Я тихо рассмеялась.
— У меня должен быть оптимизм, особенно когда ты так обеспокоен. Иначе как я могла бы проводить с тобой так много времени, умоляя тебя заметить меня, несмотря на то, сколько раз ты меня отталкивал?
Он вздохнул, игнорируя это.
— Даже отрицательные черты я нашел восхитительными.
— Отрицательные? — Я напряглась, готовясь к худшему.
— Ты беспокойная, нетерпеливая, бестактная и самоуверенная.
— Ауч.
Арт присел на кровать и обнял меня за плечи.
— Но это те черты, которые делают тебя моим Лютиком. Никогда не сдавайся. Никогда не переставай быть нетерпеливой или уверенной в моей любви к тебе. Я сдамся в один прекрасный день, Клео. Раньше, чем ты думаешь.
Воспоминание закончилось, когда Артур надел кольцо настроения обратно на мой средний палец.
— Откуда это у тебя? Разве это не было на мне той ночью, когда я исчезла? — Артур сжал челюсть, злость поселилась глубоко в зеленых глазах.
— Я нашел его в обломках дома. У меня было достаточно времени, чтобы положить его в безопасное место, прежде чем полиция арестовала меня на следующее утро.
Вопросы хаотично заполонили мою голову. Я хотела услышать его историю — выяснить, почему его арестовали, и почему его должны были судить.
Но воспоминание опустошило меня. И не было ни единого желания, кроме как показать этому человеку, что он для меня значит.
Я двинулась вперед в его объятия. Его руки сразу обхватили меня, сильно сжав.
Прошла минута, и мы стояли, просто обнявшись, даря друг другу спокойствие.
Наконец Арт отстранился.
— Пойдем спать.
Я кивнула.
— Позволь мне сначала запереть это. — Отойдя, он собрал фотографии и положил их обратно в сейф. Закрыв его, повернулся ко мне лицом, но мои глаза упали на глянцевое изображение, частично скрытое за диваном.
Не говоря ни слова, я наклонилась и забрала его.
У моего сердца появились тонкие маленькие крылышки, а затем оно упало в ад.
Я и он.
Молодые, слегка загорелые, одетые в шорты и футболки, окруженные семьей. Мои мама и папа. Его мама, папа и старший брат. Это была идеальная открытка, на которой было изображено единение.
Мой взгляд упал на его отца.
Ненависть скрутила мои кишки, шипела и извивалась, желая ударить его за то, что он сделал.
Слезы застилали глаза, я снова увидела своих родителей. В памяти вспыхнуло, что мою маму звали Лепесток — Сандра «Лепесток» Прайс. Она была слишком чистой и дорогой, чтобы умереть.
Одинокая слеза скатилась по моей щеке, когда я опьянела от любви на их лицах, счастье, которое мы имели, как семья. Знание, что я никогда не увижу, снова вырвало мое сердце и оставило его кровоточащим на полу.
Больно.
Так больно.
— Черт! — Артур вырвал изображение с моих пальцев, забрал мой дом и снова оставил меня одну.
В мгновение он поднял меня с плитки и понес к двери.
— Я не могу смотреть на то, как тебе больно. — Я не протестовала, когда он вынес меня из комнаты. Через его плечо я заметила еще одну фотографию, лежавшую на полу.
Снимок того, как я смеюсь в руках Скотта «Рубикса» Киллиана. Я любила его. Я доверяла ему.
Он был для меня дядей, но уничтожил мою семью из-за жадности.
Усталость свалила меня; я зарылась лицом в шею Артура. Ни слова не было сказано, пока он перенес меня обратно в кровать.
Аккуратно положив меня на матрас, я обхватила его щекой.
— Мне всегда было интересно, почему твоя мама назвала тебя Артуром. Ты знаешь?
Его лицо смягчилось.
— Да. — Откинув одеяло, он залез рядом со мной, затягивая меня в объятия.
— Она назвала меня в честь Артура Кейли. Знаменитого математика, написавшего ряд статей о правилах, которыми мы сегодня пользуемся.
Я улыбнулась в темноте, обхватив его руки, которые были обернуты вокруг моей груди.
— Так она и есть причина, по которой ты очарован цифрами.
Он тихо засмеялся.
— Это точно. Полагаю, она меня сглазила.
— Или дала тебе лучший жизненный путь, чем тот, который хотел твой отец. — Каким-то образом я вспомнила, что детство Артура было не таким счастливым, как мое.
Его семейный дом всегда был полон опасностей и напряжения. Я никогда не выступала и не спрашивала, но у меня было чувство, что его отец сделал больше, чем просто поднял руку на своего сына. У меня было чувство, что его старший брат тоже причинил ему боль.
Его голос превратился в шепот:
— Может быть.
— Как она умерла? — спросила я, ненавидя мысль, что его мать была убита, как моя. Было слишком много смертей. Слишком много ненужных потерь.
Артур вздрогнул позади меня, не торопясь ответить.
— Рак молочной железы.
Я обняла его руку теснее.
— Мне очень жаль, Арт.
Держа меня крепко, он зарычал:
— Больше не говори, засыпай.
Я хотела бы выразить соболезнования. Хотела повернуться в его руках и поцеловать Артура; бессмысленно было заставить его забыть о боли в тюрьме, когда его мать умерла от рака.
Вместо этого я позволила ему держать меня и позволила сну украсть меня.
Я пообещала себе в той тиши, пока мы засыпали, что завтра я покажу ем,у как сильно я его люблю. Как драгоценна была его вечная преданность моей памяти и сердцу.
