— Ладно, — в конце концов, говорю я.

— Несс. Я сказал, что помогу тебе. Значит помогу. Только скажи, чего именно ты от меня хочешь.

«Тебя» кричит голос в моей голове, но я задвигаю эту Несс куда подальше. Он не может посвятить себя мне, он попытался и не справился. Это не сближает нас. Это сталкивает нас вместе. Это Эван, не так ли? Парень, который выручает людей, когда им это нужно.

Я встаю.

— Мы можем пойти куда-нибудь? Не могу сидеть дома, но и на занятия не хочу. Поедем туда, где сможем поговорить.

Эван улыбается, его глаза блестят. Потому что я сказала, что хочу провести с ним время?

— Я знаю, куда мы можем пойти.

Мы едем по городу, и все это время мое предательское тело осознает близость Эвана. Помимо страха и тошноты, нахождение с ним рядом разжигает желание оказаться в его руках. Я знаю, это больше, чем просто потребность в его помощи, это осознание, что мой глупый эгоизм оттолкнул этого парня. Всю дорогу он постоянно смотрит на меня, либо поглаживает мою руку, либо все сразу.

— Ты нехорошо выглядишь, Несс.

Я не знаю, как полагается выглядеть беременной женщине, но “свечение” не то слово, которым я могу себя описать. Не знаю, послужила ли причиной ухудшения шокирующая новость или грипп, но чувствую я себя хуже, чем обычно.

— Через пару дней у меня прием в больнице. Тогда они меня и обследуют. — Эван кивает, а я глубоко вздыхаю. Я не знаю, как далеко могу зайти, он, дети, кошмар, как ни крути. Я определенно не стану говорить об этом, пока все его внимание сосредоточено на дороге. Поэтому я молчу, пока мы не приезжаем на парковку.

Шины, хрустя, едут по гравию, и я не удивляюсь тому, где мы. Я знала, что он привезет меня либо в фабричный городок, либо в парк Раундхей. В тропический мир.

— Я подумал, что далеко ехать ты не захочешь. Поэтому привез нас сюда.

В этом весь Эван. Он пытается, пытается восстановить нашу связь со счастливыми временами. Возможно, за желанием увидеться со мной стоит больше, чем обязательства из-за беременности. Я отстегиваю ремень безопасности и ерзаю на сидении, поясницу пронзает боль.

— Мы должны поговорить о том, что мне делать.

— Мы? — По крайней мере, в его голосе слышится надежда, а не разочарование.

— О “нас”. Я втянула тебя в это, Эван, но это мое решение. Это не значит, что мы в стабильных отношениях. Или в условиях, подходящих для рождения ребенка.

Эван бледнеет.

— Ты уже приняла решение?

— Нет.

— Хорошо.

— Мне нужно подышать, — говорю я и открываю дверцу машины.

В лицо ударяет февральский ветер, охлаждающий и увеличивающий испарину на моем лбу. Мне следовало остаться дома. Щурясь от солнца, я поворачиваюсь к Эвану, который обходит машину, чтобы подойти ко мне.

— Мы можем быть, — произносит он.

— Можем быть?

— Вместе. — Эван берет мою руку и поглаживает тыльную сторону ладони большим пальцем.

Я прислоняюсь к машине.

— Мы не можем снова сойтись только из-за моей беременности.

Эван остается рядом со мной, и я вспоминаю объятия прошлой ночью. Болезненная необходимость в нем не отпускает. От Эвана веет счастьем, которое у нас было, куртка не застегнута на мускулистой груди, к которой он столько раз меня прижимал.

— Я никогда не хотел расставаться. И сойтись хочу не по этой причине. Эта история не про меня, — говорит он.

— Давай не будем возвращаться к этому сейчас. Я не могу об этом говорить. Мне нехорошо.

— Мне кажется, мы должны. Это требует мужества, потому что ситуация нешуточная. Перестань снова отталкивать меня. — Его требовательный тон удивляет меня, но он прав.

— Ладно.

Он смещается в сторону, прислоняясь к двери.

— Во-первых, я хочу поговорить о Рождестве.

Я глубоко вздыхаю и закрываю глаза.

— Теперь все в прошлом.

— Нет, не в прошлом. До тех пор, пока ты не выслушаешь причину, по которой я уехал.

— Хорошо, только мне очень холодно на улице. — Мы идем ко входу в здание, и Эвану наконец выпадает шанс, которого он так ждал. Объяснить, что произошло в Рождество. История Люси, Эвана, Брэндона и Джейд. Он рассказывает ее быстро, словно зачитывает новости, и я знаю, что он отделяет себя от произошедшего.

На середине истории, я накрываю его руку ладонью, желая, чтобы он остановился. Я знаю, что этот Эван лучше, чем он думает, теперь я вижу потаенные уголки его души, о которых он рассказывал мне в прошлом году. И в этом пыльном углу сидит маленький мальчик. Два маленьких мальчика. Я наконец понимаю.

Он уехал не только из-за Люси. Причина была намного серьезнее, а я наказала его. Нас. Слезы так и рвутся на глаза, но за последние две недели я и так пролила слишком много. Что я делаю? Я все разрушаю.

— Жаль, что ты не рассказал мне об этом в Рождество, — шепчу я.

— Я пытался. Но ты была не в том настроении, чтобы слушать.

Я закатываю рукава.

— А что теперь? Где они?

— Ими занимаются социальные работники. Я не вмешиваюсь. — Сама того не желая, я удивляюсь. — Не вмешиваюсь, Несс. Я не разговаривал с Люси с тех пор, как вернулся в Лидс. И я сказал ей, что больше не стану разбираться со всем тем дерьмом, которое она на меня вываливает.

