Глава двадцатая

Научная выставка была развёрнута в общественном зале и снаружи возле него. Сводчатый потолок придавал помещению такой вид, словно оно естественное, а не построенное, контроль акустики удерживал шум голосов, который мог бы всё затопить, на низком, спокойном уровне. Тысяча детей в возрасте от пяти лет до шестнадцати бегали, болтали и собирались в группы, общаясь, в основном, со знакомыми или с теми, кто ходил в ту же школу.

Все общественные школы представляли на выставке свои экспозиции, где показывалось, чему школьники обучались в прошедший год и какой вклад внесут в общее дело империи. Некоторые темы, вроде круговорота воды, были базовыми, предназначенными для малышей. Другие, как «лес жизни», демонстрирующий сравнение различных экосистем новых миров, или программируемое производство материи, где показывались самые последние научные достижения с Бара-Гаона, были достаточно сложными, чтобы представлять интерес для Терезы.

А ещё там был Коннор.

Время шло, Тереза заметила, что её боль из-за романа Коннора и Мюриэль становится меньше. Однако сцена их поцелуя, довольно яркая для воображаемой, ещё тревожила. Поэтому, когда она проходила мимо и Коннор кивнул и попытался чуть улыбнуться, Тереза не знала, что думать. Она ему ещё нравится? Или он хочет сказать, что Мюриэль была ошибкой? Или просто рад, что они с Терезой остались друзьями?

Она не знала, какой вариант для неё предпочтительнее. И хочет ли она хоть чего-нибудь. Коннор её смущал. Мюриэль и другие из её школы представили стенд об изучении почвы и о производстве микробов, распространяющих питательные вещества между организмами из различных биомов. Формально Тереза должна быть с ними. Но ей не хотелось. На самом деле, она вольна идти, куда хочет. И не похоже, чтобы кто-то вздумал ей запрещать.

Вместо своей экспозиции она направилась к стенду-головоломке, где младшие дети возились с блоками, пытаясь перестраивать формы, или спорили из-за того, как вписать круг в квадрат, или собирали сложную пирамиду. Тереза тысячу раз решала все эти головоломки, когда была маленькой. Она ходила вокруг, хвалила, подсказывала... И гадала, пойдёт ли Коннор за ней.

За одним столиком, нахмурившись, сидела девочка лет шести. Тереза села напротив — так лучше видно место, откуда мог появиться Коннор.

Девочка подняла взгляд, и, кажется, взяла себя в руки. Она заговорила — натянуто и официально, как тот, кто научен, как и что следует говорить.

— Привет. Меня зовут Эльза Сингх. Рада знакомству.

— А я Тереза Дуарте.

— Вы учитель? — спросила Эльза.

— Нет, я здесь живу.

— Никто со мной не хочет играть, — Эльза снова нахмурилась.

— Могу чему-нибудь тебя научить, если хочешь.

— Хочу, — ответила Эльза и словно ещё глубже вжалась в деревянный стульчик. Тереза окинула выставку взглядом. Коннор обсуждал что-то с Мюриэль, но говорила больше она, губы шевелились быстро, как будто она старалась его удержать. К своему удивлению, Тереза ощутила что-то вроде сочувствия к этой девочке. Что если Коннор убедил Мюриэль оттолкнуть Терезу Дуарте, дочь Первого консула и, может быть, будущую правительницу Лаконийской империи, а потом охладел? Не очень красиво. Но эффективно — сочувствие угасло так же быстро, как подступило. Пусть Мюриэль сама разбирается со своими ошибками.

— Ну ладно, Эльза, — сказала она, возвращаясь к девочке и вытаскивая ручной терминал. — Это называется «дилемма заключенного». Вот, посмотри...

Тереза выстроила таблицу, как делал Ильич для неё, и стала объяснять правила: каждый игрок должен решить, сотрудничать или отказываться, и выгоднее отказываться, но в долгосрочной перспективе лучше сотрудничать. Эльза не выказывала особенного интереса, но внимательно слушала.

Коннор отделился от своей группы, когда к ней прибавились новые шумные и весело болтающие докладчики. Он почти скрылся среди толпы, но Тереза отмечала, где мелькает его каштановая шевелюра. Она решила, что Коннор направился к ней. Сердце забилось немного чаще. Она не могла решить, чего больше хочет — чтобы он нашёл её или нет.

Она продолжила играть с девочкой, делая вид, что игра для неё интереснее, чем толпа за плечом. Несколько раундов они с Эльзой объединялись, а после, когда Тереза почувствовала, что пора показать стратегию «зуб за зуб», она отказалась сотрудничать. Эльза с растерянным видом смотрела на результаты в терминале с игрой, как будто это какая-то чепуха.

— Теперь, — сказала Тереза, — всё дело в том, что когда кто-то вот так поступает, ты должна решить, что...

— Так нечестно! — голос девочки прозвучал не просто громко. Это был гневный вопль. Лицо исказилось яростью и потемнело от прилива крови. — Ты же сказала, мы будем дружить!

— Нет, — возразила Тереза. — Это часть урока...

— К чёрту твой сраный урок! — крикнула Эльза. Такая грубость от маленькой девочки была как пощёчина. Эльза сгребла со стола терминал, швырнула в толпу и вскочила так резко, что её стул с грохотом опрокинулся. Прежде чем Тереза успела что-нибудь сделать, Эльза рухнула на пол и завопила.