Я оберну губы вокруг его члена и буду любить его, пока не выпью все, что он даст мне.
Я покажу ему, как поклоняюсь не только его душе и разуму, но и его телу.
Сон пушистыми щупальцами окутал мой мозг. Единственными звуками были тихий стук наших сердец, снова синхронизирующийся в единый ритм.
Я позволила нежной близости усыпить меня, но в последний момент перед тем, как уснуть, я прошептала:
— Не бойся правды, Арт. Пожалуйста, не бойся. — Я не ожидала ответа. Я не ожидала, что он услышит меня.
Я только хотела, чтобы клятва проникла в его подсознание, и надеялась, что она ослабит некоторые из недугов внутри.
Время шло, сон снова пришел за мной.
В последнюю секунду перед тем, как я упала в облака, мне на ухо раздался измученный шепот:
— Я больше чем боюсь, Лютик. Я в ужасе.
Правда в его признании проникла в мой разум, ошеломив мое сердце и наполнив его ужасом. Я крепче сжалась в его объятиях.
— Почему? — спросила я.
Прошла, казалось, вечность, пока он молчал, но когда ответил, я пожалела, что не спала, чтобы не слышать это.
Это было то, чего я боялась.
Этот ад маскируется под небеса.
— Потому что когда ты узнаешь, что я сделал, Клео, когда ты узнаешь, что я предатель, ты покинешь меня. Ты будешь презирать и проклинать меня; ты вырежешь мое сердце и исчезнешь. — Его руки сжимали меня, паника сковывала его мышцы. — Ты оставишь меня, Лютик, и на этот раз я действительно буду разрушен. Ты уничтожишь меня навсегда.
25 глава
Артур
Она сказала, что знает меня из своих кошмаров.
Я никогда не говорил о том, что это была чертова правда.
Она думала, что я ее защитник. Ее доверенное лицо и родственная душа.
Она верила в худшую ложь, которую я только мог наплести.
Мне не хотелось думать о том, как я ее предал. Как сделал что—то совершенно непростительное. Никогда не говорил о том, как низко я пал.
Каждый раз, когда я входил в нее, я хотел попросить прощения.
Каждый раз, когда она дотрагивалась до меня или улыбалась, я хотел упасть на колени и рассказать правду.
Я не мог сказать ей, что сделал.
Но я так же не мог долго держать это в секрете.
Это грызло мою душу, погружая меня все глубже во тьму. Она была моим светом, моей надеждой, моим сердцем — и я все испортил, пока не нашел ее.
Она думала, что освободилась от своих кошмаров. Эта реальность освободит ее, а правда рассеет зло в ее прошлом.
Но она не знала, что худшим из них был я.
Единственный демон, которого она должна была застрелить, как только открыла глаза.
Шарада продолжалась достаточно долго.
Но у меня не было сил, чтобы положить этому конец.
Второго шанса не будет. Я не смогу пройти мимо моих отвратительных грехов.
Она забрала бы свою любовь и оставила бы меня нищим.
У меня был бы только мой гнев.
У меня была бы только моя месть.
Но в конечном итоге у меня ничего бы не было.
Восемь лет назад.
Говорят, ничего не происходит без причины. Что плохие вещи случаются с хорошими людьми. Что зло исходит от самых невинных, и что судьба может измениться в мгновение ока.
Я называю это бредом.
Я говорю, что все мы марионетки, которыми управляют другие люди. Такой вещи, как свобода — не существует. Нет судьбы. Это все аккуратно созданные иллюзии.
Я поверил однажды в ложь. Я оглядываюсь на свое прошлое, и тогда у меня хотя бы была надежда.
Сейчас…
Мои глаза широко открыты.
И я никогда больше не буду таким наивным.
— Возьми, Киллиан.
Мои глаза прищурились, чтобы пристать к осужденному, который пытался изнасиловать меня в тот день, когда я прибыл во Флориду. Ключевое слово в этом предложении «он пытался».
И ему это не удалось.
Больно и жалко.
Мужчины прыгали на меня со всех сторон. Мои штаны были сорваны. Мое тело избито кулаками.
Я лежал там — задница голая и готовая к изнасилованию, — когда увидел две дороги.
Такие отчетливые и настоящие, я чувствовал грязь под моими пальцами и видел блеск бетона на солнце.
Два варианта.
Один — сдаться и позволить моей жизни стать серией изнасилований и избиений, пока я не умру от самоубийства или убийства.
Или…
Убей каждую крупицу оставшегося во мне мальчика, который верил, что однажды он может освободиться от этой жизни. Уничтожь всякую надежду на то, что когда-нибудь будет офис с видом на Уолл-стрит. Этот сон был украден в тот момент, когда наручники застегнулись на моих запястьях.
С преступниками невозможно торговаться.
Моя самая заветная мечта стала недостижимой. Это было оторвано, и что бы я ни делал — не достиг бы этого.
Поэтому мой единственный вариант — присоединиться к ним. Чувствовалось, что выбор занял годы, пока моя голая задница была в воздухе, и они возились со своими поясами, но на самом деле это занимало всего лишь микросекунды.
Я выбрал второй путь.
Тот, покрытый грязью и дерьмом.
Тот путь, которому суждено уничтожить меня.
— Просто возьми гребаный поднос, ладно? — Зазубренный шрам на щеке осужденного немного потускнел со временем. Я сделал это с ним без раскаяния или задних мыслей. Он напал, а я защищался.