Глава 46

Майкл

Кэл снова занялся со мной любовью утром. Было больно, но мне нравилось то, что творилось с ним, и даже нравилась боль. Я замирал каждый раз, когда Кэл скользил глубже или двигался слишком грубо, но доказательство моего удовольствия располагалось между моих ног, твердое и истекающее смазкой.

И это отличалось от нашего первого раза. Кэл стирал воспоминания о нем. Он целовал, обнимал меня и разговаривал со мной, и мы двигались в унисон.

Однако знакомый ужас захлестнул меня, когда Кэл направился в ванную.

— Ты собираешься принять душ? — Я побежал за ним.

— Обычно по утрам я именно это и делаю.

— Я думал, что сначала ты тренируешься.

— Я думаю, мне хватило нагрузки на сердечно-сосудистую систему прошлой ночью, — он ухмыльнулся через плечо, — и этим утром. Или у тебя есть еще что-то на уме?

Кэл был обнажён, и утренний свет, что струился в комнату, окрашивал его волосы в синий цвет. Казалось, он чувствует себя комфортно в своей наготе, в то время как я натягивал боксеры сразу после секса. На его теле сзади не было видимых ран или выцветших шрамов. Но стоит ему обернуться, и я бы смог увидеть порезы на внутренней поверхности его бедер, а я не хотел, чтобы они были видны. Утро, когда я обнаружил их, было туманным, похмельным воспоминанием, и я не успел их разглядеть, пока он не проснулся.

Кэл наблюдал за мной, пока я осматривал его тело и усмехнулся.

— Не говори мне только, что ты готов ко второму раунду. Ты, конечно, моложе меня, но это было бы впечатляюще.

— О нет. — Мой взгляд резко остановился. — Наверное, я тоже приму душ.

— Хорошо. Мне неловко, когда ты сидишь на унитазе. Заставляет чувствовать себя подопытным кроликом.

Я пытался обнаружить разочарование в его лице или голосе, но Кэл казался искренне довольным. В душе мы целовались, и он прижимал меня к кафелю. Затем нанес шампунь на свои и мои волосы, и вымыл нас полностью. Это был рай – неожиданное удовольствие – ощущение его длинных, сильных рук, массирующих мою голову и всё тело. Я застонал и запрокинул голову. Его зубы нежно сомкнулись на моем горле.

Это было так естественно для меня, позволить ему взять контроль надо мной во многих отношениях. Я не мог даже представить, чтобы наши роли поменялись. И я считал себя сильным и волевым, самоуверенным, умным и мотивированным. Возможно, в свое время и нужна была Николь, чтобы повернуть мою жизнь в продуктивное русло, но в отношениях с Кэлом не было и следа этого. Я не чувствовал давления с его стороны, заставляющего меня быть кем-то бо́льшим, или делать что-то большее, чем то, что есть. Во всяком случае, он оказывал какое-то пассивное влияние, заставляя меня хотеть стать наилучшей версией себя.

Мне стало интересно, что он подумал бы обо мне три года назад.

Скользнув пальцем в мою дырочку, Кэл закрыл глаза и поцеловал меня в ухо.

— Ничего не могу с собой поделать, — прошептал он.

— Кэл. – Я крепко вцепился ему в волосы.

— Я хочу узнать, смогу ли я... – Он медленно трахал меня пальцем. Я знал, что он хотел сделать, – он хотел узнать, сможет ли снова довести меня до оргазма, – и у него это легко получилось, стоя на коленях с моим членом во рту и продолжая двигать внутри меня пальцем.

Я вышел из душа ошеломленный. Кэл с легкой улыбкой на губах вытирал мои волосы полотенцем.

— Впечатляет, — пробормотал он.

Невольно мой взгляд упал на его мягкий член, а затем на порезы на бедрах. Они выглядели как жабры акулы, расположенные аккуратными рядами, по шесть на каждой ноге. Три были воспаленными красно-коричневыми; четыре были тонкими и розовыми; остальные были бледными, уже зажившими.

