- Хорошо, – кивнул мудрец и перевёл взгляд на Пузо. – Теперь ты, рассказывай.

Рассказ Пуза не слишком отличался от рассказа Кривого. Когда того оглушили, Пузо, Нож и Хитрый бросились на защиту своих. Нож и Хитрый отбивались от бойцов из четырнадцатого и даже зарубили двоих, пока Пузо оттаскивал к Ладне Хохо и Кривого. Ножа ранили, и пришлось тащить и его тоже, но за это время оставшиеся двое бойцов убили Хитрого. Пузо решил стоять до последнего, защищая своих соратников – чем и занимался, когда появился я.

- К нему у меня вопросов нет, – мудрец махнул рукой.

- Ваш вердикт? – спросил лори.

- Ну, на лицо нападение одного десятка на другой, – пожал плечами мудрец. – Четырнадцатую и этого, второго, их заставили, а вот этот не дал им объясниться.

Я сжал зубы, но молчал. Сейчас всё зависело от того, решат ли они, что я виноват, или нет.

- А у него было на это время, мудрец? – хмуро спросил лори.

Мудрец поморщился, но ответил спокойно:

- Вынужден признать, что с его слов – не было. Поэтому обвинения мы снимаем, хотя я хотел бы опросить все стороны. Всего вам хорошего, Арса-Ни.

- Вам также, мудрец, – ответил лори.

Он дождался, когда мудрец покинет шатер, и кивнул одному из нори. Тот вскочил и подбежал к выходу. Обернувшись, он произнес:

- Ушёл.

- Хорошо, – лори перевел взгляд на меня. – Бойцы, вы прошли по самой кромке! По самой проклятой кромке!

- Мы… – попытался оправдаться Пузо.

- Молчать! – оборвал его оправдания лори. – Один десяток режет другой десяток! Если бы вы не тащили своих соратников через весь лес, я бы даже не подумал вступаться за вас! Ваша эта Четырнадцатая рванула к этом говн… мудрецу прямой дорогой, как только вернулась. Стучит ему обо всем в лагере! Будете сидеть в своем шатре до самого возвращения в Мобан!

- Величественный… – начал я, решившись задать вопрос, но лори меня прервал.

- Без чинов, боец, мне ваши поклоны уже давно надоели, – рыкнул он. – Тысячник, и этого достаточно.

- Тысячник, нам чем-то грозят в будущем отношения Четырнадцатой и мудрецов-карателей?

- Когда вернетесь в Мобан – ничем вам оно грозить не будет, – буркнул он. – Там к вашему болоту все привыкли давно. Здесь лишний раз не высовывайтесь. Я далеко не всегда смогу вас прикрывать. У меня своих забот хватает. Проваливайте в свой шатер, лекаря я к вам пришлю.

Лекарь приходил три раза в день. Лекарем был бывший вэри, которого звали Носом. Это был веселый бородатый дядька с огромным носом-картошкой. Каждый раз он менял на больных повязки, использовал мудрость и старался нас подбодрить. Глядя на Пятнадцатую, он только качал головой.

- Что с ней? – спросил я как-то, не выдержав.

- Давно уже должна была в себя прийти, – ответил Нос, хмурясь. – Она не хочет. Говорите с ней. Пускай знает, что рядом свои.

И я говорил, когда рядом никого не было. Садился рядом и говорил с Пятнадцатой. Через пару дней пришли в себя Пузо и Нож. Мы начали даже выходить из шатра. Днем сидели перед костром, а когда бойцы возвращались из леса – снова прятались в шатре всем десятком. А я сидел и тихо говорил с Пятнадцатой. Ну и очнулась она, конечно, когда я нес какую-то чушь о том, что она хорошая и тому подобное.

- Шрам, ты головой повредился? – спросила она довольно бодро.

- Ну… со стороны так и может показаться, да, – ответил я честно. – Но всё совсем не так!

- Да? – скептически спросила девушка, глядя, как я совершенно по-дурацки улыбаюсь от уха до уха.

- Я просто выполнял рекомендацию лекаря! – возмутился я шутливо. – И говорил с тобой.

- Если то, что ты тут нес – это говорил, то я с тобой не буду разговаривать, – ответила Пятнадцатая.

- Нормальные темы для разговоров у меня закончились ещё вчера, – буркнул я.

- Я долго лежала?

- Пять дней, – признался я.

- Пять? – хрипло проговорила она и со стоном закрыла глаза рукой. – Много смогли набить? Что вообще?..

И тут Пятнадцатая вспомнила, почему она оказалась без сознания.

- Лись? – хрипло спросила она.

- Мертва, – ответил я. – Я опоздал.

- Я вообще удивлена, что ты пришел… Остальные?

- Хитрый мёртв. Хохо и Ладна без сознания – тут. Все остальные живы, но не очень здоровы. Набили мы чуть больше двух тысяч ули и смогли сохранить свое снаряжение.

- Почему так мало? – проговорила она.

- Злата теперь Четырнадцатая, – ответил я и, нагнувшись, прошептал на ухо. – Стучит местному карателю.

- Сука, – выдохнула Пятнадцатая и села на своей кровати. – А Четырнадцатый?

- Мёртв, – ответил я. – Из всего их десятка выжили только Злата и Бледный. Но им отдали новичков, и они ходят в Пущу каждый день.

- Как же гадко, – тихо сказала девушка. – Так они станут нори даже раньше меня…

- Мы станем нори, – ответил я ей. – И не через год. Хочешь – гоняй нас в патруль на кладбище хоть каждый день. Мы все станем нори.

- Нельзя так, – ответила Пятнадцатая. – На кладбище любят все ходить. Не чаще двух раз в десять дней можно. У нас есть два дня – надо идти в Пущу.

- Нам нельзя. Запретили.

- Кто?

- Лори-тысячник… – я помялся. – Нас допрашивали о произошедшем. Оправдали, но из шатра нам выходить запрещено. Выходим только днём, когда все в лесу.

Пятнадцатая тихо зарычала.

- Мы живы, Пятнадцатая, – сказал я тихо. – Это главное.

В этот момент разговор прервался, потому что в шатёр ввалились все, кто был на ногах из нашего десятка.

В оставшиеся два дня в себя пришли и Хохо, и Ладна. Нос порекомендовал нам отлежаться ещё несколько дней – до отбытия в Мобан. Чем мы и занимались. К отъезду все уже были практически здоровы. Местные эликсиры и мази могли творить чудеса, и моя память подсказывала, что это именно чудеса. Ранения, с которыми нас дотащили в лагерь, мною воспринимались как «почти смертельные». И если уж после таких выживаешь, то лечишься не один месяц. А тут – несколько дней, и ты уже снова можешь бегать как кирри.

Всех наших бойцов допросили, но все доказательства против Четырнадцатой мудрец-каратель по-прежнему отметал. Похоже, она у него ходила в любимицах, поэтому прикрывал он её надежно. Пообщаться с Пятнадцатой наедине у меня больше не получилось, но она держалась – хотя видно было, что иногда её просто колотит от злости. Пару раз заходил Первый и просил её не нарываться.

- Пятнадцатая, мы решим этот вопрос, – пообещал он.

На следующий день он сам чуть не стал Четырнадцатым, а моя бывшая заклятая подруга – чуть не стала Первой. Вмешался тысячник, запретив переназначать нумерацию десятков. Через пять дней после чистки Пущи лагерь свернули и маршем отправились в Линг.