Глава 43

Эвианна

Странный человек сидит в кресле в моей палате.

По крайней мере, я думаю, что в больничной палате. У меня гипс на левой ноге, и больно двигаться. Я почти уверена, что у меня была операция.

Последнее, что я помню, это собака. Я запаниковала, и в дождь моя машина, должно быть, вышла из-под контроля... Я слышала, как доктор упомянул, что моя машина перевернулась три раза.

Три!

Бедная Триша. Она, наверное, разбилась, и это меня очень расстраивает.

Но я поступила бы так снова, чтобы спасти эту чертову собаку.

— Кто вы такой? — хриплю я, и мужчина равнодушно смотрит на меня.

— Меня зовут Фрэнк, — говорит он и пытается улыбнуться. Фрэнк. Откуда мне известно это имя? — Муж Сесилии, — уточняет он.

Почему муж Сесилии здесь? Он, должно быть, чувствует мое замешательство, потому что смеется и продолжает говорить: — Ник дома, переодевается, но скоро вернется. Твоя семья обедает в кафетерии с Сесилией и Бриа. О, и парочка твоих друзей. Мы собрали здесь довольно большую группу. Я вызвался остаться на случай, если ты проснешься.

— О, — говорю я слабо, закусывая губу.

Услышанное делает меня счастливой. Здесь все собрались.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Фрэнк.

Я рассматриваю его. Он высокий, со стареющим веснушчатым лицом и светло-голубыми глазами. Его когда-то светлые волосы теперь в основном светло-серые, и он выглядит усталым и больным. Я помню, Сесилия рассказала мне, что у него рак.

— Я в порядке. Больно двигаться, но в остальном в порядке. Как вы себя чувствуете?

Он смеется, хлопая себя по колену и глядя на меня, удивленно.

— Ты спрашиваешь, как я себя чувствую? Ты была без сознания два дня.

— Сесилия сказала мне, что у вас рак, — выпаливаю я. — Я бы сказала, что вам хуже.

Он улыбается и отводит взгляд.

— Не так уж много в жизни можно контролировать, Эвианна. Я научился на горьком опыте быть благодарным за то, что в моей жизни прошло правильно, вместо того, чтобы останавливаться на том, что пошло не так. Это облегчает жизнь, когда что-то происходит.

— Например, когда умерла Изабелла, — добавляю я и закрываю рот рукой. — Извините, это как-то слетело с языка. Должно быть, меня накачали наркотиками, — объясняю я, громко вздыхая.

Но Фрэнк просто смотрит на меня и улыбается.

— Да, как тогда, когда умерла Изабелла. Это было тяжело. Но знаешь, что случилось? У меня была удивительная дочь, которая делала удивительные вещи в своей жизни, одна из которых внизу, обедает. И это только одна вещь. Она была доктором. Она помогала людям каждый день. Я выхожу в мир, зная, что она коснулась стольких людей за короткое время здесь, на земле. Ты мне немного напоминаешь ее, — говорит он, и я опускаю глаза, стараясь не плакать. — Вы оба бесстрашны. Она бы тоже спасла собаку.

— Спасибо, что говорите это, — хриплю я и громко сглатываю. Я очень стараюсь не расплакаться.

— Я думаю, именно поэтому Ник любит тебя, — добавляет Фрэнк, и отводит взгляд, когда мои глаза стреляют в его.

— Я не... — замолкаю.

Странно говорить об этом с Фрэнком. Не так ли? Я чувствую себя комфортно, но что-то подсказывает мне, что говорить с отцом покойной жены Ника о Нике странно.

— Ты не должна бояться признать это. Я надеялся, что кто-то вроде тебя, в конце концов, войдет в его жизнь. Ник должен двигаться дальше. Бриа должна двигаться дальше. Я просто рад, что это ты, а не какая-то девка с улицы.

Я смеюсь сквозь слезы над последним предложением.

И прежде чем я успеваю ответить, в палату входят Сесилия и Бриа. И Бриа бежит ко мне.

— Эви! — говорит она, но останавливается прямо перед кроватью.

Кто-то, должно быть, сказал ей, что мне больно, потому что она с любопытством оценивает меня.

— Привет, милая, — говорю я и начинаю плакать.

— Я испугалась, — шепчет она, и протягивает ко мне руку. Я беру её и сажаю к себе на колени.

— Я в порядке, — шепчу я.

— Значит, ты никуда не уйдешь?

— Нет. Я остаюсь.

Она улыбается.

— Хорошо. — Она оборачивается и бежит в объятия Сесилии.

— Ты нас всех напугала, Эвианна, — со всей серьезностью говорит Сесилия.

Фрэнк забирает у нее Бриа, и она выходят, оставив меня наедине с Сесилией.

— Ник сходит с ума, беспокоился.

— Мне жаль, — говорю я, но не могу не улыбнуться тому, что Ник так волновался.

— Это было тяжело для него... Ты знаешь... здесь умерли Изабелл и Маттиас.

— Что? — шепчу я и оглядываюсь вокруг. — В этой больнице?

— Да.

Я опускаю глаза. Боже, надо было сбить собаку, если бы я узнала это.

Нет. Я бы не стала этого делать. Но все равно... тьфу.

— Он... С ним все в порядке?

— Он рад, что ты жива. — Сесилия просто наблюдает за мной, и вдруг я чувствую себя виноватой.

Я чувствую вину за то, что влюбилась в Ника. Я чувствую себя виноватой, потому что теперь все знают, что мы планировали переспать, независимо от того, скажет он это или нет. Я чувствую себя виноватой, потому что заставила его, Сесилию, Фрэнка и Бриа пройти через что-то подобное снова, спустя год после того, как они все потеряли Изабеллу.

