На днях у меня было крупное столкновение с одним чело­веком. Сильная, но ограниченная личность. От таких прок бы­вает лишь тогда, когда они угадывают верное направление. Чаще всего, однако, им недостает интуиции и душевной тонкости в отношениях с людьми, и также в чисто профессиональной об­ласти. Тогда они приносят много вреда, особенно занимая высо­кое положение. У него была неплохая идея, да только не для местных условий — здесь вечная мерзлота. Объясняли ему, в чем дело, объясняли — он полез в амбиции. Наконец прислали его ко мне, чтобы растолковал, так сказать, на месте. Я попытался — он на дыбы. Вышел крупный разговор. Он на меня еще и жалобу настрочил. А ведь я хотел по-человечески. Обосновал свои вы­воды и экономически и инженерно. Но у человека шоры на гла­зах, ему мои словеса что об стенку горох!

С возрастом я пришел к выводу, что человеческая глупость это не недостаток ума, а скорее недостаток общего развития, кругозора. Такой человек видит небольшой участок жизни прямо перед своим носом — и не в состоянии посмотреть на вещи шире. Он пользуется определенным набором общеприня­тых понятий, за которые цепляется из последних сил, порой во вред себе же, потому что жизнь сейчас очень мобильна и такой бедняга зачастую попадает в ее жернова. Сколько траге­дий, сколько сломанных судеб... Не подумай, будто я считаю, что ум — это умение приспо­собиться и выжить любой ценой. Есть духовные и нравственные ценности, которые дороже жизни. Умный человек, особенно руко­водитель, (к таковому типу со свойственной мне скромностью я отношу себя), должен видеть тенденцию развития событий. Предугадывать ход вещей. И стараться не ломать эту тенденцию, а уметь ею воспользоваться, оседлать.

Подсмеиваешься наверно? Впал, дескать, в ипохондрию — и на философию потянуло? Пожалуй. Рассуждаю с тобой про жисть, потому что не могу без тебя. Это не слова. Тоскливо мне, сколько бы ни рядился в юмористические одежонки. Гибнет ин­женер во цвете лет.

А теперь шутки в сторону! Напиши о своих планах на буду­щее. Времени прошло достаточно и надо что-то решать.

Жду письма. Целую, Александр.

Письмо двадцать второе

(конец июля)

Милый Саша, здравствуй!

Ты написал мне доброе письмо — спасибо. Я хорошо тебя понимаю, Саша, и мне не хотелось бы причинить тебе боль своими словами — но мы сошли с ума! В нашем возрасте это случается. Второй переходный. Когда кажется, что можно изме­нить свою жизнь в лучшую сторону, что есть возможность испы­тать счастье, что теперь ты уже достаточно возмужал, а впереди еще много времени. Но это иллюзия. То, что упущено в молодос­ти, возвратить нельзя. Мы с тобой будто играем в прятки — и боимся в этом сознаться. Стоит однажды прямо по­смотреть правде в глаза — и увидишь вещи такими, какие они есть в действительности, не через розовые очки нашего чувства.

Получила вчера письмо от дочери с фотоснимками. У моей внучки круглая головенка, маленькие ушки и любопытные пуговки-глаза. По-моему, она копия дочери в детстве. Мне импонирует, что ее муж рассудителен и солиден, хотя старше ненамного. Ве­роятно потому, что он ощущает себя главой семейства, и ответ­ственность делает его серьезнее.

Не помню, писала тебе или нет, что у нас есть машина. Муж уделяет ей гораздо больше времени, чем мне. Можно ли ревновать мужа к машине? Оказывается, да! Он пропадает в гараже по суб­ботам и воскресеньям. А то поднимется ни свет ни заря и от­правляется на вещевой рынок за какими-нибудь дефицитными зап­частями. Когда я вернулась, у меня было такое ощущение, что моего отсутствия в доме не заметили. И это меня задело.

Хотя, думается, он что-то чувствует, однако наподобие страуса зарывает голову в песок: вдруг да пронесет? Или ему уже на самом деле безразлично, есть я или нет? В любом случае я бесконечно виновата: перед ним, перед собой, перед сыном. Чувство вины преследует постоянно, а угрызения совести дела­ются порой настолько мучительными, что я едва удерживаюсь от того, чтобы признаться во всех смертных грехах. Но чем это закончится? Я оскорблю чудесного человека, который добр ко мне и по-своему меня любил. А годами налаживаемая жизнь развалится, как карточ­ный домик.

На это я не способна, Саша!

Моя жизнь по приезде пошла по выверенному кругу. Дом — ра­бота, работа — дом... Мой сын на третьем курсе архитектурного факультета. У мальчика трудный возраст, ему двадцать лет. И хотя характер у него вполне сложился, нельзя чтобы он пере­стал уважать меня. Боже мой, что я говорю! Разве настоящая любовь — это плохо?!

Однако, я — мать, и не могу себе позволить пасть в его глазах, разбить его представление обо мне, о женщинах вообще. Он сейчас изо всех сил стремится к самостоятельности. Я полагаюсь на него, на его рассудительность. Если человек к двадцати годам не умеет от­вечать за свои поступки, что из него выйдет в дальнейшем? Конечно, когда есть мама с папой, это хорошо. Но жизнь не медовый пряник, не праздник. Она не всегда гладит по головке — чаще бьет. Надо готовить его к этому.

