Глава сорок пятая

«Мамматус» погиб на пути сквозь врата Лаконии, разорван в клочья вражескими кораблями за две ночи до дня рождения Терезы. Праздник провели в зеркальном зале, с тем же вкусом и сдержанностью, что и всегда. Шёлковые вымпелы ярких цветов, стеклянные свечи, которые Терезе понравились в восемь лет и с тех пор для неё зажигались, выращенные на гидропонных фермах их города цветы.

Невидимые музыканты играли лёгкую музыку, все композиторы и исполнители — лаконийцы. Половина гостей — политики и деятели культуры, взрослые, которые явились главным образом для того, чтобы позже похвастаться приглашением и узнать, кто сейчас в фаворе. А оставшаяся половина — её одноклассники и их семьи. Все одеты в официальный синий, как и сама Тереза. И похоже, никто особо не рад здесь находиться. Это событие для них как ещё один дополнительный школьный экзамен. Но с Терезой все были милы. Приходилось.

Чувство сдержанного удовольствия делало её почти счастливой. Все взрослые натянуто улыбались, устроив шоу из поздравлений, как будто не умереть за пятнадцать лет — большое достижение, которым стоит гордиться. Но даже пока гости притворно восторгались тем, какой взрослой и выдержанной стала Тереза, их взгляды метались по залу, пытались обнаружить её отца. Терезе приходилось играть свою роль, но, по крайней мере, им тоже. Никто не говорил о вторжении. Даже Керри Фиск в платье цвета шампань и с застывшей улыбкой, выглядела так, словно только и хочет, что броситься к двери. Камины Драммер не было, и Тереза гадала, что с ней случилось. То ли она лишилась контроля над Транспортным профсоюзом и теперь стала никем, то ли оказалась участницей спланированного вторжения, тогда ей повезло, если она не в Загоне.

Но Терезу это не волновало. У неё имелись свои проблемы.

Когда до ужина осталось тридцать невыносимо долгих минут, Ильич торжественно сопроводил Терезу на помост в глубине зала. Толпа без предупреждения, как по команде, затихла. Как будто готовились. Тереза тоже готовилась и знала, что делать.

— Хочу поблагодарить всех вас за то, что собрались здесь сегодня, — с улыбкой врала она. — Для меня честь быть в вашем обществе и сейчас, и все те годы, что я прожила рядом с вами. Как вам известно, моя мать скончалась, когда я была совсем маленькой, а отец несёт свою тяжёлую ношу. Его нет сейчас среди нас, поскольку долг перед вами не позволяет ему отвлекаться на подобные простые радости.

Плюс то, что он не в себе. Потерян для всех, и для меня, и для вас, но знаю об этом только я, уроды. Она улыбнулась в ответ на волны негромких аплодисментов, находя извращённое удовольствие в ситуации.

Тереза заметила в дальней части зала Элви Окойе. В жёлтом платье, под руку с мужем. Сжимает бокал с вином в кулаке, как будто собралась раздавить ножку. Она тоже знает.

— Все вы, пока я взрослела, стали моей семьёй, — продолжила Тереза. Слова Ильича, она сама никогда бы так не сказала, но никто из гостей не знал её настолько, чтобы это понять. — Для меня это честь. Я всем вам благодарна. — Раздалась новая волна аплодисментов, и Тереза склонила голову, как будто и впрямь благодарна. Как будто ей на самом деле не всё равно, сожгут ли в пепел всех здесь присутствующих вражеские корабли, идущие с окраин системы.

«Ты одна из самых злющих людей, каких я встречал». Теперь Тереза носила эти слова как накидку и улыбалась, и раскланивалась так, как будто это не было знаком её презрения.

— Пожалуйста, наслаждайтесь сегодняшним вечером, как мои гости и гости моего отца, — закончила она и спустилась с помоста. Гости, растерянные и испуганные, опять обратили внимание друг на друга — возвращение «Близкого шторма» и его пиратского флота интересовало их куда сильнее, чем Тереза. Они обсуждали не детство Терезы Дуарте, а страшную смерть «Сердца бури».

Тереза прошла через зал, избегая и Ильича, и Коннора с Мюриэль. Элви с мужем она обнаружила неподалёку от того места, где увидела. С помоста Элви казалась расстроенной. Вблизи она выглядела сердитой.

— Всё нормально? — спросила Тереза.

Элви вздрогнула, голос Терезы выдернул её откуда-то издалека. Минуту она молчала, а когда ответила, вышло неубедительно.

— Да, всё хорошо. Прекрасно.

— Понятно, — сказала Тереза. — С некоторыми исключениями.

Элви кивнула, движение более походило на готовность сражаться, чем на жест согласия.

— Да. С исключениями.

Прозвенел колокольчик, приглашая их в обеденный зал — как самое привилегированное стадо вселенной. Тереза пошла рядом с Элви. Её супруг опирался на трость и морщился при ходьбе. Очень кстати. Терезе хотелось идти помедленнее.

— Я недавно вспоминала про «Сокол», доктор Окойе, — сказала Тереза. — Я хочу узнать...

И снова Элви потребовалась минутка, чтобы вернуться к реальности.

— Что именно?

— Мне интересно, как проходит ремонт. Когда вокруг такие дела... Ну, то есть, эта штука ведь предназначена для высокого ускорения? И там есть кресла с дыхательной жидкостью.

