— Ты хочешь есть? — спрашивает у меня.

Качаю головой.

— Давай поплаваем, — говорю я, меня тянет к океану, словно магнитом. Стягиваю свою одолженную обувь и оставляю ее на тротуаре, ступая на восхитительный теплый песок. Это заставляет меня чувствовать себя счастливой. Чувствовать себя как дома.

Джейс ухмыляется.

— У нас нет купальных костюмов.

Я пожимаю плечами.

— Мое нижнее белье прокатит, — отвечаю я, стаскивая футболку, и бросаю ее на землю рядом с обувью. Расстегиваю штаны и тяну вниз, кидаю их на образовавшуюся груду. На мне только черный лифчик и подходящие к нему трусики-бикини, и я знаю, что отлично выгляжу.

Оглядываюсь на Джейса и смеюсь.

— Давай, — произношу. — Если только ты не боишься.

— Боюсь быть арестованным, — дьявольски говорит он. — Я не ношу нижнее белье.

— Оу, — выпаливаю, приподнимая бровь. — Ну, тогда хотя бы закатай эти джинсы и зайди в воду вместе со мной.

Я оставляю его на тротуаре, ругающегося на зашнурованные сапоги и пытающегося их снять, и бегу по песоку к воде. Погружаясь под воду, держу глаза плотно закрытыми на случай, если мои контактные линзы сместятся. Сохранение такой маскировки — татуировка, контактные линзы и попытки не забыть свое поддельное имя — начинает действительно раздражать меня.

И это только начало.

Снова всплываю на поверхность. Соленая вода — желанное очищение от ужасов последних нескольких дней.

Джейс завис у кромки воды. Его пальцы на ногах едва намокли. Он снял свою кожаную куртку и рубашку. Из того места, где лениво плаваю, я могу оценить его шесть кубиков пресса и телосложение. Долговязый паренек, которого оставила, превратился в очень привлекательного  мужчину. Его татуировки отличаются от татуировок Эллиота, в основном связанных с бандитами. Когда Джейс поворачивается, чтобы посмотреть на пляж, я вижу его татуировку «Братья-цыгане». Он как две капли воды похож на спортивно сложенного Дорнана, и мой желудок скручивает. Повернись, Джейс.

Он делает это, заходя немного глубже, так что волны облизывают его лодыжки.

— Иди сюда, киска, — дразню его.

— Мои джинсы намокнут, — говорит он. Я выпячиваю губу и драматически дуюсь.

Он смеется.

— Вода про-о-о-о-сто супер, — произношу я. Джейс вытаскивает свои ключи и мобильный телефон из кармана, бросая их на песок вне досягаемости воды. Никто их не тронет. Он один из «Братьев-цыган». Они владеют большей частью Венецианского пляжа.

Заходит в воду, пока она не достигает его коленей. Низ джинсов мгновенно пропитывается соленой водой.

— Дальше, — зову я, отступая назад.

Он качает головой и не двигается. Подплываю к нему с дьявольской улыбкой на лице.

— Не стоит… — предупреждает он, но, прежде чем успевает закончить предложение, я тяну его за руки, опрокидывая в воду. Джейс выныривает, смеется и брызгается, и на сердце становится немного легче.

— Спасибо, — говорит он. Его голос прямо сочится сарказмом.

— Пожалуйста, — отвечаю я. — Говорила же, что вода просто супер.

Он всего-навсего качает головой, улыбается, забавляясь.

Поднимает взгляд к горизонту на мгновение, прежде чем сказать уже более серьезно:

— Так ты теперь типа старуха моего отца?

Я чуть не задыхаюсь.

— Что? — брызгаюсь.

— Мой папа. Вы, ребята, типа пара?

Моя улыбка исчезает, и я крепко вжимаюсь ногами в песок под собой. Но Джейс задал интересный вопрос. Считает ли Дорнан, что мы в отношениях, какими бы вопиюще неработающими они ни оказались и каким бы коротким ни было наше знакомство?

— Я не знаю, — отвечаю честно. Потому что действительно не знаю. Неожиданная близость с Дорнаном подарила и благословение, и проклятие: у меня есть уникальный доступ к нему, его клубу и его сыновьям; но в тот же самый момент если я продолжу, то большую часть времени мне придется проводить с человеком, которого ненавижу больше всего на свете. С человеком, какой разорвал мое существование на части и украл все, что мне было дорого.

— Я думаю, он сражен тобой наповал, — произносит Джейс, и не знаю, что слышу в его голосе — ревность или смирение?

Пожимаю плечами.

— Я только познакомилась с этим мужчиной. Все, чего я хотела, — это работу в вашем бурлеск-клубе.

Не желала, чтобы он застрелил моего предполагаемого бывшего парня — невиновного незнакомца, — а затем приставил пистолет к моей голове.

— Мой отец не из тех, кому можно отказать, — говорит серьезно, щурясь на солнце.

— И вот мы здесь, — проговариваю я.

Джейс не говорит ничего на протяжении нескольких минут, и пользуюсь моментом, чтобы медленно поплавать вокруг него.

— Прости за моего брата, он подсел на долбаные энергетические напитки, — наконец-то произносит.

— Простить? — переспрашиваю, прекращая плавать брасом. Я подплываю к нему, затем обратно встаю ногами на твердый песок.

