— Спасибо, — бормочу я, поворачиваясь к нему лицом, моя рука преднамеренно прикрывает бедро. Он определенно выглядит более расслабленным, чем когда я пришла, хотя также он выглядит усталым. Слишком много поздних ночей. Слишком много крови на его руках. Слишком многие невинные жизни оборвались по его воле.  Он, по всей видимости, рассеяно поглаживает мои груди. Я хочу оттолкнуть его, схватить серебряный нож для писем со стола и воткнуть его прямо в герб семьи на задней части его шеи.

— Ты можешь привести себя в порядок там, — говорит он, указывая на ванную, которая примыкает к офису. — Прими душ, если хочешь.

Я приму душ. Самый горячий грёбаный душ, чем когда-либо, чтобы сжечь твои прикосновения к моей коже.

— Я быстро, — говорю я, стремительно двигаясь в ванную с одеждой по-прежнему прижатой к туловищу, закрывая шрамы. Я захлопываю дверь, борясь с внутренним сражением: должна ли я закрыть дверь или нет. В конце концов, я не закрываю, но немедленно надеваю шорты, не запариваясь принять душ. Я немедленно чувствую себя лучше, как только они застёгнуты и прикрывают изуродованную плоть на моём бедре. Я хватаю полотенце с полки и мочу его под краном, пока вода тёплая и добавляю немного мыла на материал. Я мою спину так хорошо, как только могу. Я просто должна выглядеть достаточно презентабельно, чтобы вернуться в гостиницу, прежде чем подарю себе обжигающий душ. Я надеваю лифчик, натягиваю обратно майку и смотрю на себя в большое зеркало, которое висит над раковиной.

Абсолютная незнакомка смотрит на меня, настолько другая, что я не могу в ней узнать себя. У Джульетты были светлые волосы до плеч, бледная кожа и зелёные глаза.

Девочка, на которую я пристально смотрю, с тёмно-каштановыми волосами, что достают до задницы, благодаря наращиванию, загорелую кожу, благодаря часам лежания на шезлонге, и тёмно-синие глаза, которые по-прежнему отражают самый крошечный намек на коричневатый оттенок, который не могут убрать даже контактные линзы.

Я скучаю по Джульетте. Но в тоже время я ощущаю, как активизировалось моё новое  «Я». Анонимность позволяет мне кое-что, что я недооценивала, когда Доктор Ли и я пробегались по моим хирургическим планам изменений. У меня зашкаливает адреналин, только что трахнув Дорнана, моя задница пульсирует, но мой дух ликует.

Я сделала это. Я, бл*дь, сделала это. Я одурачила его.

Он понятия не имеет — кто я.

Когда я выхожу из ванной, Дорнан уже вернулся за свой стол, как будто ничего и не происходило.

— Итак, — говорю я, как будто ещё не знаю. — Я получила работу?

Он рассекает своей ручкой воздух, жестикулируя мне, чтобы я села. Я вытаскиваю металлический табурет из-под стола (стола, на котором мы только что трахались), и сажусь на него своей пульсирующей задницей.

— Ты на наркотиках? — спрашивает Дорнан. — Пьёшь? Какая твоя тема?

Я пожимаю плечами.

— Я вообще-то действительно скучная.

Дорнан знающе улыбается,  обнажая идеальные зубы. Он и его сыновья могли быть грубыми, покрытыми татуировками, но у них у всех удивительно прямые белые зубы.

— Ладно, — говорю я, неловко ерзая на месте. — У меня было много секса с большим количеством разных людей. Это может быть проблемой?

Его улыбка растягивается так широко, что думаю, его лицо может сломаться под весом этого.

— Нет, я не вижу в этом проблемы.

— У меня есть одна проблема, — говорю я, глядя в пол. — Ну, я только что приехала из Техаса, никого не знаю… Я остановилась в хостеле для туристов в нескольких районах отсюда, но такими темпами я скоро исчерпаю всю наличку.

Он кивает.

— Тебе нужна наличка?

Я качаю головой.

— Я не беру деньги, если не зарабатываю их. Мне просто нужно… место где-нибудь, чтобы остановиться на несколько недель максимум.

Скажи это, Дорнан. Давай, бл*дь, скажи это.

— Это не проблема, — произносит он, делая пренебрежительный взмах рукой. — Ты можешь остановиться в клубе. Там много дополнительных комнат. Тебе придётся подписать соглашение о неразглашении и согласиться не разговаривать ни с кем о том, что там происходит, конечно.

Попался на крючок. Ублюдок.

— Что там происходит? — спрашиваю я, мои глаза, как у Бэмби, такие же огромные насколько я только могу их раскрыть.

— Крошка, — отвечает он, явно давая себя «пять» за такую удачу. — Почему бы тебе не увидеть это лично?

Он записывает адрес на обороте визитной карточки и вручает её мне, позволяя своим пальцам снова прикоснуться к моим. Я вижу подёрнутый пеленой взгляд в его глазах и с маленьким всплеском адреналина в животе осознаю, что он чертовски очарован Самантой Пейтон.

— Вот, — говорит он, протягивая мне свёрнутые в трубочку стопочку свежих пятидесяток. На них скорей всего остался кокаин. — Купи себе немного хорошей одежды. Проклятье, мне нравятся эти шорты, но тебе придется носить что-то немного более элитное, если собираешься здесь работать.

