Зато папка — просто молодчина! Наговорил таких смешных вещей, что я едва не лопнула от смеха. А потом сказал, чтоб через пять минут я была готова — идем по магазинам.

Наверно, мы с ним облазили полгорода. Я уже совсем было скисла, потому что мне ничто не нравилось, а папка только посмеивался. Но вот мы заехали в совершенно незнакомый район — никогда не предполага­ла, что так плохо знаю свой город, — и спустились в неказистый полу­подвальный магазинчик. О чудо! Там было то, о чем я мечтала целых сто лет: светлое летнее пальто.

Я примерила его. Оно было сшито для меня. Нежно-бежевый цвет очень гармонировал с моими зеленоватыми «кошачьими» плазами. Я взглянула на цену и тут же расстроилась — 88 рублей. Да у нас и денег-то таких с собой нет. Но я, дурочка, я недооценила своего папку. Пальто он купил.

Когда у выхода на контроле мне заворачивали покупку, я всеми си­лами старалась остаться серьезной. Увы, безрезультатно! Рот сам собой разъезжался до ушей, и папка говорил потом, что я сияла как медный пятак. Во всяком случае, глядя на меня, все продавщицы почему-то за­улыбались. Я покраснела и скорее потащила папку вон из магазинчика.

Дома было весело. Мама готовила в кухне праздничный обед, папка стал помогать ей. А я вертелась перед зеркалом в новом пальто и туфлях. Скоро станет совсем тепло. Тогда вечером мы с Иринкой и Светкой пойдем гулять в центр, и я буду здорово смотреться.

Семейный обед удался на славу. В этом была и моя заслуга, правда, довольно скромная. Вечером пришли мои одноклассники, только Ольга не смогла; у нее мама заболела. Все было очень здорово. Мы танцевали при свечах под Сережкин магнитофон (у него записи есть — закачаешь­ся!) Предки купили две бутылки шампанского, еще мальчишки прита­щили с собой вина. В общем, нормально. Я чувствовала себя хозяйкой дома, и это возвышало меня в собственных глазах. Мы бесились, как сумасшедшие, и разбили два фужера. Но это ерунда!

В 11 часов все разошлись, а папка помог мне убрать комнату и вы­мыл за меня посуду (ведь я — именинница). Потом я юркнула под одеяло и свернулась клубком. Мне было так хорошо! Я представляла себе, как мы покупаем пальто, как мама дарит мне туфли, как весело было вечером, и незаметно уснула.

24 февраля.

Двадцать третьего мальчишки целый день ходили довольные и сча­стливые, как именинники, а девчонки озабоченно шушукались. Мы при­готовили ребятам небольшие сюрпризы, но не знали, как они воспри­мут их.

Последний урок (история) вместо 45 минут растянулся, по меньшей мере, на час, но все-таки кончился и он. Тогда мы выгнали ребят из клас­са и разложили открытки с разными веселыми пожеланиями. На каж­дую открытку поставили наш сюрприз: пластмассового петуха с ярко-зеленым хвостом. И запустили мальчишек. Они влетели в класс и бросились к своим местам. По-моему, некоторых обидели наши шуточ­ные пожелания, да еще с петухом в придачу. Положение спасла Наташа Алексеева. Она не выдержала, глядя на вытянутые физиономии наших мужчин, и прыснула со смеху. За ней фыркнула я, за мной остальные. Так что все обошлось. Кстати, открытку я подписывала Славику.

1 марта.

Сегодня первый день весны. Но это по календарю. На самом деле весна уже в разгаре. Солнце. Лужи. Тепло. А мы полдня торчим на уро­ках. Это недопустимо!

Сидишь, а голову твою, как магнитом, тянет к окну. Уговариваешь себя: «Я только взгляну — и тут же отвернусь». А взглянешь — и не тут-то было, оторваться не можешь. Сосульки прямо на глазах тают под жаркими лучами. Птицы: воробьи, голуби, скворцы — совсем одурели от весенней свободы. Прыгают по веткам, важно расхаживаются по грязной земле, купаются в лужах и галдят, галдят, галдят.

После уроков Славик провожал меня. Домой идти не хотелось, и мы завернули в парк. Говорят, нашему парку лет триста, и первое дерево в нем посадил Петр I. Мне нравится думать, что когда-то в нашем го­родке побывал этот великий царь. Хотя когда я ездила в соседний горо­док, мне в парке показывали огромный дуб, якобы тоже посаженный Петром. Похоже, бедняге Петру нечем было заняться, кроме древона­саждений.

Парк раскинулся по обеим сторонам реки и в некоторых местах на­поминает настоящий лес. Мы бродили по непросохшим дорожкам и бол­тали обо всем. От земли поднимались струи нагретого воздуха, и нас окружало дрожащее марево. А небо было безоблачное и синее до не­возможности.

Шлепая по грязи, рассуждали о жизни. Славик собирается посту­пать в Мореходное училище. Он оказал, что будет писать мне оттуда, если, конечно, поступит. А я обещала отвечать.

Потом мы сидели на спинке скамейки, грелись на солнышке и смот­рели в небо. Вокруг скамейки разлилась громадная черная лужа, и, что­бы я не замочила ноги, Славик перенес, меня на руках. Когда он поднял меня и пошел, наши взгляды вдруг встретились. Мне сделалось как-то не по себе, и я тут же отвернулась.

