошо, – говорю я. – Потому что здешняя еда – отстой.

– Я приготовлю сегодня тебе на ужин что-нибудь по рецепту Леле, – обещает Алина, целуя меня в щёку.

Доктор Райс пожимает мне руку и говорит, что ждёт меня на следующей неделе. После того, как доктор уходит, поворачиваюсь к Алине и хватаю её за руку.