Мои глаза снова наполняются слезами, и меня это раздражает. Преграда, отделяющая Эвана дрогнула, я хочу его помощи, а не его. Но кого я обманываю? После того, что он рассказал мне, я понимаю, насколько несдержанно вела себя. Успокоив себя, я достаю из сумки кошелек и плачу за вход, ощущая на себе взгляд Эвана.

Я иду, и в моей голове царит полный хаос. Большими шагами, Эван догоняет меня, протягивает руку и переплетает наши пальцы. Я останавливаюсь и притворяюсь, что смотрю на сурикатов, борясь с желанием спрятать лицо на его груди и ощутить вокруг себя сильные руки, пока Эван будет говорить, что все хорошо.

— Не знаю, о чем ты думаешь, Несс. О нас? Может, попробуем снова? — Он дотрагивается до моего лица, глаза ищут ответ в моем взгляде.

— Прости.

Слова едва слышны, но Эван улыбается и проводит пальцем по моим губам. И это так в духе Эвана, жест, который он использовал всякий раз, когда мы были вместе.

— Мы оба виноваты.

Я оборачиваюсь на сурикатов.

— И что теперь?

Эван аккуратно кладет руку на мое предплечье и разворачивает к себе. Его рот замирает рядом с моим, и я понимаю, что пропала. Я знаю, что именно это мне и нужно. Он.

— Можно поцеловать тебя?

Я не двигаюсь и не отвечаю, и он нежно накрывает мои губы. Отстранившись, он заключает мое лицо в ладони.

— Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Мне все равно, по какой причине ты оказалась здесь. Потому что мне выпал шанс еще раз сказать тебе, что ты для меня значишь. Несс, ты мой мир. В день, когда я понял, что мы расстались, погасли звезды. Я не ожидал, что жизнь без тебя станет для меня таким ударом.

Я прижимаюсь губами к его губам, вспоминая какие они родные, и он придерживает меня за затылок, нежно целуя. Он прав. Что бы мы ни решили, случившееся связало наши жизни. Теперь мы будем всегда. Вот только какую еще грань этого “мы” нам предстоит увидеть?

— Я знаю, нам многое нужно обсудить, но мы можем провести несколько часов без разговоров? — спрашиваю я.

— О ребенке?

Я морщусь от слова, слетевшего с губ Эвана, и на моем лбу выступает пот. Он сказал это. Сделал это реальным.

— Давай посмотрим на бабочек. Иначе, зачем мы здесь?

Мгновение Эван смотрит на меня, затем берет меня за руку и сжимает ее.

— Хорошо, давай поговорим об этом позже.

Честно говоря, я хочу домой, потому что с каждым шагом головокружение становится сильней. Эмоции, вызванные последним разговором и возвращением Эвана, не помогают. Но мы не можем уйти, не вернувшись в место, которое связывает нас с прошлыми Несс и Эваном.

Жара в секции бабочек спирает мое, и без того учащенное, дыхание, и мир то расплывается, то снова появляется перед глазами, когда я прислоняюсь к деревянному поручню, стараясь не упасть в обморок. По влажному помещению летают разноцветные бабочки. Большая голубая бабочка опускается на розовый гибискус. Я оборачиваюсь на Эвана, чье лицо сияет так же, как в наш первый приезд сюда, его рука обнимает меня за плечо. Наши отношения еще не склеены, но я надеюсь, больше они не разобьются на кусочки.

— Кажется, мне нужно присесть, — шепчу ему я.

Взгляд Эвана наполняется беспокойством, и он трогает мой лоб.

— Ты выглядишь хуже, здесь слишком жарко. Я принесу воды.

Режущая боль в пояснице усиливается, и я хватаю Эвана за руку.

— По-моему я сейчас потеряю сознание.

Мир погружается во тьму.

ГЛАВА 29

ЭВАН

Плакат в приемном отделении больницы предупреждает о вреде курения. Я прочел слова на нем десятки раз, в попытке не думать. Я должен позвонить Эбби, но ее номера у меня нет, а телефон Несс забрали врачи. Они нашли в мобильном телефон ее родителей и связались с ними, но они находятся на расстоянии целой вечности отсюда. Так что я сижу один и жду известий.

Когда Несс отключилась, я думал, что она просто потеряла сознание, но, когда она не пришла в себя, я запаниковал. Она не пришла в себя ни с приездом медиков, ни в скорой, ни, когда они привезли ее на каталке в больницу. Все, что мне оставалось, это наблюдать за кошмаром, который разворачивался на моих глазах. Что-то действительно не так, однако, каким бы спокойным ни казался медицинский персонал, я знаю, что это серьезно. Я хочу спросить их, умирает ли она, но не могу выдавить ни слова.

Из отделения скорой помощи сквозь раздвижные двери в комнату ожидания входит доктор. Она выглядит не старше меня. Несс через несколько лет? Меня проводят в помещение рядом. Это нехорошо. Пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке.

Светловолосая доктор садится на стул напротив места, на которое я осторожно опускаюсь.

— У Несс эктопическая беременность.

Я тупо смотрю на нее, пялясь на улыбающуюся фотографию доктора Луизы Гринвуд на бейдже. Интересно, надевают ли они их там, где лежат дети. Я понятия не имею, о чем она говорит.

— При эктопической беременности эмбрион растет не в матке, а в фаллопиевой трубе, — продолжает она. — Выявить выкидыш на ранних стадиях сложно, хотя у нее были все симптомы. Она недавно не упоминала о болях в пояснице или кровотечении?