Глава 10
Кейди
Девять лет...
— Я хочу поиграть с Йео, — ною я, пиная ногами воздух под столом и тыкая в зеленую фасолину вилкой.
Бабушка улыбается.
— Разве он не наказан?
Я раздраженно пыхчу и киваю.
— Он получил плохую оценку в школе.
— Его родители слишком строги с ним, — вступает в разговор мама.
Сегодня она красивая. Ее каштановые волосы заплетены в причудливый пучок. Но у нее на шее темный синяк, и я хмурюсь. Папочка больше не живет с нами, поэтому мне интересно, как она его получила.
— Мамочка, что случилось с твоей шеей?
Седые брови бабушки поднимаются, и она улыбается.
— Да, Луиза, что случилось с твоей шеей?
Щеки мамочки краснеют, и теперь уже она ковыряет свою зеленую фасоль.
— Э, это была простая случайность.
— Кевин случайно поставил тебе этот синяк на свидании вчера вечером? — спрашивает бабушка веселым и дразнящим голосом.
Мамочка кажется смущённой, а бабушка, напротив, счастливой. Я не понимаю, почему они ведут себя так странно. Если Кевин бьет маму, как бил папа, я его ненавижу.
— Кто такой Кевин? — спрашиваю я, и моя нижняя губа вот-вот задрожит.
Мамочка вздыхает и отодвигает свою тарелку. Она поднимает глаза, бросая взгляд в окно.
— Он мой друг.
— Как Йео? Йео — мой друг.
Бабушка тихо смеется.
— Йео твой друг. Думаю, всё-таки друг твоей мамы — это что-то совершенно другое.
Я хмурюсь.
— Я не понимаю, мамочка.
Она поворачивается и внимательно смотрит на меня с робкой улыбкой.
— Мне он нравится. Мы ходим на свидания. Кевин милый со мной. Иногда мы целуемся, — она морщит нос и дразнит меня, произнося последние слова фразы.
Но из-за этого у меня болит живот.
— А меня он поцелует? — на мои глаза наворачиваются слезы. Я хочу, чтобы Йео, Боунз или бабушка сказали мне, что все будет хорошо.
— Ну, ничего серьезного, но, в конце концов, кто знает? Может быть, я выйду за него замуж. Никто не знает о таких вещах, и, конечно, еще слишком рано говорить об этом. Но мне на самом деле нравится Кевин. Возможно, однажды он может стать твоим отчимом.
Когда я встаю, стул скрипит по твердому деревянному полу.
— Нет!
Мама бросает короткий взгляд на бабушку и смотрит на меня грустными глазами.
— Кейди, не так, как ты думаешь, а...
— Я не хочу, чтобы Кевин приходил в мою комнату, мамочка, — храбро говорю я ей, и слезы наворачиваются на глаза, но едва-едва. — Я не хочу другого папу.
— Милая... — начинает она, но я прерываю ее.
— Он уже поставил тебе синяк. Прямо как папа! Папа делал тебе больно, а потом... потом он делал больно мне...
— Это всего лишь засос...
— Луиза, — прерывает бабушка, стреляя в нее суровым взглядом. Мама успокаивается и опускает взгляд на колени. Затем бабушка поворачивается ко мне. — Никто не сделает тебе больно в моем доме, Тыковка. Поняла? — я киваю, но не убеждена до конца. — Больше никто и никогда не войдет в твою комнату, — твердо говорит она. — Ты поняла, Кейденс Маршалл?
Кивнув еще раз, я сажусь и снова начинаю ковырять зеленую фасоль.
— Так, как дела на новой работе? — спрашивает бабушка маму, меняя тему разговора.
Мыслями я отправляюсь к папе.
Когда я одинока, это из-за папы.
Когда я боюсь, это из-за папы.
Когда я расстроена или злюсь, это из-за папы.
«Папочка. Папочка. Папочка».
— Кейденс, — тихим голосом зовет бабушка.
«Папочка. Папочка. Папочка».
— Кейденс! — голоса бабушки и мамы стихают, когда я закрываю глаза.
В моей голове его глаза сердито смотрят на меня.
Обвиняют меня.
Причиняют мне боль.
«Нет! Нет! Нет!»