Наконец слониха, поднапрягшись, догнала слона северянина и Конан, хоть и с большим трудом, но разобрал слова Гури, донесшиеся до его ушей.

— Зов! — кричал девушка, которую прижимал к своей груди туранец — Это зов, Конан! Кто-то овладел нашими слонами и теперь ведет их! Опасно! Очень опасно!

Киммериец и сам чуствовал, что неведомая опасность приближается с каждым мгновением.

Волосы на его голове шевелились и по спине прокрался неприятный холодок.

— Сейчас..- бормотал северянин, вертя головой из стороны в сторону — Сейчас вот…. За тем поворотом!

Наконец ощущение опасности стало особенно сильным и Конан, не выдержав напряжения, рискнул, кубарем свалясь с широкой спины неуправляемого животного.

Упругие ветви смягчили жесткий удар и северянин отделался лишь длинной царапиной на спине и кровоточившей ссадиной на лице, где шрамов итак имелось предостаточно.

Как только северянин покинул спину слона, животное тут же остановилось, замерло на месте, тяжело дыша и с недоумением озираясь по сторонам. Оно никак не могло понять, что за неведомая сила заставила его нестись сумашедшим бегом через все джунгли, подвергая опасности жизнь седока, которого, как его учили, он должен всячески оберегать.

Мокрые от пота и ужаса, Рахмат и Гури подбежали к северянину, вскочившему на ноги и осматривающемуся по сторонам с напряжением голодной пантеры.

— Конан! — вопил туранец так, что его, должно быть слышали даже в Аргосе — ты жив, Конан?

— Жив я, жив..- без всякого удовольствия подтвердил киммериец — Что мне поделается? Но, прах меня побери, хотел бы я знать, что здесь происходит?

Ни Рахмат, ни Гурии ничего не понимали. Девушка, правда пыталась что-то толковать о Зове, который, по ее уверениям, сводит с ума животных и заставляет их мчаться навтречу гибели, но..

Джунгли были пусты и дружелюбны, полны обычной жизнью и даже Конан, готовый подозревать всех и ожидавший любой гадости, решил, что опасаться нечего, разве что обычных диких животных, голодных и желающих кушать.

— А слон…что ж, на то он и слон — заявил он, потрепав Гури по бледной щечке — Может ему колючка под хвост попала, а может кто мозоль любимый отдавил..

Но, слон вывел путников на тропу. Она, широкая и утоптанная вела, скорей всего прочь из джунглей, может даже к той самой деревне, где Конан надеялся отыскать малышку Зиру.

Решив все же повременить и понаблюдать за странными слонами, Конан, упрятав за спину тяжелый меч, вознамерился пройтись пешим шагом и слегка нагулять аппетит, прозрачно намекая на то, что вкоре его не смогут утолить даже парочка глупых слонов, безразлично в каком виде, жареном или вареном.

Гури, в своем серебряном платье невесты, с кровавым пятном на груди и Рахмат, вызывающий своим видом жалость и желание подать пару медяков, медленно, но верно, шли вслед за северянином, не спеша его догонять и шепчась о чем-то тайном, дотупном только им двоим.

Конан, весело вышагивающий по твердой тропке, мечтал о горячей похлебке и пышных лепешках, остром козьем сыре и жареной рыбе, а так же об араке, крепком и бодрящем белом вине, известном только в Вендии, свернул на очередном повороте и замер, мигом растеряв свою мечтательность и выхватив из-за спины верный меч.

Рахмат и Гури застыли за его спиной, точно статуи из камня.

…..Два десятка людей, одежды и лица которых были выкрашены в черную краску, тонкой цепочкой перекрыли такую удобную для путешествия тропу. Позади них, врастая каменными стенами в глинистый холм, виднелись такие же живописные руины, как и те, что им удалось благополучно покинуть.

Только этот храм, в отличае от прежнего, по видимому все еще жил и отчасти процветал.

Вглядевшись, северянин своими зоркими глазами узрел четкое изображение змеи, вернее кобры, раздувшей капюшон и готовящейся к прыжку. Кобра казалась огромной и даже, будучи каменной, внушала ужас и отвращение.

— Что это? — ахнул Рахмат, на мгновение становясь прежним, жадным и трусоватым воришкой — Очередное логово файнагов? Разве они не все передохли?

— Рахмат, Рахмат! — северянин стоял твердо, точно врастая в землю ногами — Какая разница? Сейчас вот мы им зубы посчитаем и кишки намотаем на …

— Это не файнаги — пискнула Гури, выглядывая из-за спины северянина, такой широкой и надежной — Храм, что перед нами, жилище змея!

— Змея? — с недоумением в голосе спросил Рахмат и шмыгнул носом — А разве Сета почитают в Вендии, Конан? Мы ведь все-таки не в Стигии!

— Не Сета, нет! — с суеверным ужасом ответила Гури — Шиншаг — младший брат Сета, правит сердцами этих людей, живет в их душах и повелевает телами!

— Младший братишка, говоришь? — недобро прищурился Конан — Да мы, и старшего, не очень-то опасались! Бивали его и не раз! Между тем, ровные ряды змеепоклонников дрогнули.

Северянин, с яростью взиравший на опасное препятствие, содрогнулся, отметив странные глаза жрецов, холодные и немигающие, с отвратительными, вертикальными зрачками.

