Плохая шутка. Неподходящее время. Будет ли он считаться сексуальным маньяком? Мне все еще было семнадцать. Мне ведь только в декабре исполнится восемнадцать.

— Это плохая идея, — выпалила я.

— Знаю.

Я посмотрела ему в глаза.

— Вы мой учитель.

— Знаю.

— Разве в этом нет злоупотребления служебным положением или ещё чего?

— Совершенно точно есть.

— Вы не боитесь?

— Абсолютно точно боюсь.

— Мистер Коннели! — я была взволнована. — Если вы знаете, что это неправильно, то почему делаете это?

— Я не говорил, что это неправильно. Я согласился с тобой, что в этом есть злоупотребление служебным положением и что я боюсь, — он взял мою вспотевшую руку в свою и повел к дивану. — Пожалуйста, зови меня Марк, — добавил он, предлагая мне сесть.

Я плюхнулась на диван. Он сел на край кофейного столика прямо напротив меня.

— Я не могу так вас звать. Вы мой учитель, — ответила я. Я чувствовала себя смешной, юной и глупой.

Я поерзала на диванной подушке, ощущая себя, словно в ловушке. Я была раздражена от того, что это ощущения мне нравилось, и не была уверена, что так должно было быть.

— Кейденс? Всё в порядке. Если хочешь уйти, это нормально. Если ты не чувствуешь того же, что и я, то это нормально, — сказал он. — Ты взглянешь на меня?

Я с усилием заставила себя встретиться с ним взглядом, убрав свою руку.

— Всё в порядке, — медленно повторил он.

— Вы будете себя по-другому со мной вести в классе, если я уйду? — спросила я.

— Нет.

— Вы завалите меня?

Уголок рта мистера Коннели приподнялся.

— Думаю, ты и сама с этим неплохо справишься.

— Заткнись! — засмеялась я, и ударила его по руке.

— Ауч, — произнес он. — Подлый удар, — он потер руку, притворившись, что я и впрямь ранила его.

— У меня выходит уже лучше, — проговорила я.

— Да, это правда, Кейденс. Я просто пошутил.

Я посмотрела на свои колени.

— Я не хочу уходить, — прошептала я, моё лицо стало алым.

Мистер Коннели кивнул.

— Хорошо. Могу я установить одно правило?

— Только одно?

Он рассмеялся.

— Ну, уверен, у нас их будет много, но на сегодня у меня только одно.

— Какое?

— Пока ты здесь, можешь, пожалуйста, называть меня Марком?

— Я попробую, — ответила я.

— Для меня этого достаточно, — произнес он. — Голодна?

Практически впервые за год я ощутила зверский аппетит. Хотя не должна была. Мой живот завязался узелками. Всё моё тело было шаром электризованных нервов. Я должна бы закрыть рот от мысли о еде, но всё было совсем наоборот. Я думала, что могу съесть всё, что есть у него на кухне.

— Немного, — ответила я, и мой живот громко и протяжно заурчал. Мне хотелось умереть на месте. — Ладно, может и очень.

— Я заметил, что ты мало ешь, — сказал мистер Коннели.

— Я не была голодна до сих пор, — ответила я. Я не пыталась быть забавной, и он это знал.

— У меня осталось немного еды со вчерашнего вечера. Я готовил кус-кус с креветками, — предложил он. — Не знаю, нравится ли тебе такое, но я более чем рад тебе это предложить.

Я кивнула. Я не знала, что такое кус-кус, и мне было всё равно. Я съем это, потому что должна съесть хоть что-то, что угодно прямо сейчас.

Мистер Коннели подогрел еду в микроволновке, пока я сидела, застывшая, на его диване. Я не знала, что делать, но подумала, что лезть в его вещи было бы грубо. Поэтому я просто сидела, вертя головой из стороны в сторону, впитывая вид и ощущение его гостиной. Она была мужественной и прибранной. Линейной. Диван был глубокого бордового цвета. Я была очень рада, что он не был из чёрной кожи. Если бы он был из чёрной кожи, я бы, наверное, ушла. И не было мини-бара. И это тоже меня порадовало, хотя не знаю, откуда у меня такое впечатление, что распутные холостяки держат дома мини-бары.