Охранники уже поспешно пробирались к ним сквозь толпу, но Тереза взмахом руки остановила их. Она разрывалась между желанием утешить Эльзу, подобрать терминал или с позором удрать. Рыдания Эльзы опять превратились в вопль. Кто-то рядом выкрикнул «Чудище!», и на миг Тереза решила, что это о ней. Рядом с ней оказалась женщина. Строгая, с глазами той же формы, что и у Эльзы, с кожей того же оттенка. Мать подхватила девочку на руки, нежно укачивая её.

— Всё в порядке, Чудище. Всё хорошо. Мама здесь. Ну, ничего. Успокойся.

Эльза зажала руками уши, зажмурилась, утонув в объятиях матери, а та покачивала девочку, что-то ласково приговаривая. Тереза шагнула вперёд.

— Я прошу прощения, — произнесла мать. — Эльза слишком перевозбуждается. Это больше не повторится.

— Нет, — сказала Тереза. — Это моя вина. Не её. Это всё я. Я не объяснила правила игры как следует.

Женщина улыбнулась и снова переключилась на Эльзу. Тереза ждала, что мать начнёт задавать малышке вопросы. «Что случилось», «где ты ошиблась», или «что надо сделать иначе в другой раз». Всё, что спрашивал бы её отец, чтобы она извлекла урок. Но мать Эльзы ничего такого не делала, она только утешала дочь и говорила, что всё будет хорошо. Что она её любит. Тереза смотрела на них с каким-то незнакомым ей чувством.

Она не замечала, что к ней подошёл полковник Ильич, пока тот не тронул её за плечо.

— Прошу прощения, что помешал. Тебя хочет видеть отец. И лучше прямо сейчас.

— Конечно, — сказала Тереза и последовала за ним, помедлив лишь для того, чтобы подобрать терминал.

Личный кабинет у отца был маленький. Небольшой письменный стол со встроенным в крышку монитором, который мог отображать в плоскости или объёмно. Когда Тереза вошла, там висело схематичное изображение медленной зоны — врата, инопланетная станция, Медина в центре и несколько десятков кораблей, разбросанных на этих семистах пятидесяти триллионах кубических километров. Пространство меньше, чем внутренний объём звезды. Отец рассматривал всё это, неподвижный, как камень. Похоже, в дыхании он больше не нуждается.

— Что-то случилось? — спросила Тереза.

— Что ты помнишь об эксперименте в системе Текома?

Тереза опустилась на маленькую кушетку, поджала ноги. Она старалась припомнить всё возможное про научные конференции, на которых присутствовала, но все её мысли были о маленькой плачущей девочке и её матери.

— Это там мы проводили первый эксперимент «зуб за зуб», — наконец сказала она. — Чтобы посмотреть, поддаётся ли враг дрессировке.

То, что она только что снова обратилась к «дилемме заключенного» и всё вышло так плохо, начинало казаться дурным знаком.

— Верно. Чтобы посмотреть, можем ли мы влиять на его поведение, — подтвердил отец, а потом усмехнулся, невесело и негромко. — Есть хорошие новости и плохие, — он провёл над монитором рукой, перекидывая отчёт на её терминал. — Изучи и скажи мне, когда разберёшься.

Тереза открыла отчёт, как будто это тест от полковника Ильича. Отец смотрел, как она читает, просматривает вложенные таблицы и пытается всё понять. Тереза не стала читать окончательное резюме адмирала Сагале. Она должна попробовать сама сделать выводы.

Потом она добралась до той части отчёта, которую пришлось перечитать трижды, чтобы убедиться, правильно ли она поняла, и почувствовала, как от лица отливает кровь.

— Она обратилась... обратилась в чёрную дыру? Они превратили нейтронную звезду в чёрную дыру?

— Мы так считаем. Она находилась в состоянии неустойчивого равновесия, и, видимо, мы не понимаем, каким образом оно поддерживалось. Когда к звезде добавилось больше массы, баланс нарушился. — Отец закрыл ладонью отчёт и взглянул Терезе в глаза. — Доктор Окойе и её группа предвидели, насколько это опасно. Ты понимаешь, что произошло?

— Выброс гамма-лучей, — сказала Тереза. — Самое энергоёмкое физическое явление. Мы видели гамма-взрывы в других галактиках.

— Верно, — кивнул отец, но Терезе никак не удавалось сосредоточиться. — Ну, а что ты помнишь о системе Текома?

В голове было пусто. Но она должна знать. Должна вспомнить.

— Полюса оси вращения этой звезды расположены на одной линии с вратами, — мягко напомнил отец. — Ни одна из известных систем так не ориентирована.

— Что случилось? — спросила Тереза, и отец опять убрал руку, чтобы она дочитала оставшуюся часть отчёта. — Мы лишились двух врат?

— Да, мы их потеряли, — сказала отец, как будто это совершенно нормально. — И мы видели шлейфы гамма-радиации со стороны солнечных систем всех остальных врат кольца, очень похожие на те, которые наблюдались, когда «Буря» ударила инопланетную станцию в хабе кольца генератором магнитных полей. И...