Мое сердце откололось, как осколок от стекла, отражая сострадание и ответственность, которую я чувствовала к этому невинному существу.

Это маленький щенок, которого бросили в целлофановом пакете умирать после выстрела из пневматического пистолета. Он выживет, только если я усвоила знания о том, как остановить внутреннее кровотечение и приму свое призвание.

Вдыхая запах крови, я позволила ему проникнуть в мои ноздри, обжечь горло и пропитать мою душу. Я пила эту медную сущность. Я впитывала запах жизненной силы существа, пока это больше не влияло на меня.

— Я готова, — сказала я, взяв в руки скальпель.

— Святое дерьмо! - Мужчина, ведущий меня вперед, внезапно ударил меня по пояснице. Сильная боль отшвырнула меня вперед, и я споткнулась.

 — Вайр… мне нужно гребаное подкрепление! Он начал, мать его, войну!

Связанные и движущиеся толпы тел скопились позади. В темноте, в которой я жила, вдруг ожили звуки.

Пули летели, пронзая собой металл автомобилей всего в шаге от меня. Свист и рикошеты пуль эхом звучали в ушах. Вопли ругани, стоны боли пронизывали воздух.

— Ложись! — Кто-то схватил меня за руку, отбрасывая меня в сторону. Сила его броска выбила меня из равновесия. Со связанными руками мне было не за что ухватиться, чтобы защитить себя от падения.

Я упала.

 Животом, налетев на какой-то маленький помост, я ударилась о землю.

Грязь, влажная трава, заплесневелые листья заменили зловоние крови, проскальзывая через приторный, резкий запах металла. Мой рот открылся, я вскрикнула от боли. Травинки щекотали мои губы, когда щека прилипла к мокрой грязи.

Мое плечо выло от боли, но я игнорировала новые травмы. Мой разум вцепился во всплывшее воспоминание. Мимолетное воспоминание о моей профессии.

Я ветеринар.

Ощущение, будто я вернулась домой и нахожусь в безопасности, принесенные одним маленьким фрагментом, были бесценны. Моя душа желала большего, внезапно оголодав по недостающей информацией.

Я переключилась от неловкой неуверенности к жажде большего.

Скажи мне! Покажи мне! Кто я?

Я искала внутри больше подсказок. Но это было подобно попытке схватить недостижимую мечту, она исчезала все быстрее и быстрее, чем сильнее я гналась.

Я не могла вспомнить ничего о медицине или о лечении. Все, что я знала, меня тренировали воспринимать запах крови. Я его не боялась. Меня не тошнило, и я не падала в обморок при виде крови, льющейся из открытой раны.

Этих мизерных знаний было достаточно, чтобы успокоить мою нервность и вновь сосредоточиться на внешнем мире.

Крики борьбы. Мужчины кричали. Мужчины рычали. Частые глухие удары кулаков о плоть и ужасные эхо выстрелов.

Я не могла понять. Я провалилась сквозь время и попала в другое измерение?

Еще одно тело упало на меня.

Я закричала, задыхаясь от резкого толчка локтем в ребра.

Тело откатилось, тихо плача. Женщина.

Почему я не плачу?

Я в очередной раз пыталась испытать страх. Это ненормально — не бояться. Я очнулась в одиночестве, похищенная и брошенная в разгаре войны, еще даже не задыхаясь и не паникуя.

Мой покой был как наркотик, он сочился из меня, заглушая суровость моей ситуации. Это было терпимо, как будто я приняла свою смелость и силу.

Мои руки сжались в кулаки, благодарные таким мыслям. Я не знаю, кем я была, но это было неважно, потому что человек, которым я была в данный момент — имел большее значение.

  Мне нужно оставаться обособленной, так чтобы я смогла пройти через то, что должно было случиться. Все, что у меня было, — это интуиция, сила спокойствия и рациональность. Все остальное отобрали.

— Прекратите драться, вы, чертовы идиоты!

Громкий взрыв прогремел, как землетрясение, успокоив бой одним махом. Тот, кто говорил, был наделен властью.

Огромной властью. Колоссальной властью.

Мурашки поползли по моей коже.

— Что, бл*дь, произошло? — кричал мужчина. — Вы потеряли ваш чертов мозг?

 Звуки небольшой потасовки, затем я учуяла свежий запах сырой земли.

— Все кончено. Бросайте оружие и преклоните ваши чертовы колени. — Тот же самый сотрясающий землю голос. Сила его приказа прижала меня к земле еще сильнее.

— Я ничего не приклоню, ты мудак. Не ты мой През!

— Я! Я был им последние четыре года.

— Не ты. Ты его сучка. Не думай, что его власть у тебя!

Снова драка — глухие удары кулаков, пинки. Это закончилось мгновенно тяжелым стоном.

Снова послышался землесотрясающий голос:

— Очнись, мать твою. Выбранный вами — тот, кого вы отобрали, чтобы убить меня и отобрать клуб, — мертв. Вы когда-нибудь задумывались, что Уолл-стрит назначил меня Президентом не без причины?

Еще один стон.

— Я избран. Я тот, кто знает семейные тайны, впитавший в себя наследие, и заслуживший свой путь к власти. Ты ни хрена не знаешь. Никто не знает. Так преклони колено в знак уважения.

Снова дрожь пробежалась вниз по спине.

