Глава 25

Энтони, как и обещал леди Фицхью, принял приглашение на её карточный вечер, хотя понимал, что сим лишь подпитает уже цветущие буйным цветом сплетни.

Он хотел видеть Дафну. Жаль, что правила приличия не позволят поговорить с ней наедине, но увидеть её в толпе всё же лучше, чем не увидеть совсем. Тем не менее, прибыв в особняк на Рассел-сквер, он получил именно то, на что надеялся – возможность побыть с ней вдвоём.

За обычным переполохом, вызванным прибытием герцога, последовали представления другим гостям, после чего повисла неизбежная неловкая тишина. Кашлянув, леди Фитцхью обратилась к мужу:

– Начнём, пожалуй?

Сэр Эдвард немедленно согласился:

– Да-да, отличная мысль, Элинор. Давайте приступим к игре. Только боюсь, двум из нас придётся довольствоваться пикетом вместо виста. Мистер Дженнингс подхватил простуду, и его жена прислала записку, что их не будет, так что для виста нам не хватает одной пары.

Дафна повернулась к Энтони:

– Возможно, ваша светлость предпочитает шахматы картам? – предложила она, указывая на дверь, ведущую в соседнюю комнату.

Наступившая тишина была уже не неловкой, но оглушительной. Почему-то Дафна хотела побеседовать с ним наедине, и хотя Энтони сомневался, что ею двигала та же причина, что и им, он не преминул воспользоваться сим подарком судьбы.

– Обожаю шахматы, мисс Уэйд. Почту за честь.

– Превосходно. – Она зашагала к примыкающей комнате, куда, дабы не мешать игре в карты, убрали шахматную доску.

Поклонившись остальным гостям, он последовал за Дафной. Когда она села, занял кресло напротив.

– Ваша светлость, – без предисловий начала она, – вы должны перестать… – Дафна, замолчав, нахмурилась при виде улыбки на его лице. – Ради всего святого, почему вы так на меня смотрите?

– Потому что к завтрашнему дню весь Лондон будет знать, что мы помолвлены. – Он указал на доску: – Леди ходит первой.

– О чём вы говорите? Мы не помолвлены. – Насупившись, она рассеянно подвинула пешку на две клетки вперёд. – И меня совершенно не заботит, что подумают люди.

– Вы при всех пригласили меня побыть наедине, – напомнил он, двигая свою пешку. – Заключение, что мы помолвлены, неизбежно. Знал бы я, что всё так просто, давным-давно заманил бы вас играть в шахматы.

Дафна бросила беспокойный взгляд на дверь и подвинула вперёд другую пешку.

– Глупости. Мы не одни, двери открыты. Леди Фицхью со своего места отлично нас видит.

– Не имеет значения. Мы удалились в другую комнату и ведём личные беседы. Ни одной непомолвленной паре не позволены такие вольности. – Передвинув коня, он с улыбкой взглянул на неё: – Вы, видимо, упустили это, когда читали учебник по этикету.

– Энтони, прекратите. Уже одно то, что мне вообще требуется учебник этикета, показывает, какая ужасная из меня герцогиня.

– Стоит вам немного разобраться в вопросе, и из вас выйдет чудесная герцогиня. Ибо все ваши начинания увенчиваются успехом.

– Неправда. Впрочем, речь сейчас не об этом. Я не выйду за вас.

– Вы это уже говорили и не раз. Мне остаётся лишь надеяться, что однажды вы сжалитесь над моими мучениями. – Он указал на доску: – Ваш ход.

– Зачем вы это делаете? – потребовала ответа Дафна, нимало не заботясь об игре. – Потому что я временное помрачение рассудка? Когда помрачение пройдёт, что придёт ему на смену? Вернётся ли в вашу постель Маргерит? Или какая-нибудь новая любовница? Кстати, сколько их у вас было?

– Больше одной. Меньше дюжины.

– Вы… – Дафна умолкла и отвернулась, и Энтони ощутил проблеск надежды, когда она спросила: – Вы видели эту женщину?

Ей не всё равно. По-другому быть не может, иначе она не задавала бы вопросов. Он решил сказать правду.

– Да. Однажды, в Гайд-парке. В двадцати метрах от себя. К тому времени я уже послал ей письмо и расторг нашу договорённость. – Он протянул через стол руку и взял Дафну за подбородок, поворачивая её лицо к себе. – Мы сейчас играем в шахматы, – мягко спросил он, – или в «двадцать вопросов»?

– Нет, но… – Она отпрянула и огляделась вокруг, словно пытаясь подобрать слова. – Как-то вы назвали меня загадкой, но это вы держите всё в себе. После того ужина с Беннингтонами я очень много рассказала о себе. О своей жизни, работе, о батюшке, о своих… своих чувствах к вам. Вы же, в свою очередь, поделились лишь крошечной толикой. Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы выйти замуж.

– Что бы вы хотели узнать? Спрашивайте. Я готов пройти собеседование на должность мужа.

– Я не собеседую вас ни на какую должность! И этот разговор всё больше и больше убеждает меня, что для нужных мне ответов не хватит никаких слов. Или, если уж на то пошло, цветов. Вы не любите меня. Предлагаете мне своё имя, ибо уверены, что того требует честь, и потому что так чертовски упрямы, и заносчивы, и…

– И вы ещё говорите, что недостаточно меня знаете?

