Но вчерашняя ночь ничего не значила, я должна была все время напоминать себе об этом. Я не желала быть очередной марионеткой Кадена, с которой он мог получить удовольствие, когда в этом нуждался, а затем снова начать игнорировать меня. Я не хотела быть кем-то подобным ни для кого, никогда снова в моей жизни — я это твердо решила.

Однако вчера, когда лежала без сна, абсолютно взволнованная и полностью смущенная мыслями о его руках на моем теле, кое-что для меня стало ясным. Независимо от того, как сильно сопротивлялась этому, я обнаружила, что мои чувства к Кадену были гораздо более глубокие, чем простое физическое влечение. Я влюблялась в него. И я по-настоящему знала его. Я знала, как он выглядел по утрам после пробуждения, и как предпочитал пить свой кофе. Я знала, какая именно музыка могла его раскачать. Я знала, как сильно его беспокоят плохие отношения с отцом, могла почувствовать, как плохо ему становилось, когда ему напоминали о его прошлом. На собственном опыте я испытала, с какой чуткостью и заботой он относится к своим друзьям. Я знала, как напрягались его мускулы, как только он поднимал что-то тяжелое, и как задиралась его футболка, когда он доставал тарелку с верхней полки кухонного шкафа, оголяя перо на пояснице. Я знала в мельчайших подробностях каждую татуировку на его теле. Иногда, сидя вместе перед телевизором, я ловила себя на том, что смотрю на него, а не на экран.

У меня было чувство, словно я знаю его невероятно хорошо, но после прошлой ночи я больше не была уверена в том, как смогу снова встретиться с ним. Я сказала ему, что думаю о сближении с ним, но что это будет означать для нас?

— Судя по твоему похотливому взгляду, — Скотт вырвал меня из моих мыслей, — это было больше, чем просто приятно. Ты понимаешь, что я имею в виду, — ухмыльнулся Скотт. Мое лицо стало настолько горячим, что у меня появилось ощущение, будто оно может вспыхнуть в любой момент. Я уставилась в свою тарелку и запихнула огромную порцию пасты себе в рот.

— Думаю, на сегодня достаточно, Скотт, — встряла Доун. Затем она склонилась над столом и похлопала меня по руке. — Я знаю, как тебе трудно говорить о таких вещах. И считаю, что ты заслуживаешь великой похвалы за то, что тебе каждый день приходится терпеть нас.

Я издала звук, который должен был выразить согласие, но он прозвучал скорее как хрюканье.

— Пожалуй, ты права. Но в какой-то момент я захочу узнать все детали, Элли. Ты не можешь скрывать это от меня. Это противоречит нашему кодексу дружбы, — заявил Скотт.

Я чуть не подавилась пастой.

— У нас есть кодекс, который гласит, что я должна рассказывать тебе о своей личной жизни?

— Ну конечно. Я же рассказываю вам о себе и Мике.

— И при этом уж слишком вдаешься в подробности, дорогой, — сказала Доун, похлопывая Скотта по плечу. Я энергично кивнула. Я была посвящена в интимные предпочтения Мика больше, чем это требовалось. Начиная с массажного масла с ароматом розового дерева. Невольно я вздрогнула.

С бокалом в руке Скотт откинулся назад и посмотрел на нас словно жулик, который только что совершил удачное преступление и теперь рассматривал свою добычу.

— Ах, детки. Вам есть еще чему поучиться у меня.

Я снова уткнулась в свою тарелку, чтобы не встречаться взглядом с Доун. Если бы я это сделала, мы бы обе рассмеялись.

— Мне еще нужно упаковать вещи, — сказала Доун, после того как вытерла рот салфеткой.

— Для чего? — спросила я автоматически и сразу же пожалела об этом.

Конечно. Сегодня был последний лекционный день перед праздниками — в этот уик-энд Доун отправится домой, чтобы увидеться со своим отцом.

— Ах, точно.

— Если бы я осталась здесь, в пятницу мы могли бы сходить по магазинам. Там будет много скидок. — Доун подперла рукой подбородок и стала чертить узоры на запотевшем стакане с водой. — Честно говоря, мне не очень хочется проводить свои каникулы у отца. Семья Нейта тоже будет там, и если он придет, я не могу ничего гарантировать. Все это может закончиться кровопролитием.

Я виновато прикусила нижнюю губу. В последнее время я постоянно была занята сдачей экзаменов, из-за чего была не в курсе того, что Доун обеспокоена встречей со своим бывшим.

— Я уверена, твой отец понимает, что ты не хочешь видеть Нейта.

Доун подняла взгляд и поморщилась.

— В течение многих лет мы проводим День благодарения вместе с Даффисами. Мой отец дружит с ними уже очень давно. Что они подумают, если в этот раз он не пригласит их?

— У него есть на это веские основания. Например, что их сын — настоящий мудак, — выпалил Скотт, словно из пистолета.

Доун никогда не вдавалась в подробности того, что именно натворил ее бывший, но мы отлично понимали: очевидно, он предал ее. Этого было достаточно, чтобы мы возненавидели эту сволочь, при этом никогда не встречаясь с ним.

— Как-нибудь переживу это, — спустя некоторое время сказала Доун. — По крайней мере, у меня есть семья, в которую я всегда могу вернуться.

