— Где мы? — спросила она.

Было чувство, что в какой-то глухомани. Много кустов и песка. На самом деле ничего не указывало на то, где они находились.

Они были в Барселоне, хотя Лили не совсем понимала, зачем им понадобилось туда ехать. Марк, даже больше, чем Кингсли, предпочитал солидные заказы. Если уж он подвергал себя риску попасть в тюрьму или ещё чего похуже, то хотел, чтобы это того стоило. Поэтому Лили никак не могла понять, с какого перепуга он сейчас подписался на какое-то мелкое хулиганство. Но она никогда не была в Барселоне, и однажды они с боями прошли через всю Африку, чтобы до нее добраться, так что Лили обрадовалась перспективе наконец-то побывать в этом городе.

После того, как работа была сделана, Лили решила, что они просто перейдут к следующему заказу, но у Марка были другие планы. Он сказал, что у него для нее сюрприз. Сюрприз, который предполагал небольшое путешествие. Итак, они сели в арендованный самолет, и через час полета Марк надел ей на голову мешок. Она всячески сопротивлялась, вот почему у нее были связаны запястья.

Потом он отнес ее в машину, усадил на заднее сиденье и в полной тишине привез Бог знает куда. Она даже не знала, в какой стране находится; они летели всего два часа и могли все еще быть в Испании. А может и во Франции. Или в Португалии. Сколько там лететь до Италии?

— Хорошо, — Марк проигнорировал вопрос Лили о том, где они находятся, и повернул ее к себе.

Веревки упали на землю, и она потерла запястья.

— Я долго гадал — ты такая стерва, что тебя хрен поймешь, так что, если тебе что-то не понравится, мы всегда можем всё поменять.

— Ты сейчас назвал меня стервой?! — воскликнула Лили и споткнулась, когда он схватил ее за руку и дернул вперед.

— Я тебя умоляю. Это практически твое второе имя.

Лили хотела возразить, но, когда они обошли машину, то слова застряли у нее в горле. Большой внедорожник загораживал от нее все, что находилось сзади, но Лили решила, что скорее всего там пустыня и кустарники.

Со всех сторон, до самого горизонта не было видно ничего другого — лишь песок, кустарники и едва заметная грунтовая дорога. Но в конце дороги, прямо напротив них, стоял дом.

Он казался очень незатейливым — деревянное одноэтажное строение, вроде бы квадратное, с огромным отражающим окном прямо рядом с дверью. Она прищурилась и огляделась, пытаясь увидеть вокруг дома что-нибудь еще. Что-нибудь, что подсказало бы ей, где они и зачем сюда приехали.

— Мы здесь по работе? — спросила она и, наклонившись в сторону, попыталась разглядеть здание.

— Нет. Никакой работы, дорогуша. Идем, — ответил Марк и, схватив ее за руку, направился к дому.

Но в парадную дверь они не вошли. Он повел ее за угол, и Лили увидела, что дом больше, чем ей показалось вначале. Он был просторным и заканчивался огромным цементным патио, в котором находился большой бассейн переливного типа. У стеклянных дверей стояло несколько мягких белых кресел. Вообще-то двери больше напоминали стеклянную стену, и, если их раздвинуть, превращали гостиную и патио в одно большое открытое пространство.

Лили все это еще казалось подозрительным, и потому, проходя через патио, она немного напряглась, готовясь к тому, что кто-нибудь или что-нибудь выскочит. Она задумалась, может, они в одном из домов Кингсли? Место, которое он называл домом, находилось на Пхукете, но помимо него, у британца имелось много квартир и маленьких укромных домиков по всему миру. Неужели Марк организовал неожиданную поездку к Лоу? Это было бы здорово, они не виделись с ним уже больше пяти месяцев.

— Что происходит? — спросила наконец Лили, заглядывая в дом через стекло.

Он был открытой планировки, с расположенной в стороне от гостиной кухней. Спальни — их, похоже, было две — располагались в передней части дома. Их разделял небольшой коридор, заканчивающийся входной дверью.

— Однажды ты кое-что мне сказала, — начал Марк, и стекло у нее перед носом начало отъезжать в сторону.

Лили отошла, и Марк открыл обе двери.

— Я много чего тебе говорю, но ты никогда не слушаешь, — засмеялась она.

Марк закатил глаза и вошел в дом. Лили последовала за ним, снимая на ходу жакет. Она была одета во все черное, и солнце ее просто убивало.

— Ты редко, когда говоришь что-то дельное.

Она стояла рядом с журнальным столиком, на котором лежала книга. Лили ее схватила и запустила ею ему в голову. Но он вышел из парадной двери и быстро закрыл ее за собой. Книга отскочила и с глухим стуком упала на пол.

Пока его не было, Лили стала бродить по дому, гадая, кто в нем живет. Ни фотографий, ни сувениров — ничего, что намекало бы на хозяина. Порывшись на кухне, она обнаружила, что там полно всякой еды. Выглянув в окно, Лили увидела стоящий рядом с домом сарай, и готова была поспорить, что в нем находится довольно большой генератор. На самом деле, она бы не удивилась, узнав, что дом находился в режиме полного самообеспечения.

