— Торин, я это видела. Три раза. Один раз он был в душе и предлагал мне присоединиться к нему.

Торин перестал улыбаться и высокомерно поднял голову.

— Это невозможно. Кто-то пудрит тебе мозги.

В нем было столько самонадеянности, будто он верил, что знает абсолютно все.

— Послушай, Эйнштейн. Я знаю, что я видела, и это меня ест изнутри. Если ты не собираешься мне верить, то я иду домой. — Я развернулась и пошла прочь.

— Эй. Стой.

Я обернулась.

— Что?

— Когда я обнаружил, что ты Провидица, я поговорил с Лаванией, чтобы узнать больше про них, выяснить, что они умеют, а что нет. Я понял, что не смогу помочь тебе, если не буду знать, с чем ты столкнешься.

Он действительно был самым лучшим парнем из всех. Я вернулась к нему и взяла за руку.

— Спасибо.

Он сверкнул довольной «я-знаю-я-лучший» улыбкой.

— Лавания повторяла мне снова и снова, что Провидицы не могут видеть своего будущего. Просто так устроено. Кто вложил эти картинки в твою голову, Рейн. Ведьма. Говорю тебе…

Я прикрыла его рот.

— Помолчи. Еще одно напоминание о том, что ты был прав, и ты получишь коленом сам знаешь куда.

— Я и не собирался. Вспомни, когда ты первый раз увидела Эрика?

— В магазине. Ведьмы обступили меня. Кто-то хотел пожать мне руку, остальные просто прикоснуться.

— И ты не видела Эрика среди них?

Я поморщилась.

— Нет. Ты думаешь это дело рук Эрика? Он же не ведьмак.

— Это в его крови. Один и Фригга оба практиковали Сейдр. И Локи такой же, как и они. Чертовы ведьмы. — Он приобнял меня за плечо и вывел из комнаты Эрика. Приближаясь к кухне, мы слышали гул голосов. Зал с порталом был слева от кухни.

— А я тебе говорил… а я тебе говорил… — пропел Торин нежно.

— Замолчи. — Я толкнула его плечом.

Портал открылся в мою спальню. Сначала мы услышали обрывки разговора, но знакомый смех заставил меня взглянуть в широко раскрытые глаза Торина. Я бегом кинулась на кухню.

18. Правда бывает горькой

— МАМ!

Она обернулась, густые, черные как смоль волосы, спадавшие на ее спину, покачнулись. Слезы заблестели в ее зеленых глазах.

— Милая.

Борясь со слезами, я побежала и чуть не сбила ее с ног, если бы не ее высокий рост и вес, и, конечно же, способности Валькирии.

Она обняла меня.

— Я скучала по тебе.

Я крепко обняла ее в ответ. Скучала по ней и волновалась за нее, и даже немного злилась на нее. Всего чуточку, потому, что я старалась войти в ее положение и понять.

— Я слышала боги нарочно откладывали твое возвращение.

Она отстранилась и внимательно посмотрела на меня.

— Где ты услышала этот бред?

— От Норн.

— Она может слышать их по своему желанию, — сказал Торин.

— Что, правда? — я не смогла понять, порадовало это ее или нет. Она расцеловала меня в обе щеки, отстранилась и снова на меня посмотрела. — Теперь я вернулась, солнышко. И вместе мы разберемся с ними.

Просто услышать это от нее уже заставило меня чувствовать себя лучше. Означает ли это, что она официально вернулась как Валькирия? Но прежде, чем я успела спросить, ее взгляд переметнулся к Торину.

— Подойди, прекрасный юноша. — Она протянула к нему руки, чтобы обнять. — Спасибо, что приглядывал за ними, пока меня не было.

Мама опекала всех. Экстравагантная. Благородная. У нее было доброе сердце, а характер еще лучше. Глядя на нее, ты думаешь, что ее буквально выдернули из Вудстока, а не что она Валькирия со способностями Норн.

У Торина появилось странное выражение лица, словно он был удивлен и не знал, что сделать в ответ. Уже девять столетий у него не было никого из семьи, кроме Эндриса, как напарника и назойливого младшего брата, и он закрылся от проявлений любви. Мама пригласила его в нашу, и он не знал, как себя вести.

Я скрестила руки и беззвучно произнесла:

— Обними ее в ответ.

Он робко повиновался, словно ожидал, что мама его оттолкнет. О, если б только он знал. Она обожала обниматься. Это были сильные-всеобъемлющие-цепкие-крепкие обнимашки. Спазм перекосил лицо Торина, как только его руки коснулись ее.

Улыбаясь, я повернулась и обняла Лаванию.

— Я так рада, что ты вернулась.

Она усмехнулась.

— Когда я уходила, тебе надоело до чертиков учить руны.

Я жаждала только видений. Если б только я знала.

— Это было до ведьм и беспорядка.

— Все настолько плохо?

— О, да.

— Тогда нам лучше начать с завтрашнего дня. — Как и мама, она любила длинные развевающиеся платья, но могла позволить себе и элитные дизайнерские.

Мама все еще благодарила Торина, когда я обернулась.

— Просто для галочки, мам. От него было мало толку, так что я сама о себе позаботилась, — пошутила я, присоединяясь к ним.

Мама удивилась.

— Я и не сомневалась, милая. Иди сюда. Хочу все услышать. — Я взяла ее за руку. Я рада, что она вернулась. У нее была способность упрощать самые серьезные вещи.