Ее комментарий обрушился на меня, словно пощечина. К счастью, я уже поела, иначе у меня сразу же пропал бы аппетит.

Когда Доун поняла, что сказала, она виновато взглянула на меня широко распахнутыми глазами.

— О, Боже, Элли, я совсем не это имела в виду.

— Все в порядке. — Я механически нацепила улыбку, удивляясь, что все еще владела ею. Некоторые вещи никогда не забывались.

— Ты должна верить мне, что это действительно ничего не значит. Ты рассказала мне об ужасном поведении своей матери и что ты еще не уверена, хочешь ли поехать домой, и я просто подумала, что ты...

— В самом деле. Все хорошо, — прервала я ее, подняв руку.

— Это нормально, что ты не хочешь проводить День благодарения дома, Элли. Я и сам предпочитаю провести выходные с Микой, — тихо проговорил Скотт.

Сохранив притворную улыбку на своем лице, я с трудом сглотнула. Доун собиралась поехать домой, хотя не хотела этого, однако была рада повидаться со своим отцом, а не проводить время в одиночестве. Скотт предпочел провести праздничные дни со своим парнем вместо того, чтобы встретиться со своей семьей. В этом заключалась огромная разница между нами. Я же планировала провести время в одиночестве, сидя в своей квартире, глядя на стену с вмятиной, к которой в жарком исступлении прижимал меня мой сосед, и наслаждаясь горячими воспоминаниями. Наверное, я бы съела мороженое и посмотрела фильм. Или рыдала бы из-за того, что моя семья была такой сломанной. А может быть, делала бы все сразу одновременно.

Чуть позже, ощущая тяжесть в желудке, я распрощалась с ними. Я заверила Доун, что со мной все в порядке, но мы обе знали, что это не так. Если быть честной, я чувствовала себя дерьмово. Остатки эйфории после сдачи экзамена полностью испарились. Вместо этого в мою голову все время лезли мысли о матери и о том, как она отреагирует, когда поймет, что я действительно не явилась на ее гала-концерт. Приедет ли она сюда и заставит ли меня вернуться вместе с ней в Денвер? Подчинюсь ли я ей?

Смогу ли я когда-нибудь избавиться от нее и наконец-то делать то, к чему всегда стремилась, не чувствуя себя при этом плохо?

Я должна насладиться чувством свободы и радоваться тому, что в первый раз проведу День благодарения за тысячи километров от своих родителей. Без обязательств. Без ограничений.

Но как бы сильно я ни старалась себя в этом убедить, это просто не работало. Вместо этого еда в моем желудке ощущалась словно камень, и я почувствовала, что тошнота подкатывает к горлу, потому что каждые пару минут все мое тело охватывали спазмы.

Джаред Лето кричал мне о боли. Я выкрутила музыкальную систему своего автомобиля почти на полную громкость. Но мне было все равно.

Не замечая, в каком направлении передвигалась, я оказалась на окраине города. Я никогда не ездила этим маршрутом самостоятельно, но, тем не менее, мое подсознание, казалось, само привело меня именно туда, где я могла бы почувствовать свободу всем своим телом.

Из-под колес машины вздымались клубы пыли, когда я въехала на заброшенную стоянку у подножия горы Уилсон. Я бросила пристальный взгляд на свою огромную университетскую сумку, которая была забита до краев. Если бы я выбрала один из маршрутов, ведущих к вершине горы, я не могла бы себе позволить тащить за собой так много балласта. Не долго думая, я решила взять с собой только мобильный телефон.

Каден гордился бы мной.

Я вышла из машины и подошла к первой развилке, где выбрала путь, который последние несколько раз преодолевала вместе с Каденом. Несмотря на то, что на мне не было походных ботинок, мне удалось справиться с восхождением в своих осенних кожаных сапогах. Я тяжело ступала ногами по мокрой тропе, не обращая внимания на то, какое количество грязной земли прилипало к моим штанам.

Мне нужно было избавиться от своего гнева. Но особенно от боли, которая бушевала глубоко внутри моего сердца, как только я начинала думать о праздниках.

Не уверена, как долго я блуждала. В какой-то момент, когда я уже несколько раз сменила направление, и ни одна из дорожек не показалась мне знакомой, я сделала короткую паузу и остановилась передохнуть. К тому времени стало прохладней. Слабая дымка тумана стала опускаться между огромными деревьями и увлажнять мою кожу. Мое дыхание крошечными облачками пара вырывалось изо рта.

Я продолжила идти. Ветви стали плотнее, и я разочарованно ударила по ним руками. Справа скоро должен был появиться водопад, я была уверена в этом. Но вместо шума воды, к моему сожалению, вокруг раздавались лишь стрекот сверчков и пение птиц. И мой собственный пульс, биение которого неестественно громко отдавалось в ушах.

Спустя полчаса, после очередного перерыва, я заметила, что стало заметно темнее. Я могла поклясться, что среди переплетенных ветвей я разглядела глаза какого-то животного, которые светились зеленым или красным, в зависимости от того, как они отражали свет. Не было ни малейшего намека на смотровую площадку, на которую меня несколько раз брал с собой Каден. Мне становилось все труднее разглядеть что-то дальше, чем на пять метров. Туман становился все более плотным, а я оставила свои очки в машине.