Элви вздрогнула.

— Это неприятно, — сказал её муж.

— И всё-таки. Если война приблизится. На нем можно улететь?

Элви и её муж обменялись взглядами, значения которых Тереза не поняла. Между ними словно шёл свой разговор, который она не могла услышать.

— К несчастью, — сказала Элви, — «Сокол» повреждён очень, очень серьёзно.

— Я получил новую ногу, с пальцами и всем остальным, — добавил её супруг. — А тот корабль до сих пор в руинах.

— Вообще-то, я не думаю, что дойдёт до эвакуации, — продолжила Элви. — Ни одному из тех кораблей не дадут даже приблизиться к планете. И адмирал Трехо использует все имеющиеся средства, чтобы нас защитить.

— Может, тогда стоит ускорить ремонт? — спросила Тереза. — Вопрос получился более резким, чем ей хотелось бы, но Элви лишь рассмеялась. Странно.

— Возможно, и стоит, — вздохнула она. Они вошли в обеденный зал, и Терезу провели за почётный стол, где сидел Ильич и ещё несколько более достойных гостей, чем Элви Окойе.

Их ждал банкет. Свежая паста. Хвосты омаров — от настоящих омаров. Нежный мраморный стейк, выращенный из лучших образцов. Посередине на всех столах стояли цветы Лаконии, пахнущие мятой, железом и пластиком. Про доктора Кортасара никто не спрашивал. Как давно поняла Тереза, это одно из неписанных правил. Если кто-то исчез, не спрашивай почему. Интересно, вспомнят ли про неё после того, как она исчезнет? Конечно, если придумает способ.

Она посмотрела на стол, где села Элви Окойе. Муж ей что-то рассказывал и размашисто жестикулировал, развлекая соседей. А доктор, казалось, ушла в свои мысли. Тереза задумалась, не лгут ли они насчёт «Сокола». Она не уверена и не знает, как это выяснить.

Тереза с сожалением отмела план, где они бегут от вторжения и забирают её с собой. Придётся придумать другой.

Шли дни. Недели. Остановить вторжение оказалось сложнее, чем все ожидали. Каналы государственных новостей, держа хорошую мину, рассказывали об угрозе скорее, как о помехе, созданной недовольными дураками, чем как о реальной опасности для империи. Тереза до сих пор могла пользоваться высокоуровневым доступом своего отца для чтения секретных отчётов и брифингов. Но даже если бы и не могла, понятно, что все эти отчёты — чушь.

Теперь все её занятия помимо уроков в классе были отменены. Тереза видела Ильича только во время еды. Он больше не повторял угрозы кормить её насильно, но это было и ни к чему. Теперь она понимала условия их отношений. Лишившись контроля над многим, Ильич восполнял это контролем над ней. И ей с этим ничего не поделать.

— На этот раз они ускользнули, — сказал Ильич. — Они запаниковали. Тот их здоровенный корабль лишился части своей магнитной ловушки, и всем им придётся его защищать.

— По-моему, неплохая идея, — отозвалась Тереза и запихнула в себя ещё одну ложку кукурузного супа. На вкус он был бы неплох, вот только чересчур вязкий и сладкий. Её чуть не стошнило.

Они сидели в закрытом внутреннем дворике с увитыми плющом стенами и искусственным освещением, которое притворялось солнечным. Реальной погодой была метель, засыпавшая парки сугробами по колено. Ондатра носилась по ним со счастливым оскалом, и на её шерсти намерзали маленькие шарики льда. Ильич не позволял впускать Ондатру, пока они не поели — от неё несло мокрой псиной.

— Если бы они могли как следует защищаться, такого бы и не случилось. Они живы только потому, что удрали. Мы могли бы прикончить любого из них, когда захотим, но Трехо ждёт.

— Чего?

— А вот чего, — ответил Ильич. Ему нравилось звучание своего голоса. Спокойный, терпеливый учитель, рассказывающий глупой маленькой девочке об устройстве вселенной. Годами это выглядело как доброта. Теперь больше смахивало на снисходительность. — Три марсианских линкора — незаменимое ядро их самодельного флота. А когда что-то для тебя очень важно, ты, естественно, стараешься это защищать. Но это — эмоциональный отклик, не тактика. Вот почему они за это заплатят.

То же самое он говорил и за завтраком — яйца, сладкий рис с рыбой, тушёный шпинат с миндалём — и Тереза не мешала ему повторять всё сейчас. Никакие его слова больше не имели для неё значения.

— Наш «Вихрь» пройдётся по ним, словно их и не было. Потом будет проведена зачистка. Всех мы, конечно, ловить не станем. Но главные корабли... Они даже «Шторм» подставляют. Их ждёт кровавая баня. И я...

Его перебил звонок терминала. Ильич нахмурился и принял вызов. Тереза положила ложку и отпила воды. Напряженный голос Трехо был хорошо слышен.

— Я хотел бы поговорить с вами в штабе, полковник.

Ильич не ответил, только кивнул, встал и ушёл, забыв про Терезу. Её это очень даже устраивало. Когда он завернул за угол, она поднялась и открыла дверь Ондатре. Та с сопением ввалилась внутрь. Тереза взяла терминал и открыла тактические отчёты.