— Так и быть, но только, если ты пообещаешь посмотреть на фейерверки в полночь.

— Заметано.

Эбби наполняет вином два бокала и протягивает один мне.

— Так ты еще не говорила с ним?

— Нет, — отрезаю я. Не хочу обсуждать эту тему.

— Знаю, он поступил плохо, но стоит ли расставаться из-за этого?

Я сильнее натягиваю одеяло.

— Дело же не только в Рождестве. Дело в выборе, который он сделал.

— И что же означает его выбор?

— Что Люси ему важнее меня. Думаю, мы разобрались. Я предупреждала, что не могу находиться в отношениях с ними обоими.

— Не думаю, что она ему важнее. Он любит тебя. — Эбби потягивает свой напиток. — Вы, ребята, особый случай, я уже говорила.

— Да, точно. С тех пор, как мы вернулись из Европы, большую часть выходных мы проводили порознь из-за его стремления к прошлому. А в будни мы не могли видеться из-за моей учебы. А теперь и Рождество профукано. Мне такие отношения не нужны. Это чересчур. Или недостаточно.

— Но он ведь нашел свою мать, Несс. Должно быть, это сильно его подкосило. Дай ему шанс.

Я закидываю горсть попкорна в рот. Я могу смириться с его экстренными выездами на помощь Люси и нездоровой ревностью, но Рождество стало для меня последней каплей. У него был шанс доказать, что все дерьмо осталось позади, что наши отношения важнее. Он знает, когда Люси на самом деле нуждается в нем, а когда может разобраться сама. Он не смог посвятить мне даже дня. Я слишком молода, чтобы взваливать на себя это. Примерно такие мысли на повторе вертятся в моей голове, убеждая старую, логически мыслящую Несс в том, что она поступает правильно.

Но я люблю его сильнее, чем думала. Точно снег, о котором он говорил, он точно так же изменил мой мир. Случайное воспоминание о тех словах заставляет слезы заструиться по щекам. Никогда не подумала бы, что расставание скажется на моем физическом состоянии, однако я почти не ем, хочу спрятаться и все время чувствую слабость и головокружение. В сообщении он написал, что хочет поговорить — объясниться — но мы уже проходили через это. И я больше так не могу. Слезы текут по щекам, боль пробивается сквозь апатию.

— Ох, Несс… — Эбби обнимает меня, и я зарываюсь лицом в ее колючий свитер. Она все еще пользуется парфюмом, которым душилась в подростковом возрасте, и его запах возвращает меня в те дни. В дни, когда я успокаивала ее и никогда не понимала, от чего она так эмоциональна.

Я отстраняюсь и вытираю лицо рукой.

— Как дела с Джаредом?

— Неплохо. Он уехал в Шотландию на Новый год.

— В Шотландию?

— Вот и я подумала. Ехать в какой-то холодный каменный замок? Нет, спасибо. У него там вроде встреча выпускников, так что, думаю, он рад, что я отказалась поехать с ним. — Она останавливается. — К тому же, там будут только парни. Думаю, Олли за ним присмотрит.

На ее лице мелькает беспокойство прежде, чем она встает и берет диск. Наше единодушное молчание знаменует окончание разговоров о парнях. Бывших парнях.

***

— Несс!

Я вскакиваю, роняя на пол полупустую миску с попкорном. Эбби стоит надо мной, а в отдалении с треском взрываются салюты.

— Мы проспали! Это все ты со своими жуткими фильмами из восьмидесятых!

— Или вино? — Я указываю на две бутылки на столе, одна из которых наполовину пуста.

— Идем, а то пропустим! — Эбби хватает меня за руку и тянет к раздвижным дверям в конце комнаты.

Сквозь подтаявший снег проглядывают островки травы. Я выхожу на задний двор, накинув на плечи одеяло. Мы пропустили полночь. Фейерверки разливаются по небу, привнося краски в мой темный мир.

Эбби хлопает — ну просто большой ребенок, обожающий салюты.

— С Новым годом, Несс! — Она обвивает меня руками и целует в щеку.

— С Новым годом! — слегка улыбаюсь я.

— Я должна позвонить Джареду! — Она выпускает меня из объятий и скрывается внутри.

Звуки фейерверков затихают с началом Нового года. Пока Эбби болтает и хихикает по телефону с Джаредом, я раздумываю над тем, чтобы позвонить Эвану, затем ругаю себя за слабость. Но телефон все-таки достаю.

Там пропущенный звонок и смс. От Эвана.

“С Новым годом. Я скучаю. И люблю тебя”.

Из горла вырывается всхлип, не хочу снова плакать перед Эбби. Я очень устала и выпила больше вина, чем положено. Я знаю, что, если поговорю с Эваном, все закончится новой ссорой, с которой я не смогу справиться.

Я лежу на диване и болезненная пустота, оставленная Эваном, снова настигает меня. Я не могу позволить ему вернуться, потому что пустота с каждым разом становится все глубже.

Салюты все еще гремят, но не так часто.

Новый год. Новое начало.

ГЛАВА 26

ЯНВАРЬ

ЭВАН

Как может жизнь быть такой беспросветной?

Вина за то, что я оставил Несс одну на Рождество, перетекает в растерянность из-за ее нежелания говорить со мной. Знаю, то, что я сделал, кажется ей неправильным, но, если она не дает мне возможности объясниться, как же мне все исправить?

Почему Несс не хочет разобраться?