У него была куча книг. И даже ещё больше пластинок, и мне стало любопытно, была ли у него самого такая пластинка, как та, что он купил мне. Я спрыгнула с дивана, когда услышала писк микроволновки, и направилась к обеденному столу.

— Тебе не обязательно сидеть там, — сказал мистер Коннели. — Можешь, есть на диване.

— Ладно, — ответила я и вернулась обратно в гостиную. Он следовал за мной с большой миской, вилкой и стаканом апельсиновой газировки.

— Апельсиновая газировка для меня, — сказал он, подмигивая. — Чего хочешь ты? — он протянул мне миску, и я вдохнула нечто восхитительное – сладкое и чесночное.

— Я бы не отказалась от того же, — ответила я.

— Тогда можем поделить, — ответил мистер Коннели и сел рядом со мной.

Я посмотрела на содержимое миски. Я попробовала чуть-чуть и пропала. Кроме того, это был последний маленький кусочек, который я съела, и каждый последующий был больше того, что я действительно могла засунуть в рот. Как будто я совершенно невоспитанная, а когда мистер Коннели задал мне вопрос, я ответила с набитым ртом.

— Какой твой любимый предмет в школе? — спросил он.

— Скукота, — я засунула в рот ещё кус-куса.

Он ухмыльнулся.

— Ладно. Что ж, мне хочется всё о тебе узнать. Может, расскажешь что-нибудь?

— Я люблю читать.

— Я тоже.

Я оторвала свой взгляд от миски, чтобы оглядеть его коллекцию.

— У меня больше, — произнесла я.

— Это не соревнование, — усмехнулся он.

Я скребла дно миски. Лучше бы он дал мне ложку вместо вилки.

— Да, соревнование, мистер Коннели. Я должна быть лучше хоть в чем-то. В нескольких вещах, на самом деле. Потому что по-другому это не сработает. Вы старше меня. У вас больше опыта. Я должна быть хоть в чем-то лучше. Даже если это то, что у меня немного больше книг, чем у вас.

Я уставилась на пустую миску и осознала, что даже не предложила ему.

— Прости, я не поделилась, — тихо произнесла я.

Мистер Коннели забрал миску из моих рук и поставил её на кофейный столик. Я охнула, когда он потянул меня к себе на колени. Мой рот был так близко к его, и он пах чесноком.

— Во-первых, я не хотел, чтобы ты делилась. Я хотел, чтобы ты съела всё, — сказал он. — Во-вторых, нет никакого соревнования. Ты гораздо лучше меня во многом, так что не беспокойся о разнице в возрасте, — его серые глаза внимательно изучали мое лицо. — А в-третьих, зови меня Марк.

Я улыбнулась, а потом посмотрела на свои колени.

— Во-первых, то, что я не предложила поделиться, было, по меньшей мере, грубо, даже если на самом деле у меня и не было намерений делиться.

Он рассмеялся.

— Во-вторых, мне придётся беспокоиться о разнице в возрасте, ведь это десять лет, а это большая разница. А в-третьих, — я снова посмотрела ему прямо в глаза, изо всех сил пытаясь сформировать слово у себя во рту, — Марк.

Его лицо просветлело. — Во-первых, я хочу, чтобы ты была жадной, потому что тебе надо есть. Ты должна заботиться о себе. Во-вторых, не думаю, что десять лет – большая разница между нами двумя. Ты ведёшь себя не как типичная восемнадцатилетняя, и… —

— Семнадцать, — поправила я его. — Мне семнадцать. Восемнадцать мне не исполнится до декабря.

