Глава 45

Калеб

Тем вечером я делал карандашные наброски Майкла, пока солнечный свет не покинул комнату, и мы зажгли лампы в дополнение к свету огня от камина. Я заполнял страницу за страницей: на них были изображены и размах его ног, и наклон головы, и его рассеянное лицо, и непринужденная поза. Одну страницу я целиком посвятил его рукам, которые чудесным образом оставались неподвижными, пока он читал.

Я всегда предпочитал рисунок фотографии, потому что фотографии показывают только то, что есть, а эскиз – ощущения. И это искусство – непередаваемый фильтр между тобой и миром. Передавая Майкла в графитных карандашных линиях, я сосредоточился на нежном чувстве к нему, а не на стыде; на растущей любви, которую я испытывал к нему, а не на ненависти, которую я испытывал к себе. Конечно, я влюблялся в него. Майкл был свидетелем всей тьмы внутри меня, но при этом оставался рядом.

— Можно посмотреть? — спросил он, не в первый раз. Мы потратили целый день на чтение и рисование, перерываясь только на обед, ужин и сигареты.

Я подошел и наклонил к нему альбом.

Он со всей серьезностью изучил страницу.

— Ты талантлив во всем.

— Ты ведь на самом деле не веришь в это, — ответил я.

В отношении вещей, которые имели большое значение, – любовь и близость, здоровый и непредвзятый взгляд на мир и себя – он верил, что я полностью потерпел неудачу. Я наблюдал, как он обрабатывает мой комментарий и закрывает рот.

— Я устал, Майкл. Пойду наверх.

— Ой. — Он вскочил со стула. — Я тоже.

— Ты можешь остаться здесь, внизу, чувствуй себя как дома.

— Нет, я устал. — Вопреки утверждению, его лицо выглядело бледным и настороженным.

— Ну, в цоколе есть комната для гостей. — Я потушил огонь и закрыл шторы и жалюзи. Я знал, что он хотел караулить меня, и, возможно, было бы забавным понаблюдать, как он станет выкручиваться, если бы я не предложил свою кровать, но Майкл достаточно пережил за последние двадцать четыре часа. — Или ты можешь спать со мной.

— Конечно, — пробормотал он.

Я дал ему зубную щетку и выгнал из ванной на несколько минут, чтобы уединиться. Он ждал у двери, когда я вышел.

— Ты можешь провести полную проверку моего тела, — сказал я, лениво раздеваясь, пока пересекал комнату. — Или, может быть, какую-то криминалистическую экспертизу внутри него.

— Очень смешно. — Он бросился в ванную.

Мне было забавно наблюдать его растущее беспокойство по поводу совместного сна. Я бросил свою одежду в корзину, выключил свет и голый растянулся под простынями. Я редко спал голым, но Майкл не должен был этого знать.

Его темная фигура, одетая лишь в боксеры, появилась в дверях ванной комнаты, с кучей сложенной одежды в руках.

— Я просто...

— Положи ее куда хочешь, — пробормотал я.

— Ладно. – Он осторожно подошел к кровати.

— Смотри под ноги, — я улыбнулся в темноте.

— Ты придурок.

Одеяло откинулось, и Майкл забрался на матрас, стараясь как можно меньше двигаться. И там застыл, свернувшись калачиком на дальней стороне кровати. Я зевнул, потянулся и ждал.

— Я думаю, что мне стоит потратиться на более качественные простыни, — сказал он.

— Мгм, — согласился я.

— Спасибо, что позволил остаться.

Я издал еще один одобрительный хмык.

Он ведь в самом деле собирался пожелать спокойной ночи, как будто мы были мальчиками, которые ночевали друг у друга в гостях. Я чувствовал, это вот-вот произойдет. И приготовился.

— Так или иначе, — он прочистил горло, — спокойной ночи, Кэл.

Мои плечи затряслись, и горло сжалось от душившего меня смеха, так что он вышел скрипучим и подавленным.

— Что? — спросил Майкл. — Что случилось?

— Иди сюда, Майкл.

Он осторожно придвигался, пока его спина не коснулась моего бока.

Я перевернулся на бок и прижал его спиной к своей груди, пристраивая свою эрекцию в расселине его ягодиц. Только тогда он понял, что я голый, и подпрыгнул. Дотронувшись до его груди, я провел пальцами по соскам. Они были ужасно чувствительны. Я подразнил их немного, заставляя его извиваться в моих объятиях.

— Кэл...

— Что? — Я чувствовал его через ткань боксеров. Он уже был твердым.

— Я не... хочу, чтобы ты возбуждался и... вредил себе.

— Уже поздновато для первой части. И я не буду делать вторую, хорошо? — Я прижался к нему. — Я не буду.

Я так нуждался в нем, что согласился бы на что угодно.

— Ты должен кончить, — сказал он.

— Хорошо. Я обещаю. Ты можешь смотреть. — Я стянул с него боксеры, и он повернулся ко мне лицом. Мы нежно касались, целовались и терлись друг о друга. Когда Майкл откинул одеяло и спустился вниз по моему телу, я отпустил его; мои пальцы вплелись в его волосы, когда он поцеловал мой член. Он понятия не имел, что делать, и почему-то именно его неопытность невероятно возбуждала. Я резко застонал, когда он втянул в рот головку.

— Майкл... используй свои руки.

Он подчинился сразу, неуклюже сжимая мои яйца и член. Я бы засмеялся, если бы не задыхался и не извивался. По моему ограниченному опыту: то, что мы вырастаем в мужском теле, никак не подготавливает нас к обращению с другим себе подобным.

Майкл пытался заглотить меня глубоко, подавился и вынул член изо рта, тяжело дыша. Отдышавшись, поцеловал мой пресс, затем бедра, потом внутренние поверхности бедер: его губы и язык ласкали мои порезы и шрамы. Капли слез упали на мою кожу.

Я подтянул Майкла вверх и поцеловал влажные следы на его щеках. Затем поцеловал его в губы, откровенно скользя языком внутрь и наружу.

Когда я потянулся за смазкой, он хотел перевернуться.

— Нет, — сказал я, уложив его на спину. — Вот так.

Я поднял его ноги себе плечи и проник в него. Я сказал ему, что смогу войти глубже в этой позе, и знал, что он хочет наблюдать за мной. Я заставил его прикасаться к себе, и смотрел на это, пока раскачивался над ним. Он всегда кончал первым.

Я наслаждался им еще долго после этого, то вбиваясь в его тело, то замедляясь, скользя по грани экстаза и озвучивая каждую грязную мысль, которая приходила мне в голову.

Пока это продолжалось, я прикасался к нему и заставлял смотреть на меня, и мы целовались. Я не хотел, чтобы это заканчивалось. Майкл был безупречен, пойманный в ловушку между неловкостью и наслаждением, и когда я вбивался в него особенно мощно, то вцеплялся в простыни и издавал самые непристойные звуки.

Пот катил с моего подбородка ему грудь.

— Хорошо, — непрерывно повторял он, — это так хорошо. — Хотя слегка поморщился, когда я ускорился. — Разве это не прекрасно? — Он часто и тяжело дышал, притягивая меня ближе к себе.

Я кивнул, постепенно теряя контроль.

— Потому что это правильно, — сказал он. — Это правильно, Кэл. Это нормально.

Майкл притянул мои губы к своим, когда я кончил, и поцеловал меня так, будто мог изменить мое сознание этим поцелуем. Я застонал в его рот. И тогда он с силой обнял меня, и все его конечности обвили меня, как прутья, и когда я проснулся на следующее утро, он все еще цеплялся за меня.