Я не сдамся.

Только не Дону-блядь-Расселу.

Я наклоняю голову и смотрю сквозь прутья клетки. Краска отхлынула от лица Оливии, и даже отсюда я вижу, как в ее глазах появляются слезы.

Она зовет меня, но я не слышу ее из-за протестующего воя толпы. Я чувствую два толчка в локте и сжимаюсь, когда Дон распрямляет его еще больше. Мое сердце врезается в легкие, и все мое тело напрягается, борясь с силой Дона. Я не отрываю глаз от Оливии, которая отчаянно умоляет меня постучать. Я не могу.

Я не могу постучать…

Я готов позволить ему сломать мне руку.

И тут я вижу на лице Оливии то, чего никогда не хотел бы видеть — разочарование. Мое сердце падает, а желудок сжимается. Я не могу поверить, что собираюсь это сделать. Я не могу поверить, что собираюсь сделать то, чего никогда бы не сделал. Стискиваю зубы от гордости и, не раздумывая ни секунды, бью ладонью по мату.

Звонок.

Давление на мою руку ослабевает.

...и я проиграл битву Дону Расселу.

Дон... блядь... Рассел.

Дон вскакивает и вскидывает руки вверх.

У меня нет времени, чтобы позволить чувству неудачи поселиться во мне, я вскакиваю на ноги и проталкиваюсь мимо толпы, пытающейся пробраться в клетку для фотографий и интервью.

— Дон устроил всю эту чертовщину! — огрызаюсь я на Деррила, проходя мимо.

Я смотрю на него, на парня, который крепко держит мою девушку в объятиях. Я проталкиваюсь мимо нескольких парней с камерами у подножия лестницы, толкая одного слишком сильно и сбивая его с ног. Краем глаза вижу, что Джексон что-то говорит мне — кричит на меня, — но я не останавливаюсь. Тварь отпускает ее, когда я приближаюсь, и ловко прячется за Оливией, зная, что ряды слишком малы, чтобы я мог добраться до него, не причинив ей вреда.

— Ты трогал своими руками мою девочку? — кричу я, и несколько человек, сидящих в зале, убегают со своих мест.

Оливия бросается вперед и кладет руки мне на живот, пытаясь удержать меня, но я продолжаю идти к нему.

— Сет, не стоит, не делай этого, — умоляет она, и слезы еще не высохли в ее глазах.

Большая часть толпы бежит, боясь попасть под руку.

Большой парень делает шаг назад, когда охранники собираются, чтобы защитить его от меня. Они окружают нас, выталкивая назад в сторону комнат. Оливия цепляется за меня, когда я давлю на охранников, но их слишком много. Когда я оборачиваюсь через плечо, то вижу, как Джексон сильно размахивается и бьет того мудака по лицу. Он тяжело оседает, и Джексон оказывается зажат между телами двух больших охранников. По громкоговорителю я слышу, как Метт Сомерс представляет Дона в качестве нового претендента в MMAC. После этого я вижу только красное.

Охранники вталкивают нас в мою раздевалку и закрывают дверь. Вся моя команда гудит, обсуждая бой и то, что судья должен был завершить его в тот момент, когда я бил Дона локтями. Это не имеет значения. Не важно, что Дон подставил меня. Я, блять, проиграл. Впервые в своей жизни я проиграл проклятый бой, и это был Дон Рассел. Эта мысль камнем оседает у меня в животе, и я рычу, когда Оливия разрезает мои перчатки. Когда мои руки свободны, я отталкиваюсь от скамейки, хватаю ближайший стул и швыряю его через всю комнату. Вся команда замолкает, и я слышу, как Оливия судорожно сглатывает рядом со мной.

— Убирайтесь отсюда! — требую я, не желая никаких сочувственных взглядов. Я чувствую себя достаточно дерьмово. Они открывают дверь, и охранники выпускают их наружу. Оливия не следует за ними, хотя я и хотел этого.

— Если ты собираешься так смотреть на меня, то тоже можешь уйти, — говорю я ей, чувствуя, как мои глаза сужаются.

Она отводит взгляд, смотрит в пол и нервно перебирает пальцами.

— Это была не твоя вина, он играл с тобой, — говорит она мне, придвигаясь ближе.

— Я все равно проиграл. Несмотря ни на что, я отвлекся и проиграл бой. Теперь он со мной в одной лиге. Теперь я буду видеть его повсюду, и он будет смотреть на меня этим самодовольным лицом, я просто не могу… тьфу! — Я бросаюсь к кирпичной стене и бью в неё кулаком.

Боль пронизывает мою руку, и мне это нравится. Это снимает давление с моей груди.

***

Оливия

— Все в порядке, — говорю я ему, мое горло сжимается от эмоций, когда он снова ударяет кулаком о кирпичную стену. Я сжимаюсь, потому что моя рука тоже болит, будто сопереживая. Он резко оборачивается, и я делаю оборонительный шаг назад.

— Это не нормально! — кричит он, пиная ногой брошенный пластиковый стул на полпути через комнату. Я подскакиваю, когда он сталкивается с бетонной стеной и вокруг нас раздается громкий стук. — А как насчет всей ситуации, она нормальна? Ты не против того, что Дон будет в ММАС? — Он подходит ближе, его глаза яростно сверкают, и я качаю головой. — Ты не против, если он будет дышать тебе в затылок на мероприятиях просто назло мне? — Сет хватает меня за руки и притягивает к себе. Я снова качаю головой. — А ты не против, что он прикасается к тебе только для того, чтобы вывести меня из себя?