Я думал, что через пару дней она успокоится, и мы поговорим. С Рождества до Нового года я постоянно оставлял ей голосовые сообщения. Затем послал ей смс в канун Нового года. Смс, на которое она так и не ответила.

Хоть я и понимаю, что неправ, понять, почему мы расстались, я не в состоянии. Как она может утверждать, что любит меня, а затем так легко охладеть. Да, я облажался, но неужто этого достаточно, чтобы все перечеркнуть?

В голову закрадывается уже знакомая тревога. К концу дня я решаю, что недостаточно хорош для нее. Слишком сложно. Она сделала последний шаг в мир, за пределами которого я болтался, оставив меня позади. Боль переходит в злость — детскую злость на нее. Думаю, у Несс большие проблемы со сближением с людьми. Мне ли не знать, я и сам прошел через это. Видел, как она держит всех на расстоянии вытянутой руки. Не только меня, но и друзей тоже. Несс просила впустить ее в мою жизнь, но никогда до конца не впускала меня в свою. Почему я должен разрываться на куски? Что это еще за хрень?

Я возвращаюсь в Лидс. И сдаюсь. Я больше не пытаюсь писать или звонить ей. В конце концов, почему только я что-то делаю? Очевидно, она уже решила все насчет нас, иначе ответила бы. Так что я переключаюсь и перестаю думать о Несс. Точнее, пытаюсь, потому что первое, о чем я вспоминаю, когда просыпаюсь и последнее, когда засыпаю — она. Эта девчонка крепко засела в моем сердце, и мне ничем не выгнать ее оттуда.

Постепенно боль и растерянность ослабевают. Чем больше мне удается забивать их в уголок своего сознания, тем меньше я думаю об этом.

Так что я обращаю внимание на другого человека, который трахает мне мозг — на Люси. Мне нужно отделаться от них обеих, иначе, я никогда не найду в себе сил узнать, кто я.

***

ЭВАН

Снег все еще укрывает Пеннинские горы, когда я еду обратно в Ланкастер, возвращаясь от психолога вместе с Люси. Она молчит, всхлипывая время от времени, и всякий раз, когда гремят ее браслеты, я знаю, что она вытирает слезы. Иногда правда ранит.

Разговор с психологом о наших отношениях с Люси вытаскивает на поверхность воспоминания о Несс. Мою грудь сдавливает, как только я позволяю ей проникнуть в свои мысли. Несс со мной не разговаривает. Все еще. С Рождества прошло четыре недели. Я отстранился и от Люси тоже, но звонки, как водится, не прекратились. Я снова начал пить… все время. Топя несколько счастливых месяцев в алкоголе. Моя жизнь отмоталась на восемнадцать месяцев назад, и я больше туда не хочу.

Единственная вещь, которую Несс оставила после себя — осознание, что я не могу жить жизнью Люси, отмахиваясь от своей собственной. И вообще, чьей-либо жизнью, кроме своей. Это умозаключение сияло в моем мозгу яркими огнями с того дня, как девушка, которая зажигала звезды на моем небе, ушла. Так что я сказал Люси, что мы поедем к психологу вместе, чтобы кто-то еще объяснил ей почему я ее отталкиваю.

Мы приезжаем домой, и Люси устремляется прямо в сад на поиски кота. Я мою две грязные кружки в раковине и наблюдаю за ней. Люси сидит на лавочке, обнимая черного кота, который всегда принимает ее удушающую любовь. Уголки ее рта опущены, глаза покраснели от слез. Она услышала то, о чем не хотела слышать, да и я, признаться, тоже. Я должен сделать это.

Кот спрыгивает с колен Люси, когда я протягиваю ей кружку, и его черная фигура исчезает в кустах. Люси не смотрит на меня.

— Я знаю, что ты скажешь, — тихо говорит она. — И я знаю, ты должен сделать это.

Кружка горячая, и я ставлю ее на землю.

— И ты тоже должна.

— Знаю.

— Сейчас дела намного лучше. Лекарства помогают, ты контролируешь себя. Жизнь продолжается, но ты стоишь на месте. — Я хочу донести до нее то, на что намекал психолог: цепляясь за меня, Люси не нуждается в моей помощи, но я убеждаю ее в обратном, делая то, о чем она просит. Ставя ее на первое место.

— Итак, я должна дать тебе пространство? Что это значит? Ты не будешь больше видеться со мной?

Ее слова звучат странно, кажется, будто я расстаюсь с девушкой. Впрочем, отчасти, так оно и есть.

— Я решил, что буду приезжать в Ланкастер только на праздники. Или для того, чтобы встретиться с друзьями. Тебе нужно контролировать себя.

Люси выглядит так, словно хочет что-то сказать, но я останавливаю ее.

— У твоего врача есть мой номер. Если у тебя случится рецидив, разрешаю позвонить мне. Но ты уже довольно долго в норме, и это отлично, Люси. Ты можешь сосредоточиться на будущем.

Как и я. Я уже потерял то будущее, о котором мечтал.

— Я знаю. Но мне страшно. Быть самой по себе.

Во всяком случае, она больше не общается с Фэй. Рождественские события наконец показали Люси, почему ей не стоит вмешиваться. Но я боюсь, что из-за детей, она снова сунется туда. Сейчас они в приемной семье, Фэй слишком много раз оставляла их одних, так что вмешались социальные службы. Но даже несмотря на мое несогласие с ее вмешательством, Люси продолжает общаться с детьми Фэй. Она проводит с ними время и дарит им свою любовь.