Марк поерзал. — Ладно. Тебе почти восемнадцать, но ведёшь ты себя старше. Я полагаю, это значит, что ты и думаешь, как более взрослый человек.

— Иногда я могу вести себя по-детски, — ответила я.

Марк усмехнулся. — Как и я.

— Но ты парень. Парни всегда ведут себя незрело.

— Верно.

— Ты используешь меня? — выпалила я. Эти слова возникли из ниоткуда, но я знала, о чем явно хотела спросить. Я просто не планировала делать этого, сидя у него на коленях.

— Нет.

— Откуда мне знать?

— Подумай, Кейденс. На кой чёрт мне рисковать потерей всего лишь для того, чтобы использовать тебя?

— Ох.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что могу потерять всё? Я говорю о моих друзьях, семье, карьере. Да меня могут к уголовной ответственности привлечь, чёрт возьми!

— Ты можешь отправиться в тюрьму?

— Может быть. Не знаю. В смысле, здесь, в Джорджии, учителей тяжелее посадить, из-за того, как написаны законы.

— Ты о чём?

— Это сложно и не стоит говорить об этом. Но мне нужно, чтобы ты поняла, что я не использую тебя. Я бы никогда не стал так рисковать, зная обо всём, что могу потерять, если бы искренне не заботился о тебе.

Я кивнула. — Почему не кто-то твоего возраста?

— Не могу ничего с эти поделать. Меня тянет к тебе.

— Почему?

Он изучал меня. — Если скажу, ты будешь считать меня странным. Или не поймёшь.

— Что ж, хотя бы дай мне шанс.

Он замер перед тем, как сказать. — Вокруг тебя есть свет.

Он был прав. Я не поняла, поэтому решила отшутиться. — Это потому, что у меня светлые волосы.

Он рассмеялся. — Да, именно поэтому.

— Ладно, ладно. Я буду серьёзней. Продолжай.

Марк задумался на мгновение. — Просто свет. Не знаю, как ещё его описать. Но я смотрю на тебя и вижу что-то новое и сияющее. Как сокровище, которое должно быть у меня. В смысле, кто же не хочет сокровище, правда?

Я сидела и молча слушала его. Он воспринял это, как предложение продолжить.

— Мне нравится твоя доброта. Мне нравится, что у тебя доброе сердце.

— Ты не можешь знать этого наверняка, — сказала я. — Даже я не уверена, что это правда.

— Это правда. И я знаю.

— Откуда?

— Потому что ты завезла кофе своему отцу, хотя могла просто поехать в Старбакс, и он бы не узнал. Но ты позвонила ему и сказала, что ты там, ведь ты хорошая девочка.

Я скривилась. — Что ж, ты очень проницателен. Но не думаю, что у меня всё ещё такое доброе сердце. Я вру родителям. Я хитрю и делаю кое-что с Эвери просто, чтобы получить немного свободы. Знаешь, что я делала в свой первый вечер вне дома?

— Расскажи.

— Я поехала в кафе-мороженое.

Марк кивнул.

— Ты слышал, что я только что сказала? Я поехала за мороженым. Это было моим большим обманом.

Марк заправил прядь волос мне за ухо.

— И вот именно поэтому я знаю, что у тебя доброе сердце, Кейденс.

Мой живот снова заурчал.

— И, оказывается, неутолимый аппетит, — произнес он, и усмехнулся.

— Как стыдно, — пробормотала я, и вытянула свою руку из руки Марка, положив её на живот.

— Чем ещё мне тебя покормить? — спросил он.

— Чем угодно, — ответила я. Потом поднялась с его колен и пошла на кухню.

Я чувствовала себя лучше и уже не так напряженно в его квартире. Думаю, поэтому он и посадил меня к себе на колени во время разговора. Он хотел, чтобы мы стали ближе друг другу, чтобы мне стало проще, не так страшно. И так оно и было. Я уже наелась перед ним. К тому же, мой живот уже дважды урчал.