В Амосе произошли пугающие перемены. Его кожа каким-то образом выглядела одновременно и бледной, и потемневшей — как тонкий покров белого цвета над чернотой. Глаза тоже сплошь чёрные, и в том, как они двигались, было что-то странное. Но после долгой разлуки Наоми могла, наконец, думать о нём, не чувствуя тревоги и горя, и потому изменения были ей лишь интересны, и только. Они куда лучше всего, что она уже вынесла, тревожась о нём. Гораздо лучше потери.

— Я бы мог отозваться и раньше, но... Понимаешь, мне нельзя было уходить. Пришлось набраться терпения.

— А что там происходило?

Он пожал плечами.

— То одно, то другое. Но как же хорошо вернуться!

Лифт остановился. Наоми вышла, Амос за ней, на шаг позади.

— Ты стал другим.

— Ага, — сказал он, приветливо улыбаясь. Манера говорить — однозначно Амоса. Такая знакомая.

— Та бомба вышла из строя?

— Не, отличная была бомба.

— Тогда почему ты не выполнил миссию? Я не виню тебя, но... Что тебя остановило?

Амос на мгновение замер, как будто внимая чему-то, не слышному ей.

— Я встретил эту малышку, — ответил Амос. — Подумал, паршиво будет её убивать. И может, это неправильное задание, — он пожал плечами.

Наоми обернулась и обвила его руками. Ощущение было такое, как будто обнимаешь металлическую опору.

— Как хорошо, что ты дома.

Алекс и Холден уже ждали у внутренней двери шлюза. Алекс переоделся в мундир Марсианского флота. Артефакт из его прошлой жизни. Джим был в строгой белой рубашке. Он вымыл волосы и зачесал их назад. Он выглядел торжественно и печально.

Гроб в шлюзе был ненастоящий, обычный похоронный мешок со слегка выровненными боками. И пустой.

— Мы всегда так делали, — заговорил Алекс, когда все собрались. — Когда теряли кого-то и не могли вернуть тело. Мы хранили верность этой традиции.

Он потупил взгляд. Джим сделал то же самое. Лицо Амоса стало угрюмым — как всегда в такие моменты. Наоми охватили сложные чувства. Горе и радость, облегчение и опустошённость от невосполнимой утраты.

Алекс откашлялся, тыльной стороной ладони вытер глаза.

— Бобби Драпер была одним из моих лучших друзей. Морпехом до мозга костей. Всё прочее, что она делала, основывалось на этом. Она была смелой и гордой, и сильной. И отличным капитаном. Я помню, как когда-то давно Фред Джонсон пытался назначить её послом, а она продолжала вести себя так, как считала нужным, не играя в политику. Она всегда оставалась такой. Она взялась за невозможное задание и выполнила его.

Он глубоко вздохнул, открыл рот, как будто собирался продолжить, потом снова закрыл и покачал головой. Теперь прослезился и Джим. Как и Наоми. Странные чёрные глаза Амоса двигались, словно он читал что-то в воздухе. Он вздёрнул подбородок.

— Она была нереально крутой, — произнёс он, помедлил и удовлетворённо кивнул.

— Нам будет её не хватать, — сказала Наоми. — Отныне. И навсегда.

Минуту они стояли в молчании, потом Джим шагнул вперёд и запустил цикл внешнего шлюза. Когда люк открылся, маленькие химические усилители подтолкнули гроб к краю. Он скользнул вперёд и исчез. Джим включил обратное шлюзование, отступил внутрь, обернулся и обнял Наоми и Алекса. Спустя мгновение вокруг них обвились тяжёлые и жёсткие руки Амоса. Все четверо удерживали друг друга, а вокруг них урчал и гудел «Росинант». Они долго стояли так.

Корабли её маленького разношерстного флота, находившиеся ближе к кольцу врат, прошли внутрь задолго до того, как «Роси» пролетел полпути по системе. Алекс держал их на жёсткой тяге, балансируя между остатком реакторной массы и расстоянием до ближайшего лояльного пункта заправки в системе Госснер.

Если они и тормозили чаще, чем на время входа в систему, если шли с меньшим ускорением, то чтобы сохранить массу реактора и потому что «Вихрь» и отряд эсминцев, расположенных у Лаконии, до сих пор сбивали торпеды и камни, что Наоми и её флот запустили по дальним траекториям. Спустя три дня их полёта к вратам кто-то отрастил яйца настолько, чтобы отдать приказ, и «Вихрь» выпустил десяток торпед в спину бегущему «Роси». ОТО их сбили, но других не последовало.

Время, проводимое под тягой, Наоми использовала для расчёта графиков безопасного транзита через врата, потом передавала их другим кораблям. С начала военной кампании они потеряли тридцать два корабля и чуть больше двух сотен человек. Они вернули Джима и Амоса, забрали Терезу Дуарте и уничтожили лаконийскую базу производства высокомощных кораблей.

«Вихрь» по-прежнему оставался огромной машиной-убийцей, способной подчинить какую угодно систему. Но это только один корабль. Он не станет атаковать никого за кольцом врат, оставив Лаконию без защиты. Он на привязи.