В приступе чистейшего раздражения Дафна вскочила на ноги. Развернувшись, прошла по персидскому ковру к камину и уставилась на огонь. Энтони бросил взгляд в соседнюю комнату, убедился, что леди Фицхью полностью поглощена картами, и последовал за Дафной. Остановился рядом и, наклонившись поближе, прошептал на ухо:

– Вы знаете меня лучше, чем думаете, Дафна. Знаете лучше всех на свете. И так будет всегда.

Она хотела что-то сказать, но не успела.

– Послушайте меня. Всю неделю я пытаюсь сказать и показать, как сильно я вас желаю. Понимаю, слов недостаточно, и вы не верите мне, но что ещё? Что ещё мне сделать, Дафна? – Энтони положил руки ей на талию и притянул спиной к себе. – Могу ли я выразить это своим телом?

Дафна прикрыла глаза, и что-то в ней изменилось. Затрепетало, смягчилось. Подняв руку, она стиснула пальцы в кулак.

– Нет, Энтони, не надо.

Но он не отступался.

– Вы тоже желали меня. Всего несколько недель назад, в антике. – Он чуть крепче прижал её к себе. – Разве вы забыли?

– Не забыла! – жарко прошептала она в ответ. – Как не забыла и то, что я не единственная, на ком вы хотели жениться.

– Но я никогда не желал её так, как вас. – Прозвучало неубедительно. Но он говорил чистую правду! Энтони пришёл в отчаяние. – А вот вы меня больше не хотите.

Не открывая глаз, Дафна покачала головой. С плотно стиснутых губ сорвался еле слышный протестующий звук.

– Отрицаете. Отказываете мне. Но ведь вы и себе отказываете в стольких радостях жизни. Зачем, когда я могу дать вам их все?

Энтони скользнул руками от её талии к груди, и с губ Дафны слетел тихий стон.

– Нет, я хочу вас, – шепотом призналась она. – И вы ошибаетесь. Всё не так. Я всегда…

– Докажите. – Мельком взглянув через плечо в сторону дверей, он прижался губами к её уху. – Проведите со мной ночь. Отправимся на Гросвенор-сквер. К полуночи все гости разойдутся, а к половине второго уже будут спать в своих кроватях. Наденьте что-нибудь скрывающее лицо. Я буду ждать за конюшнями в карете и до рассвета верну вас назад. Встретимся там.

– Я не могу.

– Я всё равно буду ждать. – Энтони поцеловал её в щёку. – Видите, Дафна? Мною движет не только честь, ибо сейчас я чувствую себя совершенно бесчестным. Такой страсти, как к вам, я не испытывал ни к кому и никогда.

***

Энтони не надеялся, что она придёт. Последовавшие за его непозволительным предложением три часа притворства – будто они играют в шахматы, наслаждаются ужином, мадерой и светской беседой с гостями – обоим показались пыткой. К концу вечера он уверился, что Дафна наверняка не придёт.

Но нет. Спустя несколько минут после того, как часы на ближайшей церквушке пробили половину второго, из конюшен на аллею, где стояла его карета, вышла закутанная фигура в капюшоне. Он открыл дверцу, и Дафна забралась внутрь. Откинула капюшон. Света едва хватало, чтобы разглядеть её лицо.

– Уверены, что хотите этого? – спросил он.

– Да.

Энтони это устраивало. Позже будет время, дабы узнать, почему она передумала. Но сейчас его это не волновало. Он постучал тростью по крыше, и карета тронулась.

Когда опустилась последняя занавеска, в экипаже стало так темно, что он вовсе перестал видеть. За шумом колёс не слышал её дыхания. Дафна молчала. Её присутствие выдавал лишь запах гардений.

Той ночью, в антике, он видел возлюбленную лишь в тусклом свете луны. На сей раз он зажжёт все свечи, какие только сможет найти. На сей раз он станет смотреть на неё, пока они будут заниматься любовью, восхищаться совершенными изгибами бёдер и груди и длинными стройными ногами. Не пропустит выражение её лица, когда она достигнет пика наслаждения.

Откинувшись на спинку сиденья, Энтони думал лишь о перестуке колёс, пытаясь унять голодную, болезненную потребность тела. Дорога до Гросвенор-сквер показалась ему вечностью.

Он провёл Дафну в дом, минуя конюшни, через заднюю дверь, поскольку в сей час по улице взад и вперёд сновали экипажи, развозя бомонд по домам после вечеров, подобных тому, что они сегодня посетили. И хотя волосы и лицо Дафны скрывал капюшон, он не желал рисковать.

Держа любимую за руку, он провёл её вверх по черной лестнице, через тёмные комнаты, по коридорам в свои покои. Прошёл в гардеробную, разбудил Ричардсона, велел кликнуть лакея разжечь огонь и сказал, что до утра в нём больше не нуждается. Камердинер удалился, бросив лишь беглый взгляд на женщину в капюшоне, стоявшую у кровати спиной к нему.

Энтони приказал пришедшему лакею вместе с камином зажечь все до единой свечи. Когда слуга ушел, герцог запер дверь на ключ. Наконец-то, подумал он, глубоко вдохнув и медленно выдохнув. Наконец-то они одни.

Энтони обернулся. Дафна тоже.

Залитая мягким светом, она откинула капюшон накидки, представ его взору. Он вспомнил их самую первую встречу. Сейчас она выглядела почти так же, как и тогда. Правда, без соломенной шляпки, зато с тем же серьёзным личиком совёнка и в скрывающей фигуру накидке, пусть не такой пыльной и потрёпанной, как в тот раз. Свет отражался от очков в позолоченной оправе, мешая разглядеть её глаза. Энтони подумал, что внешне почти ничего не изменилось. Перемена затронула нечто, что гораздо сложнее определить.