Я улыбаюсь сама себе, думая, что он всё ещё держит свой клуб с большим уважением, даже если и превратил его из артистического бурлеск клуба в стрип-клуб и публичный дом.

Сотовый телефон на его столе вибрирует, он дарит мне один последний взгляд.

— Я должен ответить. Иди на шоппинг, купи себе несколько милых вещей, и встретимся здесь, — он указывает на адрес на визитной карточке, — сегодня вечером. Будь там к восьми. Тогда мы по всему и пробежимся.

Я широко улыбаюсь и протягиваю руку. Он смотрит на неё, берёт и притягивает меня через стол. Я чувствую его губы на моих, и единственное, на что я способна — это ответить. Он хорошо целуется, даже если ощущение его горячего языка в моём рту заставляет меня захотеть сжать зубы и откусить его.

Он отдаляется и отпускает меня.

— Думаю, что это немного более соответствует ситуации, чем рукопожатие, не находишь?

Я хихикаю, облизывая губы.

— Да, сэр.

Его телефон продолжает яростно жужжать.

— В восемь, — говорит он, отвечая на телефон и поднося его к уху. — Теперь уноси отсюда свою задницу, прежде чем я проведу весь день, трахая её. — Он начинает что-то гаркать в телефон, и я двигаюсь в обратном направлении, захватывая чемодан на колёсиках, и ухожу так быстро и тихо, как только могу вниз по лестнице.

Я прохожу мимо Джея, который всё ещё полирует пивные стаканы, но не смотрю в его глаза. Я нахожусь практически у дверей, откуда могу выйти наружу, наполнить лёгкие свежим воздухом и полностью расслабиться, когда он заговаривает практически позади меня.

— Получила работу?

Я медленно поворачиваюсь, стыдясь, что ему приходится видеть меня такой. Шлюхой.

— Ага, — спокойно отвечаю я. — Я получила работу.

Джей выглядит заинтригованным, и я задаюсь вопросом, чувствует ли он что-то относительно меня. Относительно нас. В конце концов, теперь я могу быть и Самантой, но прежде я была Джульеттой — первой девочкой, в которую он когда-то был влюблён.

— Как тебя зовут? — спрашивает он меня, ставя поднос со стаканами на стол между нами.

Джулс! Не трогайте её! Оставьте её! Джульетта!

Я поворачиваюсь, проглатывая целый океан слёз, и улыбаюсь ему.

— Саманта. Ты можешь называть меня Сэмми.

Он кивает.

— Хорошо, увидимся Сэмми.

— Ага, — говорю я, и внезапно моя печаль становится такой тяжёлой, что я боюсь, что развалюсь на части перед ним. Но нет. Я проглатываю твёрдую глыбу в горле и разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Увидимся.

Когда я бросаю украдкой взгляд через плечо, пока толкаю тяжёлые двери, он по-прежнему смотрит на меня.

Я бы вряд ли выбралась из Лос-Анжелеса живой. Если бы не Эллиот, который тайно вывез меня из города и отправил в Небраску, я могла бы умереть каждую ночь, что лежала в больнице — сломанная и истекающая кровью. Второй сын Дорнана — Дони был на пути в больницу, чтобы ввести мне в вену смертельную дозу героина, когда Эллиот задавал мне вопросы.

— Кто сделал это с тобой? — мягко спросил молодой полицейский. Я смотрела в пространство, не способная сформулировать слова.

— Я предпочту остаться в живых, — наконец произнесла я, качая головой. Он наклонился ко мне ближе и прошептал, так близко, что я практически смога ощутить кофе в его дыхании.

— Это был Дорнан Росс, не так ли?

Страх, отразившийся в моих глазах, видимо подтвердил его подозрения.

— Я думаю, они планируют убить тебя, скажешь ты мне или нет, — быстро произнёс он. — Они дежурят возле твоей комнаты весь день, ожидая, когда я уйду.

Всё моё больное тело напряглось, а моё сердце начало биться так быстро, что я подумала, что оно взорвётся в груди и окрасит бежевые стены потоком красного.

Глаза Эллиота посмотрели на маленькую тележку для уборки в углу комнаты. Он поднял крышку и посмотрел внутрь, вытаскивая окровавленный комплект зелёной больничной одежды кончиками своих пальцев. Он быстро и эффективно разделся до боксеров, вид которых должен был окончательно травмировать меня, я не могла поверить, что он пытался помочь. Он натянул зелёную робу через голову, подпрыгивая, пытаясь так быстро насколько возможно натянуть штаны.

Он подошел обратно к кровати и вытащил мою капельницу со стенда. У меня был мешок с морфием, присоединённый к основному пакету с физраствором, и небольшая кнопка, чтобы я могла нажимать, обеспечивая себя новой дозой помощи от боли каждые пятнадцать минут. Эллиот нажал и удерживал кнопку, вкачивая в меня максимально возможную дозу, и почти немедленно, я почувствовала лёгкость и онемение.

— Быстро смываемся, — сказал он, осматриваясь вокруг себя. Он поднял меня настолько нежно, насколько только возможно, но я всё же не смогла сдержать крика от боли из-за сломанных костей.

— Прости, — сказал он, закрывая мой рот, чтобы не вылетел ни один звук.

Он передвинул меня в краю кровати, так что мои ноги свисали, и опустил в тележку для уборки. Я скорчилась внизу, кусая свой кулак, чтобы воздержаться от крика, и устроила себя так, чтобы крышка закрыла меня с головой.