Тишина какое-то время, не считая хлюпанья сапог и тяжелого дыхания. Затем чуть слышные проклятия:

 — Ты умрешь. Так или иначе, мы не смиримся с Кинжалом в качестве Президента. Мы же Порочные, черт возьми. Следовать правилам предателя, для нас, бл*дь, смехотворно.

— Я — предатель? Человек, который подчиняется вашему лидеру? Я предатель, хотя ты пытался поднять бунт среди моих братьев?

Тяжелый удар кулака о плоть.

  — Нет… не я. Ты.

Мой разум упорно обрабатывал информацию, поглощая шумы и приходя к диким выводам о том, что происходило передо мной. Это была третья мировая война? Это был Апокалипсис жизни, которую я не помнила? Неважно, как я все обобщила, я ничего не могла понять.

Воздух наполнился ожиданием. Я не знаю, сколько мужчин стояло передо мной. Я не знаю, сколько трупов валялось на земле, и как такое насилие может быть допущено в мире, который я знала раньше. Но я понимала, что прекращение огня было хрупким и могло возобновиться в любой момент.

 Угроза скользила по траве, как змея.

— Я убью тебя, мать твою. Запомни мои слова. Истинные Порочные только и ждут, чтобы убить тебя.

От чьих-то тихих шагов сильно вибрировала земля.

— Порочных не существовало гребаных четыре года. С момента, когда я занял пост, они были Чистой порочностью. А ты недостаточно чист для этого клуба. С тобой покончено.

Я вздрогнула, когда залп из пистолета разорвал застоявшийся воздух.

Грохот, когда безжизненное тело упало на траву. Чуть слышный вздох ускользающей души.

Убийство.

Убийство, совершенное прямо передо мной.

Заложенная во мне потребность заботиться и исцелять — та часть меня, которая была столь же непоколебима, как биение моего сердца — плакала от сожаления.

Смерть была тем, против чего я боролась ежедневно, но сейчас я была безоружна.

Я ненавидела мысль, что эта жизнь, украдена прямо передо мной. Что я не смогла остановить этого.

Я свидетель.

И еще, я ничего не видела.

Я была причастна к битве, но ничего не видела. Никого не узнаю. Я бы никогда не смогла сказать, кто в кого стрелял, или кто был прав, а кто нет.

  Мои руки дрожали, хотя мне удалось остаться до жути спокойной. У меня шок? Если так, то как мне выйти из этого состояния?

  Женщина рядом со мной свернулась в клубок, коленями упираясь мне в бок. Моей первой реакцией было оттолкнуться от прикосновений. Я не знала, кто это был, друг или враг. Но быстро пришла вторая реакция: поделиться своим спокойствием — дать ей понять, что бы ни случилось, она не одна. Мы столкнулись с одинаковым будущим — неважно, насколько мрачным.

Рой голосов над нами, в основном шепот, быстро отданные приказы. Каждый звук усиливался. Из-за того, что я не могла видеть, мое тело искало другие способы, чтобы найти подсказки.

— Избавьтесь от тел до рассвета.

— Мы вернемся и убедимся, что нас прикрыли.

— Передайте всем. Все кончено. През победил — больше никакой анархии.

Каждый голос был отчетливым, но мои уши вздрогнули только от одного, грохочущего рокота, отчего по моей коже бешено бежали мурашки.

Он не говорил с тех пор, как приговорил кого-то к смерти и спустил курок. От каждой секунды его молчания мое сердце колотилось быстрее. Я не боялась. А следовало бы. Я должна быть парализована страхом. Но он вызывал что-то во мне — что-то первобытное. Так же как я знала, что я женщина и ветеринар, я знала, что его голос что-то значит. Каждая частичка моего тела напряглась, ожидая, когда он заговорит. Это было неправильно, жаждать голоса убийцы, но это было единственное, чего я хотела.

Я нуждалась в этом.

Мне нужно узнать кто он.

Сапоги с громкими хлюпами утопали во влажной грязи, когда они подходили к нам.

Женщина всхлипнула, а я наклонила подбородок в сторону звука, желая, чтоб мои глаза были открыты.

Я хотела видеть. Я хотела быть свидетелем кровавой бойни передо мной. Потому, что это было побоище. Зловоние смерти это подтверждало. Это было ужасно, видеть такие разрушения, но вслепую это казалось жутким кошмаром. Вокруг царил хаос — все это бессмысленно и слишком странно.

Мне нужны доказательства, что это было реально.

Мне нужно конкретное подтверждение того, что я не сошла с ума. Что мое тело было невредимым, даже если разум нет.

Я втянула воздух, когда теплые пальцы коснулись моей щеки, приподняв мое лицо из грязи. Сильные руки бережно касались моего затылка, развязывая повязку.

Ожидание, наконец, получить желаемое зрение заставило меня застыть на месте, и подчиниться его хватке.

Я не произнесла ни слова и не пошевелилась. Я просто ждала. И дышала. И прислушивалась.

Дыхание мужчины было тяжелым и низким, с едва улавливаемой болезненностью. Его пальцы были быстрыми и уверенными, но не в силах скрывать небольшую агонию.

Ему больно.

Давление повязки на глаза исчезло, заменяя непроглядную темноту новым видом мрака.

Ночное небо. Лунный свет. Звезды.

Цепляясь за мир, который я знала, я не узнавала окутанную тьмой промзону, где кровь блестела черным серебром и трупы усеивали поле.