Глава тридцать восьмая

— Привет, — сказала Наоми.

Алекс зашевелился в кресле-амортизаторе, подвески знакомо скрипнули. Он растерянно смотрел на Наоми, смущённый и сонный.

— Серьёзно? — произнёс он.

— Серьёзно, — сказала Наоми.

— Нет-нет. Я просто... Я не ожидал, что ты придёшь.

Простые слова. Банальность. Но за ними столь многое.

Время и случившая трагедия сделали лицо Алекса более худым, кожу под глазами темнее. Он радостно улыбался, но радость выглядела болезненной. Восторг и счастье, которые мог испытывать только тот, кто понял, как они драгоценны и как непрочны. Наоми решила, что и сама выглядит точно так же.

— Я получила сообщение, что ты решил вернуться сюда, и... Ну, у меня были другие планы, но чем больше я размышляла, тем правильнее мне казалось вернуться на «Роси».

— И долго ты думала?

— Целых десять секунд, может, даже пятнадцать.

Алекс сдавленно рассмеялся и поднялся из кресла. Наоми вошла в каюту, и они обнялись. В последний раз они прикасались друг к другу на дальней пересадочной станции в системе Сол. Тогда их было трое.

Спустя мгновение оба отступили назад. Наоми сама удивлялась, как приятно видеть Алекса вот так, в знакомой обстановке «Росинанта», даже при том, что корабль непривычно повёрнут на девяносто градусов.

— Как ты сюда добралась? — спросил он, ещё улыбаясь.

— На коробчонке с эпштейном, — ответила Наоми. — С Оберона прямо сюда. Но тот корабль не рассчитан на атмосферу, поэтому я припарковалась на пересадочной станции и спустилась на шаттле.

— И ты опять на твёрдой земле.

— Мои колени уже её ненавидят. Но я в корабле, так что не очень-то страшно, — сказала она. — Ты никогда меня не убедишь, что эта штука, «небо» не адски жуткая. Нет уж, спасибо. Мне нравится, когда воздух заключен в видимых границах.

— Хочешь чего-нибудь выпить? Наш старый «Роси» не сказать, что в полном порядке, но чай для тебя сделать способен. Возможно, уже и матэ, зависит от того, как дела с системой переработки.

— Не откажусь, — согласилась Наоми и, поскольку не сказать этого было бы ещё страннее, чем сказать, добавила: — Мне очень жаль Бобби. Я плакала целый день.

Алекс смотрел вниз и в сторону. Улыбка застыла и превратилась в маску.

— А я и сейчас иногда. Накатывает неожиданно, как в первый раз. Как будто всё случается снова, — ответил он.

— Со мной такое бывает, когда я думаю о Джиме.

— Если бы ты её видела, старпом, — сказал Алекс, сопроводив слова чем-то средним между смешком и всхлипом. — Ну просто валькирия, представляешь? Неслась на тот толстозадый корабль, как будто сама могла его разнести.

— Так и есть. Я считаю, она сама его и уничтожила.

Алекс кивнул.

— Раз ты здесь, значит, у тебя есть план?

Он больше не мог говорить об этом. Она поняла и попробовала сменить тему.

— Я следовала за тобой, — сказала она разворачиваясь, чтобы подняться на палубу к главному лифту, в данный момент — коридору. — Теперь, когда исчезли «Тайфун» и Медина, мы фактически снова можем перемещаться между вратами.

— Это открывает для нас некоторые возможности, — согласился Алекс. — В моём списке дел есть два главных пункта. Первый — привести в порядок нашего старика, а второй — решить, что же делать дальше.

— Безупречный план, — согласилась Наоми. Они уже подходили к кухне. Столы торчали из стены сбоку, но там были встроенные откидные сидения, как раз для такого случая. Она откинула пару. — Давай так и сделаем.

Оказалось, что по первому пункту Алекса ей пришлось работать несколько дней. Он неплохо начал процесс восстановления, но «Росинант» слишком застоялся. Возможно, это самая длинная пауза со времён его постройки несуществующим ныне Марсианским флотом.

Большая часть систем была старой, а те, что поновее — замены, не совсем соответствующие оригиналам. На защитном покрытии реактора появилась коррозия. Ничего особенного, просто время и износ, но нужно присматривать. Наоми снова включилась в знакомый ритм, забытый, но узнаваемый. В обычное состояние. Такой и должна быть жизнь, а всё остальное, неважно насколько комфортное — лишь отклонение.

Они с Алексом день за днём перебирали корабль, искали и устраняли неисправности в каждой системе. Полный экипаж справился бы с этим часов за десять, но их только двое. Однако они всё же справились — реактор, связь, силовая сеть, двигатели, вооружение. В некоторых процедурах по обслуживанию должна бы участвовать команда из четырёх человек, но они выискивали обходные пути и решения. И по кусочкам «Росинант» возвращался к жизни.

В процессе работы она увидела, что время на «Шторме» кое в чём изменило Алекса. Заметил ли он сам или нет, но в электрике он теперь разбирался лучше, чем прежде. И научился кое-каким новым трюкам в проверке стабильности углесиликатного покрытия, что позволило на полдня сократить расчётное время.

