И вот одним июльским утром, оказалось, пришло время ей получить ответы на некоторые вопросы. Спустившись в библиотеку поработать, Дейзи обнаружила, что на сей раз Себастьян не явился раньше нее. Вместо этого на столе ее ждала аккуратная стопка отпечатанных страниц, перевязанная бечевой. Под бечевку была подоткнута записка.

При виде записки Дейзи пронзило восхитительное волнение. Немедленно схватив ее, она сломала восковую печать и развернула один-единственный листок.

И тут же поняла, что перед ней не записка, а карта. Карта лабиринта, где красными чернилами четко был отмечен путь к центру. В центре тем же красным цветом он написал: «В четыре часа».

Взглянув на часы, Дейзи раздосадовано вскрикнула. Только-только минуло девять. Как же ей дождаться четырех? Опустив руку, сжимавшую записку, она устремила взгляд на страницы, что он оставил ей прочесть, и напомнила себе, что приехала в Девоншир вовсе не за поцелуями. Дейзи принудила себя спуститься с небес на землю и уселась за стол. Свернув карту, она положила ее в карман, затем развязала бечеву и взялась за перо. Заставив себя сосредоточиться на лежавших перед ней страницах, она принялась читать.

Незадолго до того, как пробило четыре, Дейзи взяла карту Себастьяна и отправилась через лабиринт. Добравшись до центра, она обнаружила, что граф уже там и ждет ее. Дейзи замерла у проема в изгороди и наблюдала за ним с противоположной стороны фонтана Муз. В руке Эвермор держал маленький красный томик, но было не похоже, что он читал, потому как, стоило ей ступить в круг, Себастьян тут же ее заметил и захлопнул книгу, зажав нужное место пальцем.

– Ну как? – требовательно спросил он прежде, чем она успела заговорить. – Вы прочли?

– Да.

Она видела, что он напряжен, заметила, как лицо его стало настороженным, приняло выражение уязвимости, которое она сочла до ужаса трогательным.

Он сделал глубокий вдох.

– И?

– Это чудесно, – вымолвила она, рассмеявшись при виде облегчения в его глазах. – Действительно чудесно.

– Слава Богу, – пробормотал Себастьян, запустив в волосы пятерню. – Я несколько часов кряду метался здесь, словно тигр в клетке, – признался он. – Я боялся, вы скажете, что это мусор.

Дейзи улыбнулась.

– Разве не этого боятся все писатели? – спросила она, вспоминая, как он взял почитать ее рукопись.

– Именно. Значит, теперь вам нравится завязка?

– О да! Когда он сходит с поезда, буквально сталкивается с ней и понимает, что его жизнь никогда не станет прежней… это куда более волнующе, нежели раньше. А та часть, где он обнаруживает, что она замужем... ох, я даже не могу сказать, что именно изменилось, но когда я читала роман в этот раз, он до самого конца держал меня в напряжении. Хотелось читать дальше и дальше… – Она огорченно вздохнула. – Вот только кончились страницы.

– Я напишу еще, – пообещал Себастьян. – Но не сейчас. – Он умолк, и нечто в выражении его лица напомнило Дейзи, зачем она здесь. – Прямо сейчас, – добавил он, и уголок его рта изогнулся в полуулыбке, – мне предстоит нечто более важное.

Дейзи почувствовала, как ее вновь объяло не отпускавшее всю неделю беспокойство, и замерла в ожидании, когда же он приблизится к ней.

– Вы говорили, что никогда не читали Байрона, – не шелохнувшись, произнес граф, – но, кажется, я вам не верю. Думается, вы с ним мыслите одинаково в том, что касается вдохновения.

Открыв книгу в том месте, что прежде зажал пальцем, Себастьян прочитал: Не бойся, что Феб[6] отвратит свои взоры, О помощи муз не жалей, не тоскуй. Что Феб Музагет! Что парнасские хоры! Заменит их первый любви поцелуй! От этих слов у Дейзи перехватило дыхание, с усилием воли она напустила на себя равнодушный вид, не имевший ничего общего с ее чувствами.

– Кажется, – спустя мгновение выговорила она, – Байрон был невероятно прозорлив.

– Полностью согласен. – Себастьян захлопнул книгу, но не сдвинулся с места.

Его взгляд был прикован к ней. – Распустите волосы.

Дейзи моргнула от столь резкой перемены темы, и ее кажущееся равнодушие в мгновение ока растаяло без следа.

– Прошу прощения?

– Ваши волосы. Распустите их.

Вдруг жутко смутившись, она невольно подняла руку, прижав ее к туго стянутому пучку на затылке.

– Мои волосы? Зачем?

– Это и есть первое правило. Волосы должны быть распущены.

Опустив руку, Дейзи сцепила пальцы за спиной. Неделями она жила, словно на иголках, пытаясь представить, как он намерен потребовать свою награду и какие правила внесет в затеянную ими игру. Каких только волнующих поступков она не воображала!

«Но, – в панике подумала Дейзи, – распущенных волос среди них не было».

От Себастьяна не укрылась ее нерешительность.

– Я выполнил свою часть сделки. А вы намерены отказаться от своей?

Дейзи представила, как вся копна апельсиново-рыжих крутых завитков свесится обычным безнадежно спутанным клубком, и мысль отказаться от сделки вдруг показалась ей весьма заманчивой.