На работе у меня, в общем, нормально. Хожу по своим вызовам. Выслушиваю, выстукиваю, принимаю исповеди. И стараюсь не навредить — первая заповедь эскулапа. У нас очень жаркие дни. На небе ни облачка, солнце палит с утра и до вечера. И ночью нет прохлады. К тому же комары одолели. Откуда? Ведь июль месяц кончается! Слышала, что они заводятся теперь в городских коммуникациях. Природа-то на выдумку хитрее человека.

Да, я болтаю, потому что хочу оттянуть объяснение... Я люблю тебя, мой дорогой, мой единственный в мире человек! Но я не могу, не могу себе позволить разрушить жизнь и мужа и сына! Я не смогу себе этого простить никогда.

Раньше мне казалось, что ради любви я способна на все. Способна бросить городской комфорт, налаженный быт, привычного мужа. В действительности все иначе. Я слабая женщина, которая признается в своей слабости и умоляет ее простить. И перед тобой и перед своей любовью я тоже виновата. Я не героиня, Саша, а обыкновенная баба. Я — как все.

Не презирай меня, будь снисходителен, родной мой! Мое сердце и моя душа — твои.

После всего я не имею права на твое внимание. Если ты никогда не напишешь мне ни единой строчки — будешь безусловно прав. Но не лишай меня своих писем. Пиши хоть изредка, хоть по несколько строк. Просто, что жив-здоров. Я пойму и почув­ствую все, что с тобой за это время произошло.

На этом нужно поставить точку — а рука не поднимается. Мне плохо, Сашенька, и очень больно. Прости, любимый...

Алла.

Письмо двадцать третье

(Начало августа)

Здравствуй, зеленоглазая колдунья!

Получил твое письмо — и не удивился. Все должно было про­изойти так, как произошло. Тяжело мне подчиняться твоим усло­виям — но выбора нет. Вдруг ты снова решишь оборвать нашу переписку?

Не буду в сотый раз твердить, насколько ты дорога мне. Надеюсь, ты это уже поняла. Скажу больше. После того, как мы были вместе, я не могу жить с женой. Она женщина хорошая, но мы слишком друг от друга далеки. Склеивать же разошедшие­ся швы дело неблагодарное и никчемное. Короче, у нас состо­ялся разговор, и мы пришли к обоюдному заключению, что должны расстаться. На днях состоится суд.

Говорю все это не для того, чтобы вынудить тебя к дейст­виям. Не хочу оказывать на тебя давления. Однако ты во многом не права. Времени у нас действительно не так уж много, но на двадцать-то лет мы вполне можем рассчитывать — а это целая жизнь!

Дорогая, любимая, хорошая!.. Я счастлив сознанием, что ты где-то есть, живешь в своем Новосибирске, ходишь по знакомым улицам. Я и твой город люблю потому, что в нем ты! Гово­рят, человек глупеет от любви. Но разве это глупость? Это обретенная через любовь радость существования и непосредст­венность чувств. Влюбленные счастливы даже в несчастье — ведь их двое.

Хочешь, а приеду? Всего на несколько дней. Сочиню повод для командировки — и махну к тебе. Мы сможем обо всем пого­ворить. Или ты боишься откровенного разговора?.. Еще никому не удалось усидеть сразу на двух стульях. Ты пытаешься сохра­нить семью и удержать меня. Я — твой. И буду с тобой столько, сколько ты захочешь. В наших отношениях доминируешь ты. Решай сама. Как тебе лучше, удобнее, спокойнее...

Я согласен ждать тебя и год, и два, и десять. Потому что только сейчас понял бесценную цену любви. Истинная любовь — редкостная жемчужина и дается далеко не каждому. Это, по­жалуй, то единственное, ради чего человек рождается и что привносит в его жизнь глубинный смысл. Есть еще высшая идея служения людям, желательно не вопреки их воле. Но любовь... Безграничное, прекрасное чувство, которое делает человека равным вселенной и возвышает его до Человека.

Зря ты опасаешься, что я не пойму тебя. Конечно, женщины по натуре тоньше мужчин, однако не забывай, как я настроен на тебя! Я чувствую твоими чувствами и мыслю твоими мыслями. А недавно ты мне приснилась. Мы снова были вместе. Неужели все в прошлом? Ты слишком дорога мне, чтобы я отступился. Ду­маю, мы еще вернемся к этому разговору спустя какое-то время.

Очень хочется тебя увидеть. Когда я закрываю глаза и пытаюсь вызвать в памяти твое лицо, оно всплывает неясно, словно в дымке, и это причиняет мне боль, потому что возникает ощущение, будто ты от меня ускользаешь. Прошу тебя — вышли фотографию. Вечерами буду смотреть на нее и с тобой беседовать.

Кстати, насчет комаров. В городе? Странно. Вот здесь у нас комар так комар — зверь! Может быть, поэтому зимой, несмотря на шестидесятиградусные морозы, работать все же легче?.. Вспомнил один случай. В столовой заканчивалось мясо, мы сели в вертолет и полетели в эвенкийский колхоз, с которым у нас договор. Прилетели на таежную стоянку к пастухам. Мороз под пятьдесят. Приземлились на поляне. Там три чума стоят. Пока пастух резал оленей, пили в чуме чай. Температура внутри чума -5-8. У костра ребятишки. Одному года два с половиной, другому около пяти. Босые. Выскочат на улицу, побегают минут пятнадцать, разутые и раздетые, посинеют, погреются в чуме — и снова на улицу вертолет глядеть. Вот это адаптация!