— Он уронил тебя? — В голосе Данте проскользнули опасные нотки.

— Это произошло случайно. — Впервые с того несчастного падения Клео услышала в собственном голосе нотки абсолютной правды и искренности.

“Как я могла позволить одному из своих лучших друзей так долго барахтаться в собственной вине? Как могла настолько зациклиться на жалости к себе, что не видела, как это отражается на Кэле? Боже, я ужасный человек. Мелкий, эгоистичный и слабый!”

Клео покачала головой, слегка ошеломлённая направлением своих мыслей.

Она посмотрела на Данте, чьи глаза сузились от беспокойства, и вдруг ей стало ненавистно, что она сомневается в нём. А также то, как справляется с беременностью и желанием Данте быть частью жизни ребенка.

— Ну, после этого и его карьера пострадала, — бодро сообщила Коко.

— Это древняя история, Коко. Я не хочу больше это обсуждать, — многозначительно сказала Клео, и Джиджи, благослови её Господь, тут же сменила тему.

— Ну, мы пришли, чтобы забрать Клео на вечер в город. Хотите присоединиться к нам, мистер…?

— Дамасо, — сообщил он ей и протянул руку Джиджи, которая с энтузиазмом пожала её. — И я не уверен, что Клео готова провести вечер в городе.

Он с беспокойством поглядел на Клео, которая чувствовала себя немного пьяной после прозрения, которое осенило ее минуту назад.

— Клео? — Коко помахала рукой перед её лицом. — Что случилось, девочка?

— Э… — Клео моргнула, вернувшись в реальность. — Я немного устала. Боюсь, мне не до ночных гуляний.

— Ой, да ладно, не будь такой занудой, как в старые добрые времена. — Коко надулась и Клео чуть не рассмеялась.

«Старые добрые времена» значили: рано ложиться спать, долго и тяжело репетировать до жуткой боли в ногах, уставать, как морально, так и физически. Те пару вечеров, что они ходили на «вечеринки», почти всегда заканчивались после двух-трех коктейлей, которые полностью её вырубали. Не совсем весёлые вечеринки.

— Я немного беременна, — призналась она с улыбкой. Ей было радостно, что смогла отпустить прошлую жизнь и с надеждой жать того, что ждёт её впереди. — Мне нельзя пить.

— Серьёзно? — Вопль Джиджи был впечатляющим и мог соперничать со всем, что были у Коко в загашнике. — Это потрясающе. Я стану фантастической тётей, Клео!

Она крепко обняла Клео, и та засмеялась над её энтузиазмом. Коко же выглядела немного потрясённой, но всё же обняла её.

— Ого, это неожиданные новости, — сказала она.

— Да, жизнь изменилась. Во-первых, мне нужно переехать из этого места, — Клео указала на здание позади неё. — Вероятно, я перееду к отцу ребёнка.

Она встретила потрясённый вопросительный взгляд Данте и пожала плечами. После всего, что только что поняла о себе, Клео чувствовала — поверить ему будет лучшим решением для ребёнка, Данте и для неё самой. Она надеялась, что поступает правильно. Но только время покажет.

___________________________________

В конце концов, Коко и Джиджи проводили её до квартиры и Клео удалось отправить Данте домой, пообещав, что она позвонит ему позже. Кэла не было дома, что было с одной стороны хорошо, потому что он абсолютно ненавидел Коко, и чуть меньше Джиджи, но с другой стороны, Клео хотела с ним поговорить после своего прозрения.

«Наверное, Кэл опасается, в каком я настроении, после того, как фактически бросил меня у клиники».

Коко и Джиджи провели у неё несколько часов, поедая запрещённые им шоколадные трюфели, болтая о новой постановке «Золушки», где у Коко была роль злой сводной сестры, о Кэле, и, конечно же, о Данте.

— Этот мужчина великолепен, — сказала Коко, слизывая с кончиков пальцев растаявший шоколад.

— Какой? — уклончиво спросила Клео.

Джиджи с Коко бросили на неё бесстрастный взгляд.

— Должны ли мы отвечать? — недоверчиво спросила Коко.

— Ладно, хорошо. Да, он симпатичный.

— Он отец ребёнка? — спросила Коко.

«Интересно, действует ли еще соглашение о неразглашении?» — подумала Клео, и на всякий случай решила подстраховаться.

— Он мой бывший босс. Мы просто обсуждали некоторые детали моей работы. Вообще-то, он немного придурок.

Технически это была правда.

— Так, кто же папа? — спросила Джиджи, которая всегда была доверчивой душою. Коко, в отличие от нее, не купилась на уловку Клео, но, к счастью, не стала настаивать.

— Никто из тех, кого ты знаешь, — пренебрежительно ответила Клео, затем задала вопрос по поводу новой роли Коко. Это был довольно эффективный отвлекающий маневр, так как Коко очень любила поговорить о себе.

_____________________________________

Когда Коко и Джиджи ушли, Кэл еще не вернулся домой, поэтому Клео, скрепя сердце, позвонила Данте — его номер сохранился в телефоне.

Данте ответил после второго гудка.

— Ты это серьёзно? — спросил он без предисловий.

— Да, но есть несколько условий.

— Конечно же, есть, — сухо ответил он.

— Я не позволю ограничить мою свободу, — сказала Клео, игнорируя его сарказм.