«А у кого-то отличный вкус. Красиво и функционально. Прямо моё место».

Хотя, если признаться, Лили уже и сама не знала, какое место можно назвать её. Она так долго находилась в разъездах. Более шести лет.

Взорвав загородный дом Станковского — и самого Станковского — они поехали в город с Дамиано Ледо, могущественным колумбийским наркобароном, ставшим их союзником.

Кингсли долгое время прожил в Нью-Йорке и знал нескольких сомнительных врачей. Хотя на самом деле они могли быть и ветеринарами. Лили было все равно. Она потеряла сознание задолго до того, как они добрались до города. Проснувшись через несколько часов, она обнаружила сидящего рядом с ней Марка. Правая рука была у него на перевези, а из другой торчал катетер. Ей переливали его кровь.

Для двух хронических неудачников было настоящим шоком узнать, что у них одна и та же группа крови.

На пару недель они залегли на дно. О Станковском говорили во всех новостях. По-другому и быть не могло после того, как ночью на пожарной станции волшебным образом появились семьдесят два ребенка. Сообщалось, что, хотя большинство детей и не говорили по-английски, у некоторых из них имелись письма для передачи в полицию. Письма, в которых подробно рассказывалось о Станковском, о его незаконной торговле алмазами, преступной группировке и, самое ужасное — о продаже детей в сексуальное рабство. Через час после того, как письма изучила полиция, детей разместили по приютам города, а на ферму Станковского отправились федеральные агенты.

Было высказано мнение, что после того, как была раскрыта его деятельность по организации детской секс-торговли, Станковский покончил с собой, взорвав собственный дом. Однако, кто именно его разоблачил, так и осталось неизвестным. Дети рассказывали что-то о рыжеволосой женщине, высоком мужчине со «смешным акцентом» и о «злом с виду» молчуне. Подходящих под эти описания подозреваемых обнаружить не удалось.

Во время этих передач Лили много смеялась.

Троица вернулась на Пхукет, в поместье Кингсли. Им нужно было время, чтобы отдохнуть и полностью восстановиться. Раны Лили и Кингсли быстро зажили. Марк был ранен в плечо, но несколько раз. Связки и кости были в ужасном состоянии, он перенес несколько операций, незадолго до их поездки в Испанию.

Лили пришлось за него поволноваться. Месяц они провели на Пхукете, но Марк по натуре был активным, и бездействие сводило его с ума, а это, в свою очередь, сводило с ума всех остальных. Наконец, в один прекрасный день он объявил, что должен уйти, а потом посмотрел на Лили и просто сказал:

— У нас есть работа.

«У нас».

Такие простые слова.

Сначала было нелегко. Лили привыкла работать с Кингсли. Марк был совсем другим человеком. Каждому из них потребовался целый процесс переобучения. Они неоднократно спорили. Лили неоднократно задавалась вопросом, во что, черт возьми, она ввязалась, и стоит ли оно того.

Определенно, да.

Вместе они ездили по миру, вместе могли делать все, что угодно. Узнали друг друга по-настоящему, а не только как двух людей, попавших в отчаянную ситуацию. Она быстро поняла, что любит в нем не только Марселя Де Санта, знаменитого наемника, но и его самого. Ей нравилось знать, что он в любой момент прикроет ей спину. А когда исполняла свои заказы, нравилось осознавать, что ночью она вернется к нему. Нравилось с ним разговаривать и смеяться. Прикасаться к нему, когда ей заблагорассудится, и при этом не опасаться, что для этого нет веской причины.

Они не были теми, кем были когда-то в Африке, и уж точно не теми, кем были в Южной Америке и США.

Они стали чем-то гораздо большим. Чем-то единым. Чем-то нерушимым.

Кто бы мог подумать, что в убогом преступном мире наркобаронов, наемных убийц и главарей мафии два человека могут найти друг друга, долго друг с другом воевать, а затем влюбиться.

— Ты так притихла, я уж подумал, ты ушла, — прервал ее размышления голос Марка.

Лили обернулась и увидела, что он вошел в гостиную. Марк нес ее чемодан и, поморщившись, поставил его на пол.

— Ты снова повредишь плечо, — предупредила она, встав рядом с ним.

— Волнуйся лучше за себя, дорогуша.

— Ты шутишь? Кто ухаживал за тобой после каждой операции? Ты такой ребенок, ещё раз я этого не выдержу.

— Кто бы говорил! Твой материнский инстинкт, прямо скажем, не очень обострён.

— Я готовила тебе суп!

— Один раз. Все остальное время, как только выдавалась свободная минутка, ты уходила играть во Флоренс Найтингейл, — упрекнул ее он (Прим. Флоренс Найтингейл — сестра милосердия и известная общественная деятельница Великобритании).

У Лили отвисла челюсть.

— Ладно, во-первых, она была медсестрой, а я никого не выхаживаю. Во-вторых, прости, но я все еще чувствую своего рода ответственность за тех детей, которых украл Станковский! И если я могу помочь хотя бы некоторым из них вернуться домой, то я это сделаю! В последний раз ты сам там был, помнишь родителей? Мать рыдала. Я не могу не помочь, — объяснила Лили, сурово уставившись на него.