«Шторм» достиг врат, и прежде чем пройти через них, официально поприветствовал Наоми. Джиллиан Хьюстон уводила свой корабль обратно, к станции Драпер, и ожидала новых приказов.

Странно было думать об этом. Наоми потратила так много сил и времени, сосредоточившись на победе в битве, и почти забыла про всё, что будет потом. Освобождение от Лаконии не означало фактического возвращения к правлению Транспортного профсоюза. И не могло. С одной стороны, нет больше Медины, и больше никто не станет строить постоянную базу в пространстве колец. С другой — Лакония заменила торговые и контролирующие структуры собственными.

Но всё же способы были. Пусть невозможно взять в руки пространство колец, как раньше, но можно поставить там сеть дешёвых, легко заменяемых ретрансляторов оповещения для входящего и исходящего трафика. Прежде чем совершить переход, корабли, как минимум, будут знать, каков шанс стать летучим голландцем. Ведь если люди не будут уверены, что выйдут с другой стороны кольца, желающих переходить найдётся немного.

Достаточно дать им всю информацию, и они сами смогут принять правильное решение. Однако это проблема более отдалённая. Сейчас Наоми смотрела на шлейфы двигателей — корабли один за другим покидали Лаконию и исчезали за гранью врат — и думала: мы спасены, спасены.

В перерывах между переходами на ускорении экипаж праздновал, и, как ни печально, грызся между собой. В напряжённой ситуации перед атакой Йен Кефилве и другой молодой человек, инженер по имени Сафван Корк, оказались в одной постели и теперь находились в трудной фазе романтических переживаний. Наоми старалась держаться подальше от всего этого, но однажды увидела, как Джим сидит с Йеном в одном из опустевших торпедных отсеков, выслушивает рыдания. Наверное, так и надо.

Корабль был всего в трёх сотнях тысяч километров от кольца врат, и всё оставшееся расстояние они тормозили, чтобы перейти, а не просто врезаться в другую сторону сферы и исчезнуть. Силы Лаконии за ними не гнались. Даже дальних торпед вслед больше не выпускали.

Тереза Дуарте оказалась поразительным существом. Наоми попробовала установить с ней контакт, правда, только раз. Они отдыхали. Алекс шел на приятной четверти G, и Наоми решила поужинать. Странно было сидеть в столовой полной народа. На её памяти здесь никогда не было больше шести человек — экипажа «Роси».

Тереза сидела в одиночестве, опершись на стену, в одной руке миска с лапшой, в другой палочки. Затянутые назад волосы делали её лицо старше. И никого рядом. Никто с ней не разговаривал. Может быть, никто просто не знал, что ей сказать.

Наоми наложила себе в миску белого киббла и села напротив девочки. Тереза подняла взгляд, и прежде чем сумела взять себя в руки, в нём вспыхнула злость.

— Не помешаю? — спросила Наоми.

— Это ваш корабль. Можете выбирать место, какое вам нравится.

— Должно быть, немного странно оказаться в подобном месте?

Тереза кивнула. Наоми проглотила чуточку киббла и подумала, что им, возможно, придётся сидеть в молчании. Тереза покачала головой.

— Кругом люди. И уйти от них некуда. Дома я могла побыть в одиночестве. А здесь никто не остаётся один.

— Ну, способы есть, — сказала Наоми, вспомнив свой грузовой контейнер. — Но здесь обычно поменьше людей. Мы слегка переполнены.

— Вы должны иметь экипаж из двадцати двух человек.

— Обычно мы работали вшестером. Иногда вчетвером.

— Мне здесь не нравится. — Тереза встала. — Как только уйдём из Лаконии, я хочу подыскать другое место.

Она ушла, больше ничего не сказав. Не поставила миску с недоеденной лапшой в утилизатор, и когда Наоми закончила есть, ей пришлось убрать за ними обеими. А потом Наоми пошла по коридору к своей каюте.

К их каюте.

Джим сидел в кресле-амортизаторе. Комбинезон на спине и под мышками промок от пота. Он поднял на неё взгляд и покачал головой.

— Ни за что, никогда больше не позволю себе так терять форму. Это ужасно.

— Ты поправишься, — сказала она, устраиваясь рядом.

Кресло сместилось, подстраиваясь под добавленный вес. Каждый раз, когда Наоми видела Джима, она чувствовала, что не может, не позволяет себе поверить, что он в самом деле вернулся, что это не сон, не временная передышка. Как будто вселенная снова его отберёт. Это чувство понемногу слабело, но Наоми сомневалась, что когда-нибудь пройдёт.

— Я виделась в столовой с твоей подружкой, — сказала она. — По-моему, у неё проблемы с адаптацией.

— Конечно. Она была единственным ребёнком императора всей галактики, а теперь ест овсянку на доисторическом военном корабле. Уж точно непростой переход.

— Что мы с ней будем делать, когда дойдём до базы? Ты же понимаешь, она слишком важна, чтобы позволить ей просто уйти.

— Не представляю, как мы можем заставить её остаться. Никак, разве что в тюрьму бросить. Но знаешь, есть и другие варианты.

— Правда?

— Много марсиан в те давние времена не ушли с Дуарте. Среди них найдутся её родственники. Если повезёт, они могут оказаться психологами или терапевтами. Или... не знаю. Может, владеют реабилитационными центрами.