Лань Ван Цзи ответил: «У Цзинь Гуан Яо был сын, но его лишили жизни в юном возрасте».

Вэй У Сянь удивился: «Но ведь речь идет о молодом хозяине Башни Кои. Как же его могли лишить жизни?»

Лань Ван Цзи ответил: «Смотровые башни».

Вэй У Сянь спросил: «Что случилось?»

Задумав возведение смотровых башен, Цзинь Гуан Яо не только столкнулся с немалым количеством скептиков, но и вызвал недовольство целого ряда Орденов. Один из глав подобных упорствующих Орденов, окончательно и бесповоротно проиграв в прениях, пришел в неописуемую ярость и убил единственного сына Цзинь Гуан Яо и Цинь Су – мальчика, горячо и нежно обожаемого родителями и обладавшего послушным и кротким нравом. От горя Цзинь Гуан Яо истребил весь Орден, отомстив за своего ребенка; скорбь же Цинь Су не угасла и по сей день. С тех пор она больше не могла иметь детей.

Немного помолчав, Вэй У Сянь сказал: «Цзинь Лин со своим характером оскорбляет людей, едва раскрыв рот, и ворошит осиное гнездо, едва пошевелив рукой. Цзин И из твоего Ордена называет его «юной госпожой», что, кстати, весьма и весьма верно подмечено. Сколько раз он уже попадал в различные передряги, и если бы мы с тобой не оберегали его, он давно бы испустил дух. Цзян Чэн определенно не из тех, кто разбирается в воспитании детей. А Цзинь Гуан Яо…»

Вспомнив, для чего они прибыли в Башню Кои, Вэй У Сянь испытал острый приступ головной боли и надавил пальцами на виски. Лань Ван Цзи же смотрел на него спокойно, как обычно. Он никогда не произносил слов утешения, но зато всегда внимательно слушал и отвечал на любые вопросы Вэй У Сяня. Тот вздохнул: «Ладно, пойдем обратно».

Мужчины вернулись в гостевые покои, подготовленные для них адептами Ордена Лань Лин Цзинь. Комната оказалась чрезвычайно просторной и богато украшенной. На столе стоял изысканный набор винных чаш, изготовленных из лощенного белого фарфора. Вэй У Сянь присел рядом и залюбовался им, до самой ночи предаваясь этому занятию. 

Тем же вечером он порылся в ящиках, отыскал пару ножниц и пачку бумаги, пару раз чикнул и вырезал бумажного человечка высотой с палец взрослого мужчины, с круглой головой и крайне широкими рукавами, напоминающими крылья бабочки. Затем Вэй У Сянь взял со стола кисть, сделал несколько широких мазков, и, отхлебнув из винной чаши, рухнул на кровать. Бумажный же человечек, напротив, внезапно встрепенулся, затрясся всем телом, и, размахивая рукавами, словно крыльями, поднялся в воздух. Фигурка проворно спланировала по комнате и приземлилась на плечо Лань Ван Цзи.

Лань Ван Цзи повернул голову и посмотрел на человечка. Тот, не теряя времени даром, рванул к его щеке и полез наверх; добрался до лобной ленты и принялся играться с нею, словно повязка настолько приглянулась ему, что он отказывался выпускать ее из рук. Лань Ван Цзи позволил человечку немного подергать и покрутить свою ленту, а после протянул руку, намереваясь снять его, но бумажная фигурка торопливо съехала вниз, при этом случайно или же намеренно, врезалась головой в губы Лань Ван Цзи.

Тот на секунду замер, а затем, наконец, изловил человечка двумя пальцами: «Не разыгрывайся чересчур».

Человечек в ответ нетуго обмотался вокруг его тонкого и длинного пальца.

Лань Ван Цзи сказал: «Будь крайне осторожен».

Бумажный человечек кивнул, взмахнул крыльями и спикировал на пол. Распластавшись по земле, он проскользнул сквозь дверную щель и тайком выбрался из гостевой комнаты.

Башня Кои тщательно охранялась, и, разумеется, человеку в свою натуральную величину ни за что не удалось бы свободно разгуливать вокруг. Однако, к счастью, Вэй У Сянь когда-то давно разучил один из приемов темного искусства – бумажное воплощение.

Несмотря на всю свою полезность, метод этот обладал достаточным количеством «но». Во-первых, время пребывания в форме бумажной фигурки строго ограничивалось, а во-вторых, человечек должен был вернуться к своему физическому телу в первоначальном виде, ни малейшая помятость не допускалась. Если же фигурка рвалась или портилась каким-либо иным образом, душа заклинателя получала ровно такие же повреждения – от года в бессознательном состоянии до безумия на всю оставшуюся жизнь. Прибегнувшему к этому способу и в самом деле следовало быть крайне осторожным. 

Вэй У Сянь, вселившийся в тело бумажного человечка, порой цеплялся и «ехал» на полах одежд проходивших мимо заклинателей, порой расплющивался и нырял в щели закрытых дверей, а порой расправлял рукава и, притворяясь использованным клочком бумаги, обозревал окружение сверху, словно мотылек, порхающий в ночном небе. В один из таких полетов он внезапно услышал неясный плач, доносившийся снизу. Немного спустившись, он разглядел один из домов Цзинь Гуан Яо - Цветущий Сад.

