- Я люблю тебя, ты это знаешь? - окликнул он ее.

К внезапному порыву любви примешивалось что-то еще. Что-то темное. Он вдруг испугался потерять ее, и необъяснимое предчувствие охватило его. Так же быстро онo исчезлo, и он последовал за ней наружу, на солнечный свет.

Они направились в город по тропинке, ведущей к утесу, приветствуя по пути незнакомцев.

- Вот за что я люблю это место, - вздохнула Джаз. - в Лондоне никто не здоровается.

- Tы можешь представить себе Ливерпуль-Стрит в час пик, если бы они там были? Это будет какофония приветствий, как эскиз из комедийного шоу или что-то в этом роде.

Джаз рассмеялась и посмотрела на море, ее ясные голубые глаза были скрыты темными очками.

- Здесь так красиво, - повторила она.

Так и было. Море под лазурным небом отливало изумрудной зеленью. Цвета казались такими яркими, такими насыщенными после серого монохрома Лондона. В конце крутого склона открылась тропинка, ведущая к краю города.

Пожоже, что так оно и было. Эд не узнал ни одного магазина, но ведь он не был здесь с восемнадцати лет.

Пятнадцать лет назад. Господи, неужели прошло так много времени?

Залив Левен-Бэй - простиравшийся на многие мили белый песчаный пляж - резко обрывался там, где начинался город. Каменный пирс тянулся наружу, сигнализируя о конце пляжа, а береговая линия изгибалась внутрь, создавая естественную подковообразную гавань, которая в основном использовалась для ловли макрели. За гаванью и искусственными морскими укреплениями, защищавшими город, море билось прямо о скалистый утес на протяжении многих миль.

Они направились направо, вверх по мощеной главной улице, идущей параллельно набережной. И там всё было, просто, как это было много лет назад.

- “Treleigh pasty’s”, лучший во всем Корнуолле, - сказал он с некоторой гордостью, как будто сам готовил эти чертовы блюда.

Но, было приятно видеть, что лавка старика все еще здесь.

Еще приятнее было видеть за прилавком того же самого человека. Интересно, узнал ли его старый Джоу?

- Эдвард? Это действительно ты?

- Да, боюсь, что так.

- Мне очень жаль, что твоя мать умерла.

- Как ты узнал об этом? - спросил он более резко, чем намеревался.

Джоу пожал плечами.

- Всем известно, что “Treleigh” по праздникам больше не будет бронировать столик для Даллам-Авеню из-за смерти твоей матери.

- Это - Джаз, моя жена. Джаз, это - Томас, - сказал Эд, меняя тему разговора.

- Пожалуйста, зовите меня Джоу. Меня не называли Томасом уже шестьдесят восемь лет с того дня, как я родился.

- Джоу? - спросила она.

- По-корнуолльски - "ленивый ублюдок”, - сказал он с улыбкой, показывая ряд откровенно фальшивых коронок. - Женат, да? Поздравляю вас обоих. И когда это вы связали себя узами брака?

- Это случилось на прошлой неделе, - сказал Эд, обнимая жену и притягивая ее к себе.

- Еще раз поздравляю. Так не пора ли вам, голубки, отправляться в свадебное путешествие?

- На следующей неделе мы едем на Багамы.

- Это будет роскошно, дружище. Вы здесь, чтобы выставить дом на продажу? Или ты собираешься вернуться домой и завести семью теперь, когда ты женат?

- Хочу починить протекающую крышу до конца лета и продать его.

- Да уж. Какая жалость, что всё-таки продаешь. Но я слышал, что ты сделал себе хорошую карьеру в Лондоне.

- Ну, знаешь, у меня есть работа, которую я не могу себе позволить оставить.

Джоу вопросительно поднял бровь.

- Я работаю редактором в одной газете, - объяснил он.

- Ты добился успеха, сынок. Твоя старая мама, должно быть, очень гордилась тобой.

- Гордилась, - ответил он, чувствуя, как к горлу подступает комок.

Ее смерть была слишком недавней для утешения и стала для него полным потрясением. Обширный инфаркт унес ее жизнь в относительно молодом возрасте шестидесяти пяти лет. Он присутствовал на похоронах матери и женился на той же неделе. К полному отчаянию Эда, похороны опередили свадьбу.

- Трив великолепен. Я бы переехала сюда в мгновение ока, если бы могла, - сказала Джаз.

- А чем вы занимаетесь, юная леди?

- Я - фотограф.

- Артистично, да? Если вы тоже умеете рисовать, то это работа, которая должна быть здесь. Здесь oчень сильное сообщество художников, в Триве и Сент-Айвсе. Говорят, лучшee в Британии.

Джаз на мгновение задумалась, ее глаза остекленели.

- Я немного рисую, так, время от времени.

За ними выстроилась очередь из людей.

- Мы задерживаем тебя, - сказал Эд, быстро заказывая пирожки, внезапно почувствовав острое желание уйти, пока у Джаз не появились новые идеи о переезде в Трив.

- Он был очень мил, - сказала Джаз, когда они сидели на скамейке на берегу моря и ели пирожки.

- Ага. Я знаю его почти со дня своего рождения.

- Ты нe особо рассказываешь о своем детстве.

Эд пожал плечами, внезапно почувствовав себя неловко.

- Рассказывать особо нечего.

- Всегда есть что рассказать.

- Не совсем. Ты же все знаешь. Я вырос здесь, a когда уехал в университет, то больше не возвращался. Конец.

- Почему ты больше не возвращался?

- С чего бы это? После смерти отца, мама переехала к своей сестре в Кент, и она сдала дом. Не было никакой причины возвращаться.

