Глава 20 Незапланированные контакты
Стою под дождём молча.
Чёрный костюм, белая рубашка, чёрный галстук. Приходится крепче сжимать мокрую деревянную ручку гроба и стараться не позволить подогнуться своим коленям. И дело не в физическом весе, а в эмоциональном грузе.
На этот раз это не сон.
Несмотря на погоду, народу на похороны явилось много. Кому-то нравился Ринальдо, кому-то – нет, но в Чикаго он был большим человеком, и, похоже, на кладбище присутствовал весь список «Кто есть кто» теневого мира города. Несколько человек даже прилетели сюда из Италии.
Леле и Луиза, держась за руки, пробираются к укрытому навесом участку травы и садятся в первом ряду. Джонатан, Поли и Ник помогают мне поставить гроб на постамент над глубокой закрытой ямой.
Леле тянет меня, и я сажусь рядом с ней. Смотрю, не отрывая глаз, словно в трансе на огромную цветочную композицию поверх гроба. Я не слышу слов священника, только приглушённый плач Леле. Луиза что-то говорит матери успокаивающим тоном, но я не понимаю, что именно. Всё мрачно, тоскливо и размыто.
Он умер.
Не могу это осознать. Сколько бы я ни видел смертей, в моей голове не укладывается, что этот человек покинул наш мир. Больше никаких посещений больницы. Больше никаких воодушевляющих разговоров после встреч в его офисе. Больше никакого «сынок».
По окончании церемонии я чувствую, будто меня самого засунули вместе с ним в яму.
В церкви устроили настоящее итальянское застолье. Толпа поредела, но меня всё ещё не покидает чувство клаустрофобии. Большая группа рассматривает два гигантских плаката с фотографиями Ринальдо и его семьи. Люди выстраиваются в очередь, чтобы выразить свои соболезнования Леле и Луизе, когда те пытаются поесть.
Я ни с кем не разговариваю, и никто не подходит ко мне. Даже Джонатан держится на расстоянии.
Алина предлагала пойти со мной, но я попросил её этого не делать. Не хотел, чтобы люди интересовались, кто она, или, что ещё хуже, узнали её. Но сейчас мне бы очень хотелось, чтобы она была здесь. Несмотря на толпу, я чувствую себя как никогда одиноко.
Единственный человек, кто не сводит с меня глаз, - Поли. Ринальдо дал ему понять, что теперь он моя охрана. Мне эта идея кажется смехотворной, но он единственный, кроме Джонатана, кто знает, что я сейчас главный.
Просто сейчас я стал главой семьи25.
Слышу, как несколько человек шепчутся о том, кто может стать во главе, но сам не собираюсь давать никаких ответов. Скоро они и так всё узнают, а сейчас не время и не место для деловых вопросов. Некоторые из них поглядывают на меня, но сомневаюсь, что в данный момент кажусь им особо доступным. Если бы кто-то из них действительно захотел спросить меня прямо, я был бы счастлив вывести их на улицу и всё подробно объяснить.
При помощи пистолета.
Дама из церкви останавливается около меня и предлагает чашечку кофе. Я не хочу кофе, но приходится взять, и как только она уходит, пытаюсь найти место, где бы от него избавится. Дверь возле кухни открыта, и я сворачиваю туда, чтобы бросить чашку в раковину. Но затем, вместо того чтобы уйти, задерживаюсь в дверях.
Краем глаза вижу, как плачет Леле, а Луиза пытается её утешить. Какая-то часть меня хочет подойти и помочь, но пока что я не могу прямо посмотреть в глаза Леле. Она достаточно пережила, и я не перестаю думать о другой её дочери, Марго, и о том, насколько всё усложнилось после того, что я сделал. Если бы Леле узнала, что Фелису убил я, это бы её разрушило.
Мне нужно как можно скорее увезти её из Чикаго и отправить в Италию.
Луиза обнимает маму, тихо что-то говорит ей на ухо, а потом уходит из комнаты и направляется к двери на кухне. Она проходит мимо меня, но, должно быть, не замечает, что я здесь стою. Бросаю на неё беглый взгляд, когда она проносится мимо меня, вытирая со щеки слёзы. Почти уверен, что она направляется за алтарь, туда, где проводят время прислужники с их колпачками для тушения свечей.
Я следую за ней.
За дверью находится длинный коридор, но Луизы и след простыл. Иду по коридору, абсолютно уверенный, что он проходит вдоль часовни. По обеим сторонам располагаются какие-то двери, но ни в одной из комнат её не видно. Я дохожу до конца коридора, где он разделяется и уходит направо и налево.
– Луиза? – зову я её.
– Уходи!
Следую на её голос в маленькую комнатку с небольшим столом и стопкой Библий на нём. Она стоит спиной ко мне, прислонившись к столу и обняв себя, и трясётся от плача.
– Луиза, – тихо зову её снова. Подхожу сзади и прижимаю к груди. Она поворачивается в моих руках и упирается лбом, вцепившись пальцами в лацканы пиджака.
Что-то бормочет в мою рубашку, но я не могу разобрать. Сделав шаг назад, беру в ладони её лицо. Вытираю большим пальцем слёзы с лица, и она склоняет голову к моей руке.
– До сих пор не могу в это поверить, – шепчет она. – Смотрю на всех этих людей, пытаясь понять, зачем они здесь. Потом меня вновь будто оглушает.
– Да, и меня тоже.