– Не могу взять в толк, зачем вам понадобилось смотреть на мои распущенные волосы, – отведя глаза, с застенчивым смешком промямлила она. Мысленно, Дейзи пыталась найти повод для отказа, но не смогла придумать ни одного.

Вновь встретившись с ним взглядом, Дейзи сказала правду: – В детстве мальчишки дразнили меня из-за волос. Они обзывали меня «морковной головой».

– Я не стану дразниться. – Себастьян шагнул к ней. – Мне этого хочется, Дейзи.

Хочется видеть твои волосы распущенными: как они ниспадают и переливаются в солнечном свете.

Не отводя взгляда, она нерешительно подняла руку, дабы исполнить его просьбу. Дрожащей рукой Дейзи зажала узел на затылке, другой принялась вытаскивать шпильки. Лишь когда последняя шпилька очутилась у нее на ладони, она отпустила волосы, позволив им свободно упасть.

Дейзи откинула их назад.

– Ну вот, – чувствуя себя едва ли не бунтовщицей, проговорила она и сунула шпильки в карман.

Обогнув фонтан, Себастьян направился к ней, и с каждым его шагом сердце Дейзи билось все сильнее, и когда он наконец остановился перед ней, она была уверена, что и ему слышен частый глухой стук. Никогда прежде Дейзи не чувствовала себя более незащищенной, более уязвимой, нежели теперь.

Себастьян не произнес ни слова. Книга выпала из его руки на траву, но он не обнял Дейзи, не попытался поцеловать. Вместо этого набрал полную горсть ее волос и поднял руку выше, позволив длинным прядям медленно выскользнуть из пальцев. Пригладив их ладонью, опять собрал в горсть и начал все снова.

Он играл с ее волосами.

Дейзи стояла неподвижно, изумленно глядя на него. Он уже говорил, что ее волосы красивы, но она не восприняла его слова всерьез. Теперь же, глядя ему в лицо, она уверилась, что это так. Он смотрел на них, не отрываясь, словно ее волосы – самое захватывающее зрелище в мире. Он выглядел… восхищенным.

– Красиво, – выдохнул он, словно обращаясь к самому себе.

Из самого ее средоточия поднялся волной жар и заструился по коже, сие блаженное тепло развеяло страхи и принесло с собой столь глубокое наслаждение, что Дейзи не сдержала улыбки.

Эта улыбка не ускользнула от внимания Себастьяна. Он шевельнул рукой, и его пальцы еще сильнее запутались в ее волосах. Нежно запрокинув ее голову, он склонился ближе.

– Если хочешь отступить, – порывисто и хрипло произнес он рядом с ее губами, – сделай это сейчас, потому что следующие условия будут только сложнее.

От легкого прикосновения его губ пожар внутри нее усилился, разгоревшись сильнее и ярче. По телу пробежала дрожь. Небеса, он еще даже не поцеловал ее, а она уже пришла в такое волнение, что едва могла дышать.

Себастьян выжидал, его губы замерли на волосок от ее рта, и Дейзи понимала, что он ждет, пока она решит, идти вперед или же положить всему конец.

– Я не отступлю, – прошептала она.

Больше Себастьян не дал ей ничего сказать. Он крепко прижался к ней губами, и наслаждение оказалось столь острым, удовольствие столь пронзительно сладким, что Дейзи вскрикнула, не отрываясь от его губ. Его пальцы все еще были запутаны в ее волосах, свободной рукой он обхватил ее за талию, приподнял на носки, крепче прижав к себе. Как в прошлый раз, он разомкнул ее губы своими, устроив празднество страсти для всех ее чувств.

Тело Дейзи затрепетало и ожило, словно каждая его частичка – каждая клеточка и каждый нерв – существовала только ради этого мгновения и этого поцелуя.

Ничто больше не имело значение, ничто на свете.

Дейзи впитывала его вкус и запах. Прижимала руки к его груди, ощущая сквозь лен рубашки твердые мускулы, дыхание, от которого вздымалась и опадала грудь, биение его сердца.

Как и при первом их поцелуе, Дейзи почувствовала, что больше не властна над своими действиями. Вовсе не осознанная мысль заставила ее прижаться крепче к нему. Вовсе не разум подсказал обвить руками его шею или обхватить его ногу своей в отчаянной попытке оказаться к нему еще ближе. Ее тело жило собственной жизнью. Ею правило нечто, незнакомое прежде. Чувственность.

Она потерлась о его бедра своими, единственным ее желанием было насладиться странными, новыми ощущениями.

Но Себастьян не позволил. Со стоном оторвавшись от ее губ, он отвернулся, прервав поцелуй. Рука, обвивавшая ее талию, ослабла, медленно опуская Дейзи до тех пор, пока ее ноги не коснулись земли. Сжав ее руки он немного отодвинул ее, разъединив их тела, и зарылся лицом в ее волосы. Она ощущала его глубокое прерывистое дыхание на виске.

Сама Дейзи дышала точно так же неровно. Колени подогнулись, и она вцепилась в Себастьяна, словно он был единственной твердой опорой в этом вращающемся мире. Она была потрясена собственными чувственными желаниями, о существовании у себя которых прежде и не подозревала. Не менее удивительной оказалась мучительная боль, которую она ощутила, когда Себастьян отстранился, словно перед ней положили соблазнительную пищу, а затем выхватили из рук, стоило ей откусить лишь кусочек.