Я должна помочь ему! Будь я проклята, если он умрет на моих глазах.

Перевернув Бекетта на спину, я прижалась губами к его губам и сделала пять быстрых, последовательных вдохов ему в рот.

А затем стала давить на грудь. Раз за разом.

Вдыхать в него воздух.

И снова. И снова.

И каждый раз, когда я останавливалась, чтобы прислушаться к его дыханию, мне хотелось завыть. Я была уверена, что сойду с ума.

Но я не могла позволить этому случиться. Бек нуждался во мне. Поэтому я продолжала повторять ради него.

Я пыталась запустить его сердце, пока не приехала скорая и не заняла мое место.

— Я люблю тебя, Корин Томпсон.

Почему я никогда не говорила ему этих слов в ответ?

— И я люблю тебя, Бекетт, — прошептала я, когда фельдшеры скорой помощи положили его на носилки, все еще делая ему искусственное дыхание. Не прекращая.

— Люблю тебя.

Но я не сказала этих слов, когда это было важно.

Только когда стало слишком поздно.

Бекетт

Сердце громко стучало в ушах. Так громко, что мне было плохо слышно, что происходит вокруг.

Тук. Тук. Тук.

Будто эхо тикающих часов, снова, снова и снова. Без остановки.

Кожа была липкой, мне становилось тяжело дышать. Толпа была слишком громкой. Слишком веселой.

Слишком.

И даже учитывая, что воздух в конце апреля был прохладным, я весь горел.

— Пошли, Бек, — крикнула Корин через плечо, сжала мою руку и почти полпути протащила меня.

Я последовал за ней, чуть ли не спотыкаясь о собственные ноги, чувствуя головокружение и теряя координацию.

Я потер чувствительное место прямо под ключицей. Место, которое даже через два месяца все еще слегка побаливало.

«Это все из-за чертовой карусели. Я знал, этот парень продержал нас там дольше обычного. Меня просто укачало. Вот и все», — убеждал я себя, отчаянно пытаясь поверить в ложь.

Корин вела меня к игре с яркими огнями и улыбающимся лицом клоуна, вращающимся по кругу.

— Давай сыграем! — настаивала она, смеясь.

Я только сейчас стал привыкать к ее смеху. Потому что когда я познакомился с Корин, она не смеялась. Лишь едва улыбалась. И главной моей миссией в жизни стало помочь ей найти причину, чтобы смеяться.

Сейчас ее улыбка была важна для меня так же, как и дыхание.

С того первого дня, как я заговорил с ней в группе поддержки «Исцеляющиеся сердца», я знал, что никогда не буду счастлив, если будет несчастна она. Как бы смешно это ни звучало, мое слабое сердце поняло, что ему нужно, чтобы снова биться.

Благодаря Корин мне хотелось говорить гиперболами и читать плохие стихи.

Она заставила меня задуматься о солнечных лучах и лунном сиянии, и я просто смотрел всю ночь на звезды, потому что мне этого хотелось.

Хотелось утопить ее в комплиментах, хотя Корин закатывала глаза и приказывала мне заткнуться.

Ради нее я хотел быть всем.

С Корин я любил, как дышал.

Потому что это необходимо.

Вдруг я остановился и отпустил ее руку.

Может, я что-то не то съел. Еда здесь, вероятно, кишела сальмонеллой.

Готов поклясться, что видел, как мужчина, который готовил мне хот-дог, сначала вытер свой нос. Должно быть, все из-за этого. Я подхватил микроб странного парня.

Ложь. Ложь. Ложь.

Я должен был быть осмотрительней и не обманывать себя. Потому что оправдания расчерчивают границу между жизнью и смертью. Я не мог позволить себе пропустить сигналы. Игнорировать подсказки, которые мое тело пыталось посылать. Но еще на пару минут мне было необходимо блаженное неведение.

Корин все еще смеялась. Она не заметила, что я уже не иду за ней. Мне не хотелось, чтобы она перестала смеяться. Большую часть своей жизни она избегала счастья. Я хотел этого для нее. Счастья. Наслаждения.