Вэй У Сянь залетел под карниз и увидел трех мужчин, сидящих в гостиной: Не Хуай Сан, схватив одной рукой Лань Си Чэня, а второй – Цзинь Гуан Яо, бормотал бессвязные пьяные речи, причитая неизвестно о чем. За гостиной располагался рабочий кабинет и, убедившись, что сейчас он пустовал, Вэй У Сянь направился туда. Здесь на столе лежали ворохи чертежей, помеченных красной тушью, а на стенах висели четыре пейзажа, изображающих времена года: весну, лето, осень и зиму. Поначалу Вэй У Сянь не намеревался заострять на них внимание, но окинув картины взглядом, невольно восхитился мастерству художника. И мазки, и выбранные цвета казались совершенно ненавязчивыми и неброскими, но изображения целиком поражали своим размахом: живописец запечатлел лишь по одной сцене на каждом листе бумаги, однако каждая из них словно простиралась на долгие километры вперед. Вэй У Сянь подумал, что подобные способности едва ли не равнялись способностям Лань Си Чэня, и не удержался от еще одного взгляда. Тогда он, наконец, сообразил, что художником всех четырех картин и в самом деле оказался Лань Си Чэнь.

Упорхнув из Цветущего Сада, Вэй У Сянь заметил в отдалении помпезный дворец о пяти гребнях с крышей, покрытой сверкающей черепицей, и тридцатью двумя золотистыми колоннами, подпирающими здание с наружной стороны – зрелище, заставляющее застыть в восторге. Похоже, это была одна из самых охраняемых частей Башни Кои, внутренние покои всех глав Ордена Лань Лин Цзинь – Благоуханный Дворец.

Помимо патрулирующих двор заклинателей, одетых в облачения с «Сиянием Средь Снегов» на груди, Вэй У Сянь также ощутил присутствие и несчетного количества воинов, рассредоточенных по всему периметру, как на земле, так и в небе. Подлетев к основанию колонны, украшенной все тем же ажурным пионом, он немного отдохнул, позволив себе небольшую передышку, а затем проскользнул в дверную щель.

В отличие от Цветущего Сада, Благоуханный Дворец представлял собой типичное строение Башни Кои: повсюду виднелись резные балки и расписные стропила, придавая зданию поистине императорский вид. Внутри дворца легкие газовые драпировки многослойными каскадами опускались до земли, а курильницы для благовоний в форме мифических зверей испускали ароматические дымки. Вопиющая роскошь и шик внутренних покоев, помимо всего прочего, навевали также сладковатое и тягучее чувство упадка и морального разложения.

Сейчас Цзинь Гуан Яо находился в Цветущем Саду вместе с Лань Си Чэнем и Не Хуай Саном, а значит, Благоуханный Дворец временно остался без хозяина, что давало Вэй У Сяню возможность тщательно исследовать его. Бумажный человечек отправился в полет по зданию, разыскивая все, что могло бы вызвать подозрение. Внезапно на одном из столов Вэй У Сянь увидел агатовое пресс-папье, под которым покоился конверт.

Конверт оказался уже открытым и неподписанным, без каких-либо гербов или иных опознавательных знаков, но, судя по толщине свертка, в нем определенно что-то лежало. Вэй У Сянь, хлопая рукавами, приземлился на стол, намереваясь заглянуть внутрь, однако, как он ни старался и ни тянул его на себя, вцепившись «руками» в край листа, письмо оставалось на месте.

Его нынешнее тело целиком состояло из бумаги и почти ничего не весило. Он при всем желании не мог сдвинуть тяжелое пресс-папье. 

Вэй У Сянь пару раз обошел его, попробовал спихнуть пресс ногами, затем опять руками, лягался и брыкался, но письмо отказывалось поддаваться. Признав временное поражение, человечек решил пока оставить его в покое и продолжить поиски прочих внушающих недоверие предметов, но тут вдруг боковая дверь внутренних покоев слегка приоткрылась.

Встревоженный Вэй У Сянь проворно соскочил вниз и замер, прилипнув ко внутренней стороне столешницы. 

В комнату вошла Цинь Су, и Вэй У Сянь догадался, что дворец вовсе не пустовал, просто его госпожа тихо сидела в своих покоях.

В появлении хозяйки Башни Кои в Благоуханном Дворце не нашлось ничего необычного, но состояние самой Цинь Су было крайне далеко от нормального. Лицо ее выглядело белее снега, словно вся кровь разом отхлынула от него, а фигура ощутимо пошатывалась, будто она получила удар чем-то тяжелым и только что очнулась от беспамятства, рискуя в любую минуту вновь провалиться в забытье.

Вэй У Сянь подумал: «Что случилось? Она совсем недавно великолепно себя чувствовала во время пиршества».

Прислонившись к двери, Цинь Су некоторое время оцепенело смотрела перед собой, а затем, двигая рукой по стене, медленно приблизилась к столу. Она посмотрела на письмо, лежащее под агатовым пресс-папье, и потянулась к конверту, словно намереваясь взять его, но на полпути отдернула руку назад. В огнях свечей Вэй У Сянь ясно видел, как дрожали ее губы, а изначально строгие и изящные черты лица едва ли исказились.

Тут она внезапно издала истошный крик, сгребла конверт и швырнула на пол, судорожно вцепившись в ворот платья. Глаза Вэй У Сяня тотчас же загорелись, но он подавил в себе желание немедленно ринуться вперед. Если бы его обнаружила одна лишь Цинь Су, то он бы что-нибудь придумал, но только, если бы она не подняла крик и не позвала на помощь. К тому же, любые повреждения, полученные бумажным человечком, передавались душе Вэй У Сяня.