— Прости, — говорю я тихо и нервно шевелю пальцами.

— Эвианна, ты знаешь, почему я наняла тебя?

Я качаю головой, но смеюсь, когда вспоминаю о своих первых письмах Нику.

— Из-за моих неловких писем?

Она хихикает.

— Нет. Потому что ты счастлива. Я хотела, чтобы кто-то был счастлив за Бриа, но особенно за Ника. Я не собиралась играть сваху, но как только я познакомилась с тобой, поняла, что если Ник снова кого-то полюбит, то это будешь ты. Я хотела сделать это для него. Я скучала по тому, как он был счастлив с Изабеллой. А Бриа нужен счастливый отец.

Я принимаю ее слова и смотрю в окно. Из окон открывается вид на лесную зону и ярко- голубое небо. Нет никаких признаков ливня, который привел меня сюда.

— Откуда ты это знаешь? — робко спрашиваю я. — Откуда ты узнала, что мы будем… — Я не знала, как таковое. Но я надеялась. Молилась. И думаю, что это сработало, если я не ошибаюсь. — Я смотрю вниз на свои руки и краснею. — Милая, ты мне нравишься, поэтому я буду честна с тобой. Я не говорю это очень серьёзно. В конце концов, Ник был женат на моей дочери. Я вижу, как он изменился. Ты пробудила в нем что-то, что не проявлялось больше года. Я хотела вернуть его к жизни.

— Ты думаешь, я вернула его к жизни?

Сесилия просто улыбается и встает, чтобы уйти.

— О, да. Ты, конечно, это сделала, — тихо говорит она. — Так что спасибо тебе.

— Он и меня вернул к жизни, — шепчу я, и она кивает, улыбаясь.

Не успела оглянуться, как Сесилия ушла, а я осталась одна в своей палате. Именно тогда на столе рядом со мной замечаю цветы и открытки. Одна из них бросается в глаза, и в животе все сжимается. Я узнаю почерк Дэна.

Я изо всех сил пытаюсь двигаться, но это безнадежно. Должно быть, я сломала ребро, потому что даже попытка поднять себя мучительно болезненна. Даже подняв правую руку на несколько сантиметров, я вскрикиваю от боли. Я слышу шаги, которые направляются в палату.

— Боже мой, ты очнулась, — говорит Вайолет и бежит к моей кровати. Как и Бриа, она не обнимает меня.

— У меня сломано ребро? — спрашиваю я, морщась.

— Да, — смеясь, говорит подруга. — И сломана нога, и сотрясение мозга. И тебе удалили селезенку.

— Что? — громко кричу я, и мы обе смеемся. — Что я буду делать без селезенки?

Вайолет мягко улыбается мне.

— Я так волновалась, — говорит и наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Я в порядке, — говорю я, глядя на гипс. — Я имею в виду, кроме того, что я не могу двигаться, потому что каждый раз моя грудная клетка вспыхивает в пламени.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Вайолет.

Она неожиданно тянется к графину с водой. Подносит его к моим губам, но я забираю его у нее. Это больно, но уж это я могу сделать сама.

— Спасибо, — говорю я после того, как выпиваю воду. — На самом деле я пыталась прочитать одну из карточек, — застенчиво говорю я и смотрю вниз. — Ту, что от Дэна.

Вайолет кивает и берет ее в руки. Она даже не уточняет, какая именно, и я понимаю, что подруга уже прочитала записку.

— Дорогой Эв, — начинает она. — Надеюсь, ты скоро поправишься. С любовью, Дэн и Миа.

— И это все? — взвизгиваю я. — Я чуть не умерла, и всё что он говорит, это «скоро поправишься»?

— Эй, Эви, — говорит Вайолет, показывая на десятки ваз с цветами. Именно тогда я замечаю, что все они георгины. Каждый. Отдельно взятый. Один. — Ты знаешь, кто это прислал?

Я чувствую, как капля слезы падает мне на щеку, и я киваю.

Ник.

— А ты знала, что для георгинов сейчас не сезон?

— Я этого не знала.

Внезапно, глупая карточка Дэна теряет для меня всякое значение.

— Ник заказал их от друга из Тулума. Он сказал, что они принесут тебе хорошую энергетику.

Я смотрю на все красивые георгины, стоящие в вазах.

— От кого все карточки?

— За исключением этой? — спрашивает Вайолет, бросая карточку Дэна в мусор. — Как ты думаешь от кого?

— Ты можешь?.. — я смотрю на все эти чудесные открытки, и знаю, что сейчас же должна их прочитать.

Вайолет читает мои мысли, собирает их все и складывает мне на колени. И не говоря ни слова уходит, и я одна с десятью карточками. Все от Ника. Я открываю первую из них.

«Значение георгина — «навечно принадлежащий тебе»» »Ты знала об этом? Это кажется подходящим»

Улыбаюсь и беру следующую карточку.

«До этого момента я никогда не знал себя»

Я открываю следующую.

«Её сердце шептало, что он сделал это для нее»

Что это?

«Наши шрамы дают нам понять, что наше прошлое было настоящим»

Я лихорадочно открываю следующую.

«Прошло много лет с тех пор, как у меня был такой образцовый овощ» .

Я смеюсь. Внезапно, плачу, потому что понимаю, откуда эти цитаты. Это цитаты из книги «Гордость и предубеждения».

«Вы должны позволить мне сказать вам, как я горячо восхищаюсь вами и люблю вас»

«Имейте немного сострадания к моим нервам. Вы разрываете их на куски»

«Мы не страдаем случайно»

«Это происходило так постепенно, что я не знаю, когда это началось»

«Я люблю тебя. Очень горячо»

— У меня есть одиннадцатая карточка, — говорит Ник, входя в мою палату.