— Я должен. Она застряла.

— Застряла? Это что-то новенькое!

Его глаза округляются, когда он слышит неприязнь в моем голосе.

— Знаю, ты не в восторге от этого, но…

Разочарование из-за того, что мы вернулись к событиям двухнедельной давности, ударяет в голову и, прежде чем я успеваю осознать что-либо, перехожу на крик:

— Не в восторге? Ты не можешь просто уехать на Рождество. У нас были планы, провести сегодняшний день вместе с моей семьей. Каким неблагодарным нужно быть, чтобы уехать после всего, что для тебя сделали!

— Несс…

К словам примешиваются слезы, и я сглатываю рыдания. Это важно. Важно. Он знал, как много значит для меня этот день.

— Один день! Я думала, ты подаришь мне один долбанный день! Завтра можешь ехать к ней. Может же она подождать всего день?

— Все не так просто, она застряла и…

Я не слушаю. Не хочу слушать.

— Это я застряла! Застряла в иллюзии, что значу для тебя больше, чем она. Черт подери, это даже хуже измены!

— Ты значишь для меня очень много, — спокойно говорит Эван, вставая и приближаясь ко мне.

Я впиваюсь в него взглядом, заставляя увидеть мои слезы и злость.

— Тогда останься.

Эван не выдерживает моего взгляда. Он отводит глаза и не говорит ни слова пару минут. Сердце бешено бьется, я молюсь о том, чтобы он передумал. Но чем дольше он думает над ответом, тем больше я сомневаюсь в этом.

— Отчего такая важность? — требовательно спрашиваю я. — Она щелкнула пальцами. Или это очередная слезливая история о том, как она в тебе нуждается, и помочь ей кроме тебя некому?

— Несс! Ты неправа.

Я стою и смотрю на него.

— Всегда она. Каждый ебучий раз!

Эван делает шаг назад, меняется в лице, его черты сливаются с чертами непостижимого, закрытого Эвана.

— Не надо так…

Мои мысли устремляются дальше, к точке невозврата. Не думала, что скажу это так скоро после наших последних разборок, но выхода нет. Может, это слишком эгоистично, но я так больше не могу. Это слишком больно.

— Я или она, Эван.

— Что?

— Я так больше не могу. Если ты хочешь уехать в важный для меня — для нас — день, поезжай. Но только не вздумай возвращайся!

— Господи, Несс! Это всего один день. Я вернусь завтра…

Я хватаюсь за волосы, чтобы не наброситься на него.

— Это доказывает только то, что ты совсем меня не понимаешь и не в состоянии оценить, как важен для меня этот день, как важно для меня провести Рождество с тобой. Я не могу объяснить, я чувствую себя так, словно ты отказываешься быть частью моей жизни. Снова.

Эван смотрит на меня, стиснув зубы.

— Я готов для тебя на все.

— Нет, не готов. Это чуть ли ни самый важный для меня день в году!

— Не будь дурой! — Как только эти слова срываются с его губ, его лицо каменеет, и он понимает, что сказал что-то не то.

— Дурой? — фыркаю я. — Да, очевидно, дура я и есть. Дура, которая думает, что однажды ты предпочтешь меня своей долбанной сестре!

— Дело не только в ней… — Эван зарывается пальцами в волосы и вцепляется в них, как делает всякий раз, когда готов закончить разговор. — Ладно, забудь. Я не могу говорить с тобой, пока ты в таком состоянии. И не хочешь меня слушать.

Он подходит к двери спальни.

— Куда ты идешь? — спрашиваю я.

— Собирать вещи.

Моя спина снова ударяется о спинку стула. Он сделал свой выбор. И он не в мою пользу.

— Ладно, забудь. И да, я серьезно. Если ты можешь уехать сегодня после всего, о чем мы говорили, то и не возвращайся нахрен! Никогда!

Он замирает и смотрит на меня. Я так хочу, чтобы он сказал что-нибудь, но он поворачивается и уходит, хлопнув дверью.

Пару минут я тупо смотрю на дверь, шок, вызванный его уходом, сдерживает слезы. Но стоит им наконец политься и мне кажется, что я уже не смогу остановиться.

Потому что его я остановить не смогла.

***

ЭВАН

Я уезжаю примерно час спустя, и Несс со мной не разговаривает. Объяснение с ее родителями — сплошное мучение, мне удается только извиниться и пробормотать, что моей сестре нужна помощь. В детали я не вдаюсь.

Как в тумане я еду по автостраде к Шеффилду, радуясь, что дороги свободны. Реакция Несс без конца прокручивается в моей голове. Пока я ждал ее из душа, я хотел четко объяснить ей, почему должен уехать. Но ее реакция сбила меня с мыслей. У меня не было шанса сказать ей, что я бы вернулся, и что речь идет о детях, потому что у нее началось что-то вроде истерики. Да, Несс может раскричаться, и недавно я сам был жертвой ее криков, но такого с ней не было еще никогда. Я мог бы рассказать ей всю историю целиком, но стоило ей перейти на крик, как я сделал то, что делаю всегда, когда не могу справиться с людской реакцией: я заткнул ее. Возможно, она права, возможно, я не понимаю ее. После ее слов о том, чтобы я не возвращался, я думаю, что на этот раз испортил все окончательно.

