Глава 24

Корин

Двадцать четыре часа спустя

— Он очнется. И мне не хочется быть далеко, когда это произойдет, — спорила я с Тамсин, которая пыталась заставить меня съездить домой, принять душ и поспать.

Потому что последние двадцать четыре часа я не двигалась с места, целовала тыльную сторону безжизненной ладони Бекетта и пыталась не вздрагивать от прикосновений к его холодной коже. Большую часть дня я наблюдала за его лицом, пытаясь найти хотя бы какие-то признаки того, что он просыпается.

— Если ты не поспишь и не поешь, то этим не поможешь ни Бекетту, ни себе. — Тамсин протянула мне сэндвич, но я отложила его на столик, что находился возле больничной койки Бека.

— Со мной все хорошо, — ответила я ей, хотя сама себе не верила.

Потому что все было совсем не хорошо.

Это я вчера настояла, чтобы мы пошли на ярмарку в парк. И это был такой хороший день. Он был счастлив. Я была счастлива.

Мы были счастливы.

Я должна была догадаться, что это не навсегда. Не подхожу я для сердечек, цветов и «жили они долго и счастливо».

Мы держались за руки, смеялись. Целовались. Проводили вместе время. Всего лишь на день стали обычной парой.

А потом все закончилось.

Бекетт упал и потерял сознание.

А его сердце остановилось.

Внезапный сердечный приступ.

До самого приезда скорой я делала ему искусственное дыхание. Оставалась спокойной. Собранной. А потом медики загрузили его в машину и продолжили мою работу. Его губы были синими, и он все еще не дышал.

И тогда меня накрыло.

Мне разрешили поехать с Бекеттом, но я едва помнила саму поездку до больницы.

А после все вообще стало одним размытым пятном. Как только мы приехали, доктора и медсестры окружили и увезли его. Мне велели ждать новостей в комнате ожидания.

До того как Бекетта увезли, я забрала его телефон и позвонила его родителям.

Не знаю, как долго простояла там, но когда Мэрил и Стэнли приехали вместе с Зои, я все еще стояла в дверях реанимации. Они спрашивали, что случилось, но я не помню, отвечала ли им что-то.

Оцепеневшей.

Я была такой оцепеневшей.

Мы просидели много часов. День сменился ночью, а мы все ждали и ждали. Вскоре пришли врачи и поговорили со Стэнли и Мэрил.

У Бекетта случился сердечный приступ, и они реанимировали его. Но сейчас он находился в коме, вызванной остановкой сердца и кислородным голоданием.

Кома.

Сердечный приступ.

Может не очнуться.

Никогда.

Мэрил плакала. Стэнли обнимал ее. Зои рыдала в углу, прижимая телефон к груди.

А я просто стояла. Неподвижно.

В шоке.

В неверии.

У нас был нормальный день. Мы были счастливы.

Слова «я люблю тебя» были готовы сорваться с кончика моего языка. Я хотела сказать их Бекетту.

Я люблю тебя.

Но у меня не было возможности этого сделать.

Смутно помню, как позвонила сестре. Не знаю, что заставило меня связаться с ней. И если бы не была такой оцепеневшей, я бы очень удивилась тому, что она сразу же оказалась рядом со мной.

— Ты вообще спала? — спросила Тамсин, отодвигая стул и усаживаясь рядом.

Я крепко держала руку Бекетта в своей. Не отпускала. Даже когда приходили медсестры, чтобы проверить, все ли у него в порядке. Держала все время.

Бекетту нравилось, когда я прикасалась к нему. Но делала я это не часто. Теперь я собиралась загладить свою вину.

— Прошлой ночью медсестры принесли мне одеяло и подушку. Кажется, мне удалось немного поспать.

Я пожала плечами. Сейчас меня не очень заботили такие мелочи, как сон или еда. Поглаживая руку Бекетта, я думала лишь о том, чтобы она перестала быть такой холодной.

— У него пальцы ледяные. Думаешь, это нормально? Они слишком холодные наощупь, — пробормотала я, сжимая кончики его пальцев, пытаясь их согреть.

— Здесь прохладно, уверена, все дело в этом, — ответила Тамсин.

Я никак не отреагировала на ее слова. Все мои силы были направлены на то, чтобы держать себя в руках.

— Когда приедет его семья? — спросила Тамсин, разделив сэндвич, что принесла мне, на две части, и съела половинку.

— Скоро, — ответила я ей, не отрывая взгляда от лица Бекетта.

И снова молчание. Непрерывное шуршание вентилятора и пиканье мониторов сердечного ритма уже просверлили дыру в моем мозгу.

Наша история только началась, Корин.

Он солгал мне. Не намеренно, конечно, но солгал. Все это не похоже на начало истории.

Это ее конец.

Единственный, который мне и стоило ожидать.

— Вы провели здесь всю ночь, милочка? — В палату вошла пожилая медсестра Тоня. Она проверила показатели на мониторах и записала их в карту Бека. — Мне же не нужно напоминать тебе, что время посещения длится до восьми часов. И только по одному посетителю. — Взглядом она указала на мою сестру.

— Знаю. Простите, — ответила я ей устало.

Тамсин была готова ввязаться в спор. Я покачала головой, и она закрыла рот.

Тоня по-доброму мне улыбнулась.

— Пока вы не шумите, притворюсь, что не видела здесь двоих посетителей.

— Спасибо, — ответила я ей и попыталась улыбнуться. Но не смогла.

— Есть изменения в его состоянии? — спросила Тамсин, отодвигаясь, чтобы Тоня поправила дыхательную трубку Бека и одеяло на его неподвижном теле.