— Чад, — говорит, задумчиво закусывая губу. — Люди всегда думают, что он под кайфом, но это не так. Он пьет эти гребаные гуараны с той минуты, как только выползает из постели утром. Когда-нибудь у парня случится сердечный приступ. Я пытался сказать ему, но…

Могу только представить, каким образом прошел тот разговор.

— Мне нравятся эти напитки, — произношу я, посмеиваясь. — Почти так же, как мне нравится пиво.

— Не трогай те, что стоят в холодильнике клуба, — предупреждает он. — Чад убьет тебя, пока ты будешь спать. По-видимому, они все принадлежат ему.

Я бессмысленно улыбаюсь. В моей голове начинает формироваться извращенная идея. Когда-нибудь у парня случится сердечный приступ.

Моя улыбка превращается в дикую ухмылку.

— Что? — спрашивает Джейс, расплескивая воду мне в лицо.

— Ничего, — говорю, плескаясь в ответ. — Я просто подумала о том, каким же замечательным будет это пиво прямо сейчас.

Мы натягиваем сухую одежду на наши мокрые тела, и она прилипает к коже, пока пьем пиво и едим рыбные тако на тротуаре. Становится темно, и я рассеяно наблюдаю за огненным жонглером, обдумывая детали своего плана.

Мой разум внезапно начинает такую активную деятельность, что я едва способна сосредоточиться на том, о чем говорит Джейс.

Потому что я поняла, как собираюсь убить Чада.

И это будет восхитительно.

Потребовалась неделя, чтобы организовать мой маленький план. Все это время Дорнан трахал меня при каждой возможности, которую только мог найти. Он трахал меня в душе, в кабинете, в его постели и на бильярдном столе. Благодарю небо и звезды за то, что не додумался отыметь меня на сцене бурлеск-клуба, потому что если бы Дорнан это сделал, думаю, я растворилась под бременем своей лжи. И он наверняка догадался бы: мое настоящее имя — Джульетта Портленд.

Через десять дней после своего появления я воплощаю план. В воскресенье в клубном доме царит тишина, а Чад один в огромном гараже, где паркуют все мотоциклы. Сегодня здесь их намного меньше. Дорнан и большая часть клуба на выезде, а Чаду пришлось остаться, так как ему совсем недавно прооперировали колено. Могу сразу сказать, он взбешен тем, что его оставили. Шатается по округе разъяренный, лязгая гаечными ключами и ругаясь. Пока его байк стоит, подпертый подножкой, большинство запчастей от него лежит грязными кучами на полу.

Я вхожу с открытой банкой любимого энергетического напитка Чада в руке и закрываю дверь.

— Приветик, Чад, — произношу, наклоняя банку, делая вид, будто пью из нее. Однако я и капле жидкости не позволяю коснуться моих губ. Ха-х, я-то не хочу умереть.

Смотрит вверх раздраженным взглядом, и его брови сходятся вместе, когда он видит меня.

— Какого хрена тебе надо? — спрашивает Чад. Еще громче стук инструментов разносится по помещению. Он присматривается и снова встает, хромая вокруг своего байка, направляясь ко мне. Вырывает банку из моей руки, и я изображаю удивление. — Не пей мои гребаные напитки, сука, — говорит, хлопая банкой по стойке рядом с ним. Терпеливо жду, пока продолжит работать над мотоциклом.

— Я не думала, что ты будешь возражать, — проговариваю, прислонившись к стойке около него, убедившись, что сейчас ему открывается хороший вид на мое декольте. Это всегда хороший отвлекающий маневр. — Знаешь ли, тебе не стоит так много пить этой штуки. Твое тело может не справиться.

Чад фыркает и бросает гаечный ключ на землю, едва не задев свой байк. Тянется к банке и делает гигантский глоток, высмеивая меня. Бинго.

— Какого хрена ты так лыбишься, сука? — задает вопрос, снова хлопая банкой рядом со мной. Почти сразу же он выглядит растерянным, и я способна лишь представить, как быстро начинает биться его сердце. Чад мгновенно покрывается потом и пошатывается, едва стоя на своих ногах.

Я пожимаю плечами, делая глаза большими и невинными.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Чад? — интересуюсь, рассмеявшись, едва он падает на колени. Он кричит, когда его новенькое, реконструированное колено издает мясистый хлопок и треск, и могу только догадываться, что успех после операции сильно подпорчен.

— Какого…? — задыхается он, сжимая грудь обеими руками. Я опускаюсь на колени перед Чадом, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, и снисходительно похлопываю его по голове.

— Вот так, вот так, — насмехаюсь я над ним,  — скоро все закончится, Чад. Ты не будешь страдать столько, сколько заставлял страдать меня. Это печально, но необходимо.

Его глаза на секунду закрываются, и я отползаю назад, не желая быть придавленной весом парня, когда он шлепнется через десять секунд.

— Кто ты такая? — хрипит он, держась за грудь.

Я улыбаюсь, пока ощущение запредельного триумфа омывает меня. Снова опускаюсь на колени и как можно ближе склоняюсь к его уху. Мое дыхание на его коже — это последнее, что он когда-либо почувствует.

— Меня зовут Джульетта, — шепчу я, — и тебя только что поимели, Чад.

Поднимаюсь на ноги и продолжаю наблюдать за тем, как он борется.

— Ты сука, — выплевывает он.

Его лицо краснеет. Он падает на землю, плечом ударяется об пол. Ему понадобилась целая вечность, чтобы сдохнуть.