— Как, чёрт возьми, я могу ограничить твою свободу? — Он действительно казался оскорблённым. — Я не собираюсь приковывать тебя к кухонной раковине или что ты там себе напридумывала.

— Я имею в виду, что хочу приходить и уходить, когда захочу. Я всё ещё регулярно танцую в студии в Ньюлендсе и думаю начать преподавать в нескольких классах, чтобы заработать денег.

Клео всё больше и больше задумывалась над этим вариантом после последнего визита к Сьюзен. Возможно, всё будет не так уж и плохо. Возможно, у нее наконец-то получится отказаться от старых амбиций и гордиться достижениями своих учеников.

«Было бы неплохо, если бы моими учениками стали дети, а не подростки и взрослые».

Клео не была уверена, что у неё получится учить других, но была взволнована мыслью о новом начале.

— Тебе не нужно работать, — сказал Данте.

— Нужно, — твердо заявила Клео.

Данте помолчал, а затем прочистил горло.

— Что ещё? — спросил он.

— Моя жизнь принадлежит мне. Куда я иду, что делаю или с кем — не твоё дело.

— Ты имеешь в виду мужчин?

— Я имею в виду в целом. Но да, любые отношения, платонические или какие-то другие, которые у меня могут быть с мужчинами, не твоё дело.

— Ты собираешься встречаться с мужчинами, пока беременна?

— Кто знает? Жизнь такая странная.

— Отлично, это же правило относится и ко мне.

— Как угодно. — Как будто ей было не всё равно. Ладно, может ей было не всё равно. Немного. — И мы начнём искать небольшой, а не огромный, дорогой и показушный дом, куда мы с ребёнком переедем после родов. Дом будет записан на его имя. Он никогда не будет принадлежать мне. Любые твои деньги пойдут на оплату медицинских счетов и предметы первой необходимости для ребёнка: одежда, медицина, образование.

— Я хочу создать целевой фонд и университетский фонд.

Клео решила позволить ему это, так как следующий пункт очень важен для неё.

— Фамилия ребёнка будет Найт, и хотя ты будешь играть определённую роль в его или её жизни, тебя никогда не назовут отцом.

Данте молчал так долго, что она боялась, что связь оборвалась, а когда он наконец заговорил, то его голос был тихим и немного хриплым.

— Ладно.

Клео выдохнула так долго сдерживаемый вдох и позволила себе расслабиться.

— Я хочу, чтобы всё это было записано и засвидетельствовано нашими адвокатами, прежде чем я перееду, — дрожащим голосом добавила она.

— Хорошо.

После ещё одного мучительно долгого молчания, Клео почувствовала, как её глаза наполняются слезами. Она надеялась, что это правильный шаг. Она не хотела быть несправедливой, но и себя подставлять тоже не хотела.

— Данте, — прошептала она.

— Да?

— Спасибо.

— Mi placer, cielo (исп.: Не за что, милая).

Его испанский поразил её. Данте так хорошо говорил по-английски, несмотря на его акцент, что иногда она забывала, что испанский – его родной язык. Она начала понимать, что он использовал его тогда, когда находился под эмоциональным давлением.

— Думаю, теперь мне придётся рассказать об этом Люку, — признала она, опечаленная тем, как это новость повлияет на её брата.

— Это должен сделать я, — настаивал Данте. — Это мужской долг, и я должен был сказать ему об этом раньше.

— Данте, нет никакой необходимости в этой сексистской чепухе, — спорила Клео. — Он мой брат. Я знаю, как с ним справиться.

— Я сам.

Клео слышала, как он заскрежетал зубами, говоря это, и, вздохнув, решила промолчать, чтобы избежать спора. Однако она уже планировала, когда и где расскажет брату о том, что произошло у неё с Данте. Ей просто нужно добраться до Люка раньше Данте, что было легко, так как Данте был заложником своего рабочего графика.

Казалось, он принял её молчание за согласие и сменил тему, спросив, когда она готова будет переехать.

— Не уверена. Я должна уведомить о том, что выезжаю из квартиры, затем разобраться с преподавательской работой в студии и подумать, что мне взять с собой.

— Дай мне знать, если понадобиться помощь, я вызову грузчиков.

— Я могу сделать это сама, — запротестовала Клео.

Данте громко вздохнул.

— Ну вот, ты без всякой нужды всё усложняешь. Это искреннее предложение помощи, dulzura.

Она моргнула от неожиданности. После возвращение из Токио она погуглила это испанское слово и узнала, что оно означает «сладкая». Данте впервые произнес его не в интимной обстановке, и это застало Клео врасплох.

— Спасибо, — прошептала она, удивляясь, как, чёрт возьми, все это сработает, если каждое его предложение помощи она воспринимала как благотворительность и удар по её гордости.

«Мне нужно немного расслабиться».

____________________________

Закончив разговор с Данте, Клео приняла душ, переоделась в пижаму, а затем написала Кэлу, спрашивая, где он.

Около полуночи пришел ответ: Гуляю с Карлом. Скоро буду.

«Кто такой, чёрт возьми, Карл? Кэл вроде встречается с Брайаном».

Клео пошла на кухню и сделала себе чашку какао, старательно не замечая посуду, сложенную в раковину. Холодный мраморно-хромовый шедевр в квартире Данте не долго останется нетронутым. Она была не самой опрятной соседкой, и надеялась, что Данте не будет много времени проводить рядом с ней.