Я с трудом сглатываю, мои колени дрожат.

— Нет.

— Тогда расскажи мне. Что из этого будет в порядке?

Я быстро моргаю, когда горячая слеза скатывается по моей щеке.

— Ничего.

Он отпускает меня и подтверждает мои слова.

— Ничего. Так что не говори мне, блядь, что все в порядке. Я уже не ребенок. Меня не нужно успокаивать ложью.

Сет тянется к своей толстовке на скамейке и натягивает ее. Он направляется к выходу, хватает с крючка кепку с логотипом MMAC и открывает дверь. Охранники замолчали при появлении Сета.

— Куда это ты собрался? — кричу я.

— Прочь. — Он хлопает дверью, оставляя меня одну в комнате. Я смотрю на нее, смущенная и обиженная. Моя грудь напряжена, и я чувствую себя так, будто ношу корсет на четыре размера меньше, чем нужно. Он винит меня? Разве это моя вина? Дверь распахивается, и я падаю на колени прямо на пол. Деррил и Селена заходят внутрь.

Селена сразу же подходит ко мне и успокаивающе кладет руку на плечо. Я обнимаю ее за талию и плачу, уткнувшись ей в плечо.

— О? — сочувственно бормочет она.

Я опускаю голову, и слезы текут все сильнее.

— Пойду поищу его, — бормочет Деррил, закрывая дверь.

— Я не хотела... — всхлипываю я, и Селена притягивает меня ближе. — Это была не моя вина.

— Я знаю, милая. Сет просто взбесился. Он будет в порядке, как только все это стихнет.

Я отрицательно качаю головой. Она не видела его глаз. Она не видела, насколько они были темными. На его лице не было никакой любви, только чистая ненависть. Она медленно качает меня, когда мои потемневшие от туши слезы падают на ее красивое белое платье.

— Давай отвезем тебя домой, а когда Сет вернется, он будет спокойнее, и вы двое сможете поговорить.

Я смотрю на нее снизу вверх, чувствуя себя маленьким ребенком.

— Ты так думаешь?

Она улыбается, но даже я вижу ее неуверенность.

— Да.

Селена помогает мне подняться на ноги, и я использую нижнюю часть своей черной рубашки, чтобы вытереть лицо. Она успокаивающе обнимает меня за плечи и выводит из раздевалки. Как только мы оказываемся в коридоре, люди направляют мне в лицо свои микрофоны и камеры. Свет гаснет, на меня сыплются вопросы, и гигантский комок снова встает у меня в горле.

— Отвалите, стервятники, — рычит Селена, проталкивая меня сквозь шумную толпу.

Интересно, пришлось ли Сету иметь с ними дело по пути отсюда, или он просто пропустил их. Все они, похоже, остались невредимы, так что можно предположить, что им посчастливилось избежать встречи с ним.

Селена высаживает меня у дома, а затем возвращается на арену, чтобы найти Джексона. Никто не видел его с тех пор, как он ударил парня, который схватил меня, и мы не знаем, где он находится: где-нибудь в комнате безопасности или в тюрьме. Он может быть где угодно.

Я целую вечность меряю шагами коридор перед нашей комнатой, и каждый раз, когда слышу звон лифта, меня захлестывает предвкушение и страх только для того, чтобы смениться полным разочарованием. Я получаю сообщение от Селены, что Джексон в порядке, и они возвращаются к себе. Двое выбили, а двое остались. После второго часа ходьбы я снова захожу в комнату и принимаю душ. Я все делаю машинально, начиная с раздевания, умывания. Я забираюсь в холодную постель. Все эти действия я делаю без какого-либо реального понимания. Единственное, о чем я могу думать, — это Сет и то, что он сейчас делает. А еще о том, что сделал Дон. Он не завоевал право быть в MMAC — он украл его. Я слышу, как внизу захлопывается дверь, и это выдергивает меня из своих мыслей. Мое сердце вырывается из груди и ударяется о ребра, когда я откидываю одеяло и выскальзываю из кровати. Я снова надела рубашку с надписью «Сет» и направилась вниз по лестнице. Свет выключен, темно, и, если бы не яркий неоновый свет Вегаса из окна, я бы ни черта не смогла увидеть, включая Сета, лежащего на диване. Я подхожу к нему, и мой взгляд останавливается на его груди, она равномерно поднимается и опускается при каждом вдохе и выдохе. Мое тело почти расслабляется от облегчения.

— Я проиграл, О, — вздыхает он, опершись локтями на колени. — Мне очень жаль.

— Жаль? — Я опускаюсь перед ним на колени и провожу руками по его бедрам. — Тебе не за что извиняться.

Я слышу, как его дыхание становится неровным, а мое тело напрягается. Он что, плачет? Я не могу сказать точно. Если это так, то он очень хорошо скрывает это от меня.

— Я так сильно хотел выиграть... но все испортил.

— Эй, — говорю я с большей агрессией на этот раз. — Ты не сделал ничего плохого. Ты был прекрасен. Он играл с тобой.

— И я позволил ему... позволил ему играть со мной.

Я слышу, как Сет всхлипывает, и он отстраняется от меня, откидывая голову на спинку дивана. Он плачет... и ему не нужно скрывать это от меня, я не буду использовать это против него. В моем мире плачут только настоящие мужчины. Он щиплет себя за переносицу и откашливается, заставляя себя остановиться.

— Я больше не хочу этим заниматься. Я имею в виду бои. С меня хватит.