Лавания подошла к нам, и мы рассказали о том, что случилось после их ухода. Когда закончили, мама смотрела на Лаванию, поджав губы.

— Лавания, расскажи им, — попросила она.

Я непонимающе смотрела то на одну, то на другую. Торин также был в растерянности. Феми держала в руках свою чашку с чаем так, словно не слышала разговора, но уверена, она ловила каждое слово.

— Расскажи нам что? — спросил Торин.

— Это насчет Эрика? — спросила я, встревоженная тем, что могла услышать.

Мама помрачнела.

— Да, милая. Мы не знаем, почему он стал на сторону этого мерзавца. — Она взглянула на Торина. — Прости, дорогой. Но уверена, он сделал это не по своей воле. Эрик никогда бы не предал тебя и не причинил вреда. Здесь происходит кое-что другое. Ну же, Лавания.

Лавания распрямила скрещенные ноги и наклонилась вперед. Оперевшись на стол, она заправила волос за уши, словно немного нервничая, но взгляд ее был направлен лишь на Торина.

— Это касается твоего отца, или же человека, которого я знала только под именем Граф. Я молилась, чтобы этот день никогда не стал. Мне очень жаль, Торин. Что ты знаешь о нем?

— Он незаконнорожденный сын одного англо-саксонского аристократа, — неохотно выдавил из себя Торин. Этот разговор был ему неприятен и сулил открыть старые раны.

— Это был его способ придумать себе новое имя. Феми может подтвердить, как часто и насколько усердно Бессмертные работают над своей личностью каждые несколько десятилетий.

Лицо Торина окаменело.

— Это ты его обратила?

— Нет. Моя наставница, и это с ней он связался, когда ты со своим братом отправился на войну. Он хотел, чтобы вас обоих обратили, но твой брат выбрал смерть. — Она сделала глоток воды из бутылки, прежде чем продолжить. — Вильям был Бессмертным задолго до того, как встретил твою мать, Торин. Он родился в Древней Греции и участвовал в стольких битвах, которые я не смогу даже перечислить. — Она улыбнулась. — Он заработал себе репутацию даже среди Валькирий. Жесткий. Несокрушимый. Грубая сила, которую все Бессмертные боготворили и…

Мама негромко кашлянула и многозначительно посмотрела на Лаванию. Было очевидным, что Лавания восхищалась Графом.

— Возвращаясь к начатому, — продолжила она, покраснев, — к тому времени, как он встретил твою мать, Вильяму необходимо было новое имя и доступ к обществу Британии. Брак с твоей матерью сделал это возможным. Норманы победили англо-саксонцев, начали восстанавливать Англию, строить памятники и вкладывать в нее деньги. Но твой отец в этом особо не нуждался. За века он сколотил себе состояние, но будучи Бессмертным, не мог этого афишировать. У него было несколько верных Бессмертных друзей, кое-кто из духовенства, но они продолжали помогать Валькириям, когда тем требовались их услуги. Когда твой отец «погиб» в пожаре и не оставил наследников, король отдал титул графа Уортингтона и все графство твоему дяде, единственному брату твоей матери. Большинство твоих родственников, которых ты можешь видеть сейчас произошли по маминой линии.

Не удивительно, что никто из графов Уортингтонов не был похож на Торина или его отца. Я посмотрела на Торина, но вряд ли он думал сейчас об этом. Ярость назревала в его глазах.

— Значит, жениться на моей матери, нормандке, было идеальным прикрытием, — подытожил Торин.

— Не просто на какой-нибудь нормандке. На благородной нормандке, внучке троюродной или четвероюродной кузине короля Ричарда. Твоя благородная кровь — это наследие матери, не отца.

Торин наклонился вперед, голос его звучал сурово.

— Да мне плевать на мою благородную кровь. Зачем он ее убил? Очередное прикрытие?

Слыша боль в его голосе, я встала со своего места рядом с мамой, подошла к его креслу и положила ладонь на его руку. Сначала он никак не среагировал, но затем взял ее и сжал так крепко, что мне стало больно. Я активировала руны от боли, но все внутри меня сжалось от волнения, и я почувствовала его эмоциональную боль как свою.

— Нет, — ответила Лавания. — Вильям человек с амбициями, но мы не знали, как далеко он готов был зайти, пока не убил твою мать. Все эти годы, пока он воевал и оборонял человечество, Граф верил, что заслужил свое право быть Валькирией, встречаться с богами и жить среди них. Это стало одержимостью.

— Не с его характером быть Валькирией, — вставила слово Феми.

Я удивленно на нее посмотрела. Мельком взглянув на Торина, я отметила его прищуренный взгляд. Могу лишь представить, о чем он сейчас думает. Он должен был проверить ее тщательнее.

— Ты встречала его? — спросила я.

— Наши пути пересекались, — сказала Феми. — Ты не живешь столько, сколько приходится нам, и встреча неизбежна.

Это означает, что Вильям де Клер нарочно оставался вне поля зрения Торина? Напряженное лицо Торина и усилившаяся хватка говорили, что он пришел к такому же выводу.

— Совет Валькирий постановил, что он должен оставаться Бессмертным и защищать человечество, но Граф решил, что нашел способ покинуть этот мир и добраться до богов. Он полагал, что ему потребуется для этого новая душа для сопровождения ее в Асгард, и уже там он доберется до Бифроста. (Мост-радуга, который вел в Вальхаллу)