Возвращаться было слишком больно. Так много воспоминаний об отце. А теперь еще и моя покойная мама…

- Ты мало говоришь о своем отце.

- Что ты хочешь, чтобы я рассказал? Он был хорошим человеком, и я его очень любил. Когда он погиб в автокатастрофе, как раз перед моим отъездом в университет, ни я, ни мама не могли позволить себе вернуться сюда снова.

- Мне очень жаль. Я не хотелa ворошить твое прошлое и заставлять тебя чувствовать себя плохо, - oна обняла его за спину и слегка положила голову ему на плечо. - Надеюсь, возвращение сюда поможет. Я надеюсь, что ты сможешь начать вспоминать хорошие времена и не позволишь плохим портить твои воспоминания.

Еще один комок застрял у него в горле. Он знал, что она права. Это были счастливые воспоминания. Пока ужасный несчастный случай с отцом не разорвал их с мамой мир на части.

Он поднял бледное лицо к вечернему солнцу, сдерживая поток слез. Он не собирался сидеть здесь и плакать, как чертова девчонка.

- Эд?

Голос раздался у них за спиной. Знакомый голос с сильным корнуэльским акцентом.

Он повернул голову и обнаружил, что смотрит в лицо своей возлюбленной детства.

- О, Боже, я так и знала, что это ты.

- Линда. Боже, привет. Как твои дела?

Он вскочил на ноги, обошел вокруг скамейки и чмокнул ее в щеку.

Его первой мыслью было, что время не было добрым к ней. Ей было тридцать три, столько же, сколько и ему, но выглядела она на десять лет старше. Ее, явно крашеные, светлые волосы выглядели кричащими на фоне обветренного лица, и она уже не была той стройной девушкой, которую он знал.

- Эд, - сказала она, и восторг засиял в ее глазах, когда она схватила его за плечи, удерживая на расстоянии вытянутой руки. - Что ты здесь делаешь? О, конечно, какая же я дура! Мне так жаль твою маму.

Господи, неужели в этом городе нет ничего тайного?

- Да... Ну... Спасибо.

- Значит, ты собираешься выставить дом на продажу? Или, может быть, ты собираешься вернуться?

Bзгляд ee влажных глаз был слишком очевиден, и это смутило его.

- Линда, я хочу познакомить тебя с моей женой Джез. Джаз, это - Линда, - сказал он, уклоняясь от ответа.

- Tы сказал - жена? - cпросила Линда.

- Да, точно.

Линда порозовела. Странное выражение появилось в ее глазах, как будто она собиралась разрыдаться, но также быстро оно исчезло. Эд решил, что ему показалось.

- Привет, - сказала Джаз, вставая и протягивая руку. - Приятно познакомиться.

Линда приняла предложенную руку.

- Взаимно.

Две женщины смотрели друг на друга чуть дольше, чем следовало бы из вежливости, и Эд почувствовал себя явно неловко.

Не то, чтобы ему было из-за чего чувствовать себя неловко, напомнил он себе. Линда была древней историей, и с его стороны не было абсолютно никаких угрызений совести, ностальгических или других. Они расстались, потому что он разлюбил ее, и университет был естественным разрывом.

- Так приятно увидеть тебя, Эд. Что ты делаешь сегодня вечером?

Под напором Эд превратился в слизняка. На работе он преуспевал под давлением, но когда дело доходило до его личной жизни, он был полным ничтожеством. В голове у него помутилось, и он выдавил классическое:

- Ничего.

- Теперь скучать не будешь. Мы с Боко придём к тебе сегодня вечером сo своей едой. Я просто умираю от желания снова войти в этот дом, я не заходила туда с тех пор, как ты уехал. И ты можешь рассказать нам все о своей свадьбе.

- Ну… Я... Да. Это было бы чудесно. Кто такой Боко?

- Ты же знаешь Боко. Он учился в нашем классе в школе. Борис Коулман.

Борис Коулман?

Какое-то мгновение Эд просто поймал ступор. Он поправил очки на носу, пытаясь вспомнить ужасно знакомое имя. И тут до него дошло.

Задира Борис Коулман? Тот самый парень, который однажды сунул мою голову в унитаз?

- Ага. Теперь я вспомнил.

- Прекрасно. Мы с Боко уже много лет вместе. Вот и ладушки. Договорились. Приятно познакомиться, Джаз.

Эд и Джаз стояли рядом, наблюдая за ее удаляющейся фигурой.

- Бывшая?

- Угу.

- Приятная.

- Извини.

- Это не имеет значения.

Хотя по ее тону он понял, что имеет.

- Как насчет того, чтобы купить тебе эту пинту прямо сейчас? У меня такое чувство, что онa нам обоим понадобится.

Они выбрали "The Fox and Goose" напротив стапеля в гавани. Это было популярное место среди туристов и местных жителей, которые собирались в оживленном бетонном пивном саду с видом на рыбацкие лодки. Эд и Джаз предпочли выпить внутри, подальше от толпы.

- Хороший паб, - сказала Джаз, мгновенно успокоенная темным интерьером и черным деревом.

- Да. Вообще-то я сюда редко заходил. Я не был большим любителем выпить среди несовершеннолетних.

- Держу пари, ты наверстала упущенное, когда поступил в университет.

- Да. Наверное, так и было.

Ее тон был легким, но, по правде говоря, она была потрясена встречей с Линдой. Не говоря уже о том, что слегка разозлилaсь. Как, черт возьми, этой женщине удалось пробраться в их дом сегодня вечером? Честно говоря, когда Эд был не на работе, ему действительно не помешало бы отрастить еще одну пару яиц.