– Он был в палате – просто лежал там, в постели, – и вдруг запищали все эти мониторы. Он... он пытался дышать, но это было похоже на… будто он задыхался. Прибежали медсёстры, оттолкнули меня, но они ничем не смогли ему помочь…
Я обратно притягиваю её к себе и обнимаю, закрывая глаза и пытаясь удержаться и не расплакаться перед ней. Когда это случилось, меня там не было. Я ничего не знал, пока из больницы не позвонил Поли и не сообщил мне, что всё кончено.
Я должен был быть там.
Когда я стараюсь взять себя в руки, Луиза вдруг кладёт руки мне на грудь и отталкивает меня.
– Ты обещал, что он будет в порядке! – чувствую, как она впивается в меня взглядом, и мне приходится отвести глаза. – Предполагалось, что из него только извлекут чёртову пулю! Но не это! Если бы ты был там с ним…
Она задыхается, из её горла вырывается сдавленный звук, и бросается назад ко мне, закрыв лицо руками.
– О, Боже, Эван! – крепко обнимает меня Луиза. – Что мне делать? Я не смогу справиться со всем этим – я знаю, что не смогу!
– Шшш... – не могу подобрать слова, которые могли бы хоть что-то изменить, поэтому ничего не говорю. Только крепко её обнимаю, пока она плачет, уткнувшись в мой пиджак.
Всё, что происходит дальше, для меня, как в тумане.
Луиза поднимает ко мне своё лицо. Её щеки покраснели и все в пятнах, а глаза налиты кровью. Я глажу её по щеке и смотрю в мягкие карие глаза, а её рука обнимает меня за шею. Мгновение спустя чувствую на себе её рот, и моё тело незамедлительно реагирует.
В моём поцелуе нет ничего нежного. Он безумен и почти жесток, когда я, обхватив её затылок, безжалостно сминаю её губы. Она скользит руками под пиджак, и я отстраняюсь настолько, чтобы дать ей возможность скинуть его с плеч, но так и не отпускаю её рот. Пиджак падает на пол в кучу, в то время как пальцы Луизы набрасывается на пуговицы моей рубашки.
Добравшись до её задницы, я подхватываю её и резко усаживаю на стол. Лихорадочно хватая подол платья, задираю его кдоталии и стягиваю колготки и трусики, пока она трудится над тем, чтобы расстегнуть мой ремень. Она высвобождает мой член, поглаживая его рукой, потом откидывается на стол, прислонившись плечами к стенке и устроившись попкой на самом краю. Один шаг – и я у цели.
Я резко толкаюсь, всаживая член, погружаясь в её плоть. Отстраняюсь, снова толкаюсь, и её руки обнимают меня за шею. Она утыкается лицом в моё плечо, заглушая крики, и обхватывает меня ногами.
Пот стекает со лба на глаза. Стискиваю зубы, стараясь не кричать. Даже не представляю, какие слова вылетели бы из моего рта, если бы я это сделал. Мой разум понятия не имеет, что делает собственное тело. Ощущаю только подступающее напряжение и жар вокруг моего члена.
Луиза опускает руки вниз по спине и хватается за мою задницу, заставляя меня двигаться быстрее. Её тихие крики резкие, совпадают с моими толчками, каблуки её туфель впиваются в бёдра.
Зажмурившись, продолжаю вколачиваться в неё. Тело действует на автомате, пока мозг пытается справиться со всем, что происходит внутри него. Так хочется, чтобы все мысли просто взяли и исчезли, один толчок – и их нет.
Он умер. Он умер, он умер, он умер…
Луиза снова вскрикивает, чуть громче, чем раньше, и её тело сжимается вокруг меня. Она опускает голову мне на плечо, и я ускоряюсь.
Ноги начинают трястись, поэтому я опираюсь одной рукой на стол, чтобы удержать себя в вертикальном положении. Сжимаю другой рукой талию Луизы, пригвоздив её на месте, она заводит руки за мою спину и хватается за мои плечи. Чувствую нарастающую дрожь в яйцах, напряжение пробегает волной от моего желудка к основанию члена и взрывается наружу.
Рыча, я толкаюсь в неё ещё раз, изливаясь в её тело, пока она сжимает ногами мою талию. Мы дрожим вместе, и её слезы, намочив рубашку, увлажняют моё плечо.
Осторожно вытаскиваю член, засовываю обратно в штаны и помогаю Луизе встать на ноги. На долю секунды она встречается со мной глазами, а потом вытирает щёки и тянется вниз, чтобы поправить ремешки на туфлях. Молча застегиваю рубашку, не отрывая взгляда от стола.
Я был так же потрясён, когда держал гроб Ринальдо.
– Мы должны вернуться прежде, чем кто-то заметит, – мягко говорит Луиза.
– Да, – киваю я. – Хочешь пойти первой, или пойду я?
– Нет, я, – немного поправляет руками волосы, а затем распрямляет юбку. – Как я выгляжу?
Только что трахнутой. Именно так она и выглядит, но я ей этого не говорю.
– Всё хорошо.
Она кивает, останавливается рядом на секунду, а затем, прежде, чем уйти, тянется ко мне и целует в щёку.
Через несколько минут выхожу и я, всё ещё находясь как в тумане.
Какого чёрта я только что сделал?
***
Я нарезаю круги.
Официальная служба закончилась уже несколько часов назад. Парни пошли в «Свитуотер» помянуть Ринальдо, но я отказался. Моя голова до сих пор гудит из-за событий этого дня, и последнее, что мне хочется, – это выпить. Джонатан выдал мне кучу дерьма за то, что не присоединился к нему. Он считает, что я не должен быть один, но мне не нужна компания.