— Сфотографируй, — съязвил он.

Я продолжил изучать их. Его сарказм не беспокоил меня. По правде говоря, я пытался запечатлеть картинку в памяти, чтобы знать, если он сделает это снова.

— Я просто смотрю, — ответил я. — Ты не против?

— Наверное, нет. — Он вытер волосы и руки.

Веб-сайты, которые я посетил вчера, предостерегали: не заостряйте внимание на ранах и не просите их показать, и воздержитесь от постановки каких-либо ультиматумов. Что показалось мне нелепым. Если бы Кэл продолжал резать свои ноги из-за нас, мне пришлось бы бросить его или, по крайней мере, угрожать, что брошу. Мою грудь сдавило при мысли об этом.

— Я не собираюсь этого делать, — спокойно сказал он, оборачивая полотенце вокруг талии и заканчивая мое обследование. — Тебе не нужно волноваться.

— Это так легко прекратить?

— Я не сказал, что это легко. Я сказал, что не собираюсь этого делать. — Он пошел к своему шкафу. Я последовал за ним, натягивая джинсы. Я не мог снова надеть свои боксеры, они были несвежими, и я чувствовал себя неприятно, надевая вчерашнюю помятую одежду. Нужно было съездить домой. Желудок превратился в свинец, придавливая меня свой тяжестью.

— Ты остановишься ради меня?

— Я не хочу тебя расстраивать. В любом случае, ты бы не смирился с этим, верно?

Вопрос был задан бесстрастным тоном, но по положению плеч и напряженным рукам я понял, что Кэл не чувствовал себя даже наполовину таким расслабленным, каким хотел казаться.

Ты бы не смирился с этим, верно?

Ты бы оставил меня, не так ли?

— Это... я не знаю.

— Все в порядке, — сказал Кэл, просматривая свои рубашки.— Думаю, на твоем месте я чувствовал бы то же самое. Ты не можешь остаться с кем-то, кто делает такое, верно? Особенно, если это результат того, что вы вместе. — Он выбрал серую рубашку с длинными рукавами. Сделал паузу, прежде чем снять ее с вешалки. — Если бы ты делал такое с собой, я бы сошел с ума.

Значит, он понял.

Я выдохнул:

– Я чувствую, что уже сошел, если честно.

— Ну, этого я не хочу. — Калеб вернулся в ванную. — Однако я не смог бы оставить тебя. Даже если бы ты не смог остановиться. Но все это в прошлом теперь. Для меня. — Он нанес средство для волос и почистил зубы. Я тоже почистил, опустив глаза.

Ему было легко говорить, что он не смог бы оставить меня. Я хотел сказать, что чувствую то же самое, но эта информация могла стать оружием в его руках. Если бы Кэл узнал, что мог причинять вред себе и удержать меня, то мог бы вернуться к этому снова.

Тогда мне пришлось бы выбирать из двух зол: либо быть с ним и страдать, пока он причиняет себе увечья, либо больше никогда не видеть его снова. И ни одно из этих зол не было меньшим. Я уставился в раковину, живот сводило спазмами. Никогда в жизни у меня не было эмоциональных потрясений, которые бы проявлялись физической болью.

— В любом случае, — сказал Кэл, — у меня нет выбора. Не хочу перекладывать все это с больной головы на здоровую, но я не могу потерять тебя. Так что я больше не буду этого делать. Постарайся не волноваться.

Он поцеловал меня в плечо и направился вниз.

Этим он фактически сообщил, что любит меня, – я не могу потерять тебя – и я стоял некоторое время, обрабатывая информацию, позволяя ей проникать в меня как прилив. Я думал, что такое невозможно, но все в моей реальности подсказывало мне, что это так. Я был объектом его физического и эмоционального желания. Его удивительный ум, его запутавшееся сердце и его невероятное тело – это все было каким-то образом привязано ко мне, и Кэл не мог потерять меня.