Она этого заслуживала, и не только. Мне хотелось, чтобы у нее была нормальная жизнь. Было будущее. Чтобы у нее была жизнь.

Поэтому я пытался убедить себя, что это всего лишь газы. Или просто усталость.

Что угодно... кроме правды.

Я заморгал, пытаясь восстановить зрение, и вдруг ощутил, что меня засасывает в темный туннель. Дыхание становилось хриплым и прерывистым.

Спотыкаясь, я пошел за Корин, потянулся к ней, чтобы коснуться.

Мне было это необходимо.

— Корин...

— Бек! Смотри! Я выиграла! — завизжала она.

Ее карие глаза сияли, а в руках находился самый ужасный плюшевый медведь, которого я когда-либо видел. Я пытался улыбнуться ей, а затем пошатнулся, понимая, что после этого мне больше не увидеть ее улыбки.

Корин нахмурилась.

— Бекетт, что случилось?

Давление в груди становилось невыносимым, ком поднимался в горле. Я старался отмахнуться от беспокойства, с упрямым упорством цепляясь за последние потоки своего отрицания.

— Ничего, — ответил я хриплым и болезненным голосом.

Невольно вздрогнул, когда боль шипами пронзила грудь: а дефибриллятор, который должен поддерживать во мне жизнь, старался делать свою работу.

Я наклонился, и меня вырвало на землю. Мне было плевать на возгласы отвращения вокруг себя.

— Боже мой, Бек!

Голос Корин больше не был счастливым. Она не смеялась и не улыбалась. И от этого мне было больнее, чем от адской боли в груди.

Я знал, через пару минут мне станет лучше. Сердцебиение восстановится, и я снова смогу дышать. Так сказал мне врач. Я читал буклеты. Считал себя подготовленным.

Поэтому я просто ждал. Но ничего не происходило. Мне не становилось лучше. Наоборот, намного хуже.

Не хватало воздуха, чтобы вдохнуть его в легкие. Не доставало крови, которая должна циркулировать в моем теле.

И, самое главное, времени.

Судьба — жестокая, бессердечная сука.

— Бек! — кричала Корин, и мне хотелось заверить ее, что все будет хорошо.

Пусть даст мне секунду, и я приду в норму.

А потом выиграю для нее глупый приз в мошеннической игре. Я бы до беспамятства целовал ее на колесе обозрения, а потом держал за руку и притворялся, что мы не живем взаймы.

Всего на одну ночь мы воспользовались бы шансом побыть молодыми и не обремененными мрачными эпизодами из нашей жизни, которые слишком долго бременем висели над нами.

Но я не мог врать.

Не ей.

Никогда.

Мое тело пронзило судорогами, когда еще один удар поразил меня. Мое сердце пыталось биться самостоятельно, и у него не получалось.

Никогда не получалось.

Глаза горели от слез раздражения. Мне хотелось кричать. Рвать и метать. Я сжал рубашку, оттягивая ее от горящей кожи.

Я не испытывал грусти или сожаления. Я был весь охвачен гневом. Я ненавидел свое неполноценное сердце, которое все чувствовало, но не могло сделать единственное, что от него требовалось.

Удержать меня здесь.

С Корин.

Несправедливо, что после того, как сильно я пытался заставить Корин поверить мне, поверить в нас, мое сердце, этот несчастный, бесполезный орган все отнимал.

Я взглянул на плачущую рядом со мной женщину. Мою прекрасную сокрушенную Корин. Мне хотелось произнести тысячу слов, которые ей так необходимо услышать.

Все будет хорошо.

Ты пройдешь через это.

Ты сильная, смелая и невероятно потрясающая.

Я люблю тебя.

Я сжал руки в кулаки, желая того, чего у меня никогда не будет.

Почувствовал слезы Корин на лице. Ее руки в моих волосах. Я хотел, чтобы так было всегда.

Но нам так и не повезло.

Наше время вышло.