— Если бы, — ответила она грустно. — Он слишком молод, чтобы находиться здесь, — пробормотала она себе под нос. — Вернусь проверить его через час. Здесь должен остаться один человек. Таковы правила, — напомнила мне Тоня и подмигнула.

После того как она ушла, я села и снова взяла Бекетта за руку.

— Он очнется, Там. Я знаю это.

Мои слова звучали так уверенно. Это была убежденность, которую я изо всех сил пыталась почувствовать. Поверить в нее.

Я произнесла их как Мисс Позитивность и улыбнулась, думая о том, как часто сама называла так Бекетта. Мистер Позитивность.

Настала моя очередь заслужить это прозвище. Потому что я не собиралась сдаваться. Никогда. Даже если шансы были ничтожны.

Даже если все мои инстинкты и весь опыт твердили, что мы уже через это проходили. И я уже знала, что будет дальше.

— Надеюсь на это, Кор. Правда. — Тамсин не была в этом уверена, и я видела сомнение на ее лице.

— Не смотри так, — потребовала я резко.

— Как, так? — удивленно переспросила она.

— Будто не веришь в это. Будто он не очнется, — прошипела я.

— Я не...

— Да, это так! Я вижу это в твоих глазах! — Я была на взводе. Не могла ничего с собой поделать. Гнев пришел на смену оцепенению.

— Корин, просто мне кажется, ты должна подготовить себя...

— Я не буду этого делать, Тамсин. Он, черт побери, не мертв! Он дышит! Его сердце все еще бьется! Не смей предлагать мне подготовиться к тому, что, как я знаю, не произойдет!

Тамсин опустила руку мне на плечо.

— Кор, успокойся. Просто я помню, что было с тобой, когда мама с папой умерли. Знаю, тогда меня рядом не было, но теперь я буду с тобой.

Я замерла от ее прикосновения.

— Бек не мама и папа. Это совсем другое!

Так ли это?

На меня нахлынуло ужасное чувство дежавю. Шумная аппаратура. Медсестры, снующие туда-сюда. Бледное холодное тело, лежащее на кровати, подключено к капельнице.

Боль томилась во мне, готовая сокрушить меня. Она так никогда полностью и не проходила.

Что, если он не придет в себя? Что я тогда буду делать?

— Он очнется, Тамсин. Это не конец.

Так уверенно.

Так чертовски уверенно.

Я не могла позволить себе думать иначе.

Не знаю, как долго просидела. Пришли родители Бекетта, а я все сидела. Не уйду. И плевать на политику одного посетителя.

Буду сидеть, пока Бекетт не придет в себя.

— Врачи обеспокоены повреждением мозга. Он провел много времени без кислорода. Его сердцебиение в норме, но он не приходит в себя. Они рассматривают возможность гипотермической терапии. — Отец Бекетта тихо разговаривал со своей женой.

— Что, если он не очнется, Стэн? — спросила Мэрил, произнеся слова, о которых думали все.

— Он очнется, — вмешалась я.

Родители Бека удивленно взглянули на меня, не осознавая, что я их слышу.

— Конечно, очнется, — тихо ответил Стэнли.

— Почему тогда вы вообще сказали, что он не очнется? — со злостью спросила я.

Мэрил вытерла слезы.

— Он здесь во второй раз. В таком состоянии. Сколько еще его бедное тело сможет вытерпеть? — зарыдала она.

— Он придет в себя! Он не бросит нас. Бекетт будет бороться, чтобы вернуться. Вы совсем его не знаете?

— Корин, знаю, ты заботишься о нашем сыне, и мы рады, что ты здесь с ним...

— Я люблю Бекетта. — Я прижала ладонь к груди. — Люблю его. И буду сидеть здесь и ждать, когда он очнется. И я не сдамся. Никогда.

Мэрил улыбнулась мне. На мгновение выражение горя на ее лице сменилось искренней симпатией.

— Бекетту повезло, что ты борешься за него, Корин. Знаю, когда очнется, он захочет увидеть твое лицо.

Она подошла ко мне и села рядом. Мы вместе держали за руку ее сына, опираясь друг о друга для поддержки. Любили мужчину, в горло которого вставлена трубка и чье слабое, хрупкое сердце находилось во власти машины.

Мы ждали, когда произойдет чудо, о котором молились.

— Прошло четыре дня, Кор. Тебе нужно принять душ. Ты распугиваешь всех своим запахом, а это что-то да значит, учитывая, что мы в больнице.

Тамсин протянула мне одноразовый стаканчик с чаем, в котором было слишком много сахара и молока. Она точно не в курсе идеальной пропорции молока к сахару. Бекетт мог бы научить ее, как правильно заваривать чай.

— Я не уйду.

В палату зашли медсестры, чтобы размять руки и ноги Бекетта, и я поднялась. После процедуры они уложили его в постель.

— Говорю, как любящий тебя человек, ты начинаешь вонять. И это неприятно. Ты же не хочешь, чтобы Бек очнулся и ощутил вонь, исходящую от твоих подмышек, не так ли?

— Ты преувеличиваешь, — фыркнула я ей в ответ, оттянула воротник рубашки и понюхала.

Ладно, может, и не преувеличивает.

— Что, если он очнется, когда меня не будет? — спросила я, окидывая взглядом лицо Бекетта, выискивая признаки того, что он приходит в себя.

Мне стали мерещиться некоторые вещи. Например, что он двигает пальцами или открывает рот. Кажется, я уже бредила.