Сначала мы болтали, потом разговор сам собой оборвался, и мы за­молчали. Просто сидели, молчали, а вокруг нас была вода. Подул вете­рок, и по луже побежала рябь. Я сказала, что представляю себя на ко­рабле, капитан которого Славик. И мы снова начали болтать о том о сем. Потом я некстати вспомнила, что сегодня моя очередь готовить обед, и заторопилась домой. Славик снова взял меня на руки, но в этот раз я не смотрела ему в глаза. Он поставил меня на землю, и мы пошли из парка. Славик спросил, пойду ли я с ним в кино, если он возьмет биле­ты? Я сказала, что пойду. И вдруг мне ужасно захотелось взглянуть на нашу скамейку, и я обернулась. Светлым пятном она выделялась в кон­це аллеи и действительно напоминала остров. Аллея словно сходилась к этой скамейке. Или, наоборот, начиналась от нее? Славка потянул меня за рукав, и мы пошли дальше.

8 марта.

Как хорошо, что есть 8-ое марта!

Вчера в школе наши мальчики оказались на высоте. Они взяли биле­ты на вторую серию «Фантомаса». Для этого Мишенька Глебов и Витя Семенов сбежали с занятий и два часа простояли в очереди. Но зато после уроков мы всем классом гордо прошествовали в «Победу». Народу была тьма, и «лишние билетики» спрашивали чуть не за квартал. Фильм — прелесть, я так смеялась! Там играет Милен Демонжо. Девоч­ки говорят, что я на нее очень похожа. Мне тоже так кажется.

Но самое интересное было сегодня. Домашние обязанности в этот день папка с Сережей взяли на себя. Они явно что-то задумали и с само­го утра бросали в нашу сторону таинственные взоры.

За завтрак отвечал братец, поэтому он состоялся в 12 часов. Ниче­го, съедобно получилось. Потом он убрал со стола, а папка взялся мыть посуду. Сережка между тем исчез.

На папкиной совести лежал праздничный ужин, который был на­значен на 20.00. Вскоре нам с мамой ясно дали понять, что дома мы лишние и что чем дольше нас не будет, тем лучше. Мы гордо удалились.

Вернулись домой около шести, от нечего делать посмотрев длинню­щий индийский фильм с песнями и танцами. Вошли — и ахнули! За вре­мя нашего отсутствия квартира преобразилась самым чудесным обра­зом. Окно было занавешено тяжелыми шторами, создававшими полу­мрак. Тахта застелена тигровой шкурой, тщательно вырезанной из синтетического меха. Хрустальные бокалы загадочно мерцали в колеб­лющемся пламени разноцветных свечей. А бабушкин серебряный сервиз матово поблескивал на столе. И повсюду в самых невероятных местах были расставлены, подвешены, укреплены изящные вазочки с бу­кетиками живых цветов. Только сейчас смогла я по-настоящему оценить Сережкины букетики. Ведь именно они придавали комнате необычный, сказочный колорит. Изогнутые веточки, переплетающиеся стебли, гор­шочки в форме лодочек, кувшинов, диковинных ваз. Что и говорить, это впечатляло!

О букетиках нужно сказать особо. Дело в том, что полгода назад брат раскопал где-то книгу о японском искусстве составления букетов — икэбана. Эта книга оказалась для него роковой (мамины слова). Я го­ворю проще: Сережа стебанулся на букетиках. Собирает какие-то веточ­ки, горшочки, камушки и творит из них различные композиции. В своей комнате развел настоящий сад из декоративных растений. Но больше всего меня удивляет то, что эти растения у него не только не сохнут, но живут и размножаются. Он уже расселил их в гостиной и все время грозится начать атаку на мою комнату.

Вдоволь насладившись произведенным эффектом, папка с Сережей отправили нас переодеваться.

Около половины восьмого я проскользнула в мамину комнату. Из кухни до моего обоняния донеслись невероятно вкусные запахи: папка колдовал с французскими рецептами. Я сглотнула слюнки и с сожале­нием притворила за собой дверь. На маме было именно то платье, кото­рое она и должна была надеть в этот необычный вечер. Длинное, до по­лу, с глубоким вырезом. Его насыщенный синий цвет оттенял молочную белизну ее кожи и гармонировал с синевой глаз. Украшений никаких, кроме золотого медальона. Она сидела перед зеркалом, задумчиво вгля­дываясь в свое отражение. Вот вынула шпильку и уложила по-другому локон. Снова придирчивый осмотр. Кажется, все! Она легко поднялась со стула и тут увидела меня. Критически оглядела с ног до головы: зеле­ное платье с глухим воротом, зеленые тени на веках и удлиненные тушью ресницы. Мама взяла с трельяжа «шкатулку с драгоценностями» и извлекла золотую цепочку. Я наклонилась, и она надела цепочку мне на шею. Потом я сидела перед зеркалом, и мама укладывала мои воло­сы. В 20.00 дверь маминой комнаты отворилась —и появились мы.

Наши мужчины вскочили с тахты (они уже ждали нас) и с торжест­венным видом подошли к нам. Папа церемонно раскланялся и подал руку маме; Сережка тоже попытался изобразить нечто подобное, но у него получилось немного смешно. И вот таким чинным образом нас подвели к тахте. Ну не прелесть наши мужчины? Две коробочки французских духов! Что может быть приятней? Я тут же схватила свою коробочку и открыла флакончик. В воздухе распространился легкий аромат.