По ночам они спали в своих прежних каютах. Наоми не знала, проверил ли Алекс свои шкафы, но она свои перерыла. У неё никогда не было особенно много вещей, которые она могла бы назвать собственными, но то немногое, что оставалось, казалось теперь частью жизни другой, старой Наоми. Как будто случайно находишь старую игрушку из своего детства и вспоминаются связанные с ней полузабытые моменты жизни. Её поношенные рубашки, которые нравились Джиму. Магнитные ботинки с дополнительным ремнем на голени, который помогал зафиксировать колено. Сломанный ручной терминал, который она собиралась чинить как раз перед тем, как ушла.

На корабле были и другие каюты с личными вещами. Пожитками Бобби и Амоса. Может быть, даже Клариссы. И Джима. Обычные остатки жизни. У Наоми было искушение разобраться и с ними, но она отказалась от этой мысли. Она ещё не была уверена, что это правильно, и для неё это имело значение.

Как только заработала связь, «Роси» начал собирать скрытые сообщения от подполья. С тех пор как Наоми покинула свой челнок, через врата Фригольда прошли три «бутылки». Одна из Сола, одна из Приюта и одна из Патрии. Будут и ещё. Когда Наоми не работала на корабле, она изучала полученную информацию и выслушивала отчёты лидеров сопротивления. Её подполья.

Со времени её прибытия прошло полторы недели. Наоми вышла наружу, сидела на песке под закатным солнцем. Несмотря на то, что ей так нравилось жаловаться на жизнь на земле, от пребывания под этим огромным куполом воздуха она испытывала что-то вроде нереального трепета. Уйти внутрь нужно не позже, чем через час, иначе она начинала дергаться. Но первые тридцать минут — это прекрасно. Солнечный свет, казалось, вливался в песок и шёл изнутри. А поле звёзд, цветущее над её головой, выглядело знакомо, хотя из-за воздуха в вышине неподвижные звёзды как будто мерцали и колыхались.

Очень странно находиться в таком спокойном, мирном, почти пустом месте, и в то же время посреди войны.

Она услышала шаги по песку, мягкие и размеренные, как тихое постукивание воздухозаборника. Она выпрямилась, смахнула песок с ладоней. На Алексе был лётный комбинезон, слегка болтающийся на нем. Несмотря на свою обычную лучезарную улыбку, он выглядел несколько опустошённым. Алекс с ворчанием опустился на песчаный бархан рядом с Наоми.

— Ну как ты, справляешься? — спросил он.

— Всё прекрасно, — сказала Наоми.

— Я спрашиваю только потому, что ты много времени работаешь на «Роси» со мной, а как закончишь, переходишь к своим отчётам и лентам новостей. У тебя почти нет свободного времени.

Наоми ощутила тень знакомого раздражения, и это было странно приятно. Если в Алексе снова ожили привычки матери-клуши, это значит, он чувствует себя лучше. Он не восстановился, этого может и никогда не случиться, но всё же ему лучше.

— Заниматься отчётами для меня отдых.

— Координация развёрнутого сопротивления против авторитарной империи, распростёртой на всю галактику, для тебя просто хобби?

— У меня не было выбора. У нас же нет здесь стола для голго, и... Без обид, ладно? Даже если бы был, ты играешь как марсианин.

Он фыркнул, показывая, что понял шутку.

— Тебе есть что ответить? Вбросить ещё одну бутылку в системы?

Непростой вопрос. Даже когда Наоми была поглощена работой с панелями и проводкой «Росинанта», часть её сознания занимали мысли о глобальной стратегии подполья. Об ограничении мощи Лаконии, о том, как воспользоваться преимуществами брешей, возникших в результате ошибок врага.

И ещё о конечной цели. В этом фокус глобальной стратегии. Знать, где закончится путешествие, даже когда просчитываешь каждый отдельный шаг в том направлении.

Работа на «Роси» обострила понимание, к которому Наоми пришла по пути с Оберона. Пока она работала руками, её мысли блуждали повсюду, превращая смутное вИдение будущего в глубокую уверенность. До тех пор, пока Лакония способна строить корабли вроде «Тайфуна» и «Бури», им не избавиться от имперского гнёта. А мечта об империи может умереть, лишь когда уйдёт на покой извечная мечта Марса о независимости через продвинутые технологии.

Нападение на Лаконию сталкивалось с несколькими неразрешимыми проблемами, и Наоми считала, что решение как минимум четырёх из них у неё уже есть...

— Мне нужно кое-что переслать. Я могу перебросить данные на ретрансляторы Фригольда и дальше, на «Шторм». Даже если ближе к вратам не найдётся других кораблей, они могут отправить одну из своих торпед. А если на Фригольде всё сделали как надо, у них уже есть наготове несколько «бутылок» у врат.

— Скорость света лучше любого двигателя, — глубокомысленно кивая сказал Алекс. — Попытка послать отсюда «бутылку» займёт кучу времени. Но знаешь, есть способ сократить время отправки твоих сообщений на пару секунд.

Наоми подвинулась, чтобы взглянуть на него. Солнце село, в серовато-розовых сумерках Алекс казался моложе. Наоми подняла бровь, приглашая его продолжить. Он смотрел на неё с наигранным простодушием.