В центре Шеффилда безлюдно, яркие огни и тепло ресторана быстрого питания, стоящего меж двух магазинчиков, манят к себе. Я вхожу, ослепленный пестрыми красками и удивленный количеством клиентов. Ух-ты. Отличное место для рождественского ужина. Люси сидит в углу вместе с двумя детьми. Вокруг них разбросаны пустые упаковки, и стоят полупустые стаканы, Брэндон играет с ужасной пластиковой игрушкой из хэппи-мила. Девочка, должно быть Джейд, сидит, уставившись в пространство. Люси приложила к уху телефон. Увидев меня, она сбрасывает вызов.

— Я все еще не могу до нее дозвониться, — сообщает она, когда я сажусь на пластиковое сидение рядом.

Девочка смотрит на меня с подозрением.

— Это Эван, твой брат, — говорит Люси.

С трудом подавляю желание запретить Люси называть меня так. Глаза Джейд округляются, и она отводит взгляд в сторону.

— Привет, — шепотом произносит она.

Брэндон смотрит на меня.

— Мой папа сказал, что побьет тебя.

— И где твой папа? — спрашиваю я.

Брэндон крутит игрушку.

— Не знаю.

— Он не так часто бывал рядом, — говорит Джейд.

— А что насчет вашей мамы? — интересуюсь я так мягко, как только могу. Джейд тощая, будто недоедает, лицо бледное. Она сидит, прижавшись к брату и возится с упаковками, складывая их в аккуратные квадраты.

— Ее не было дома пару дней.

Я смотрю на Люси.

— Ты звонила в больницы?

— Не волнуйтесь. Она всегда так делает, — спокойно говорит Джейд. — Но, естественно, возвращается.

В моей пульсирующей голове поднимается ярость, когда я понимаю, во что втянула меня Люси. Мне нужно уйти до того, как я обескуражу их криком.

— Кто-нибудь хочет есть или пить?

— Я буду колу, — подает голос Брэндон.

— Нет, ты выпил уже очень много колы, — произносит Джейд, сурово глядя на брата.

Он надувается, затем начинает ерзать.

— Писать хочу.

— Я же говорила, что ты много выпил. Идем. — Взяв его за руку, Джейд встает, и они вдвоем идут в конец ресторана.

Дождавшись, пока эта парочка окажется вне зоны слышимости, я поворачиваюсь к Люси.

— Ты звонила кому-нибудь? Хоть в одну службу?

— Может, позвоним им завтра? Мы ведь семья. Мы можем присмотреть за ними сегодня. Могут они хотя бы Рождество провести с нами? А когда Фэй объявится, мы с ней поговорим.

Семья. И почему она никак не усвоит, что никакая мы не семья? Однако я чувствую, что вру себе. Если мы не семья, тогда почему я здесь? Не из-за своего ли младшего брата? И мальчика с фотографии на стене спальни Люси.

— Все не так просто. Откуда ты знаешь, как она поступит, когда узнает, что ты украла ее детей?

— Я их не крала! Я за ними присматриваю. Я говорила тебе, что в доме все замерзло. Так что мы не можем оставить их там.

Спорить с Люси бесполезно, как всегда.

— А папа? Что мы ему скажем?

Люси крутит в руке стакан с напитком.

— Правду, полагаю.

— Вау. Это добавит веселья в мое, и без того, волшебное Рождество. — Я откидываюсь на спинку сидения и достаю телефон, надеясь, найти пропущенный от Несс.

Люси следит за мной.

— Спасибо, что приехал. Не знаю, что бы мы делали без тебя. Прости, что оторвала тебя от твоего дня. И Несс.

— Даже не начинай, — фыркаю я.

Рождественские песнопения звучат неестественно радостно, а за миллионы миль отсюда, в заснеженной деревеньке, словно сошедшей с поздравительной открытки, остался человек, который является центром моего мира. На душе снова становится тяжело, стоит мне вспомнить слова, которые она говорила, и злость, которая мерцала в ее глазах. Уверен, она говорила серьезно, она не хочет, чтобы я возвращался. Да и можно ли винить ее за это?

ГЛАВА 25

НЕСС

Канун Нового года. Я планировала пригласить Эвана с Эбби на вечеринку к Тамаре. Но учитывая, что мы с Эваном не разговаривали с Рождества, возможность вечеринки даже не рассматривается. Я не с ним. А заливать одиночество алкоголем я не хочу. Оставленная Эваном дыра в моей груди с каждым днем становится все больше. В своей обычной манере, вечером, после ухода, Эван отправил мне смс, чтобы разведать обстановку, но я была слишком подавлена, чтобы ответить. На данный момент мы не общаемся уже несколько дней, что одновременно злит и расстраивает меня. Но не удивляет. В конце концов, я и сама не знаю, хочу ли говорить с ним, не могу больше ездить на американских горках, которые мне постоянно организует Эван.

Так что я планирую провести канун Нового года дома в обнимку с кино и бутылкой вина. Я попросила Эбби не приезжать и сказала, что ей следует пойти на вечеринку Тамары, однако она заявилась ко мне с вином, попкорном и мелодрамами. Знаю, она старается помочь, а мелодрамы — ее способ пережить разрыв, но я не хочу проводить вечер глядя на влюбленные парочки.

— Мы с тобой отвязные тусовщицы, — ухмыляется Эбби, ставя между нами огромную миску с попкорном.

— В сексуальном прикиде, — бормочу я.

На мне фланелевая пижама, скрытая под одеялом, а на Эбби штаны для йоги и объемный свитер. Я смеюсь, заметив на ней большие розовые тапки-зайчики, которые я подарила ей на Рождество.

— Может, лучше посмотрим это? — спрашиваю я, кидая ей пару дисков.

— Это из прошлого века?

— Мне не хочется смотреть что-то другое. А это классика. Никогда не поверю, что ты не видела Клуб “Завтрак”.