— Это что, змеелюди? — безразличным голосом поинтересовался северянин, в свое время немало слышавший о разумных рептилиях, повелителях древней Валузии.

— О нет, северянин! — сладким, страшно знакомым голосом, ответили Конану, но голос этот принадлежал отнюдь не Гури. — Змеелюди Валузии здесь совсем не причем. Знакомьтесь, друзья мои, с моими новыми подданными, жрецами могущественного Шиншага! Они узрели мою силу и согласились признать меня своей главой, хотя прежде Шиншагу могли служить только мужчины! Но, я пообещала ему кровь девственницы из правящей династии и он благославил меня, отметив своей силой!

И вперед, тесня черных служителей Шиншага, выступила Шанкар-Шарма, живая и невредимая.

Конан глазам своим не поверил.

— Ущипни меня, Рахмат! — попросил он туранца, недовольно взревев после того, как тот выполнил его невинную просьбу- Сам вижу, не слепой! Живая, зараза!! Ничто ее, паскуду не берет, ни сталь, ни огонь!

Одетая в великолепное платье из змеиной кожи, по-прежнему прекрасная и высокомерная, Шанкар-Шарма стояла, гордо подняв голову и глаза ее сверкали.

— Что, варвар, язык проглотил? — голос Черной жрицы сочился ядом — Не ожидал, не ожидал! Думаешь, убил сестру мою, спалил храм и лишил меня преданных слуг? Не вышло! Не могут твои далекие северные боги тягаться с Древними, царствующими в нашей стране с начала начал! И пусть Темная госпожа ушла в иные миры, сила моя велика, хоть я и черпаю ее, из иного источника! Трепещите же! — Шарма возвысила голос — Покоритесь власти моей!

— Сестры! Близняшки! — пробормотал варвар и, тут его внезапно осенило. Теперь он знал почему Черная жрица все время менялась, превращаясь то в знойную красавицу, то в женщину, хоть и красивую, но изнуренную и истощенную служением злу. — Так, значит, сестры! — голос северянина окреп — Ну что ж, сука! Я убил одну, убью и другую, и буду убивать до тех пор, пока вы все не будете мертвы и не отправитесь в гости к Нергалу!

— Хорошо — голос жрицы был холоден и жрецы за ее спиной обнажили оружие — ты сам решил свою судьбу, северянин! Ты и твой друг могли умереть легкой смертью на алтаре. Стоило только отдать мне девчонку, а теперь… Вам прийдется молить меня о смерти, как о величайшем благе, бродяги, а девчонку получит Шиншаг! Тебя ведет несчастливая звезда, варвар! Моя Темная Госпожа вернется, рано или поздно, варвар, в отличае от тебя!

— Свои звезды я зажигаю сам, ведьма! — холодно ответил Конан и резко взмахнул мечом — А твоим богам лучше поискать другую служанку, ибо ты мертва, хотя и сама не знаешь об этом!

Жрица взмахнула рукой и, рядом с ней появился высокий, худощавый мужчина, в черных одеждах, с лицом, скрытым под маской змеи.

— Убейте их, убейте их сейчас и ты, Айнджибуи, можешь быть уверен в моей любви и благосклонности Шиншага! — жрица отступила в сторону и цепочка жрецов медленно двинулась навстречу будущим жертвам змеиного бога.

— Кажется, нам снова придется драться! — варвар даже не изменил своей слегка расслабленной позы -

Пожалуй, стоит дать в зубы этому Айнджи…тьфу ты, ну и имечко… а остальные разбегутся сами!

— Жрицу прирезать и все дела! — мрачный взгляд Рахмата не обещал Шарме ничего хорошего — От одной тошно было. А, тут еще и сестрица объявилась, будь она неладна!

— Объявилась, не запылилась! — голос киммерийца звучал глухо — Нет бы бегала себе по джунглям, зверье пугала, может быть, жива б осталась! А, так, придется прикончить, ведьму. Посторонись, девочка! — и, оттеснив Гури в сторону, чуть ли не под ноги мощным, серым от грязи, исполинам, хозяевам джунглей, северянин выступил вперед, демонстративно крутя над головой тяжелый, западный меч, вращая его легко, точно пушинку.

Змеепоклонники, правильно оценив неимоверную мощь и силу варвара, слегка поумерили прыть, но визгливый голос Шармы и понукание Айнджибуи Змеелицего, заставили их поспешить.

Схватка становилась неизбежной.

Опасностью и смертью веяло от жреческой рати, но никто из бывших пленников Шанкары и Шармы, не дрогнул.

Рахмат, вооруженный длинным кинжалом, ни на шаг не отставал от северянина. На этот раз туранец, крепко стиснув зубы, решил стоять до последнего, ведь позади, прячась за его неширокими плечами, тоненькой тростинкой, трогательно застыла Гури.

Туранц поклялся, что скорее сам убьет девушку, чем позволит Шанкаре вторично взять в плен княжну.

Змеепоклонники, потрясая длинными копьями и кривыми, изогнутыми саблями, быстро приближались. Вскоре, северянин, которому надоело ждать, громко крикнув «Кром!», ринулся в самую гущу, раскрашенных черной краской жреческих прихвостней, а туранец, не желая отставать от друга, вертелся, точно уж на сковороде, разя своим оружием костистые тела врагов.

Слоны трубили. Где-то у самых ног, толстых и огромных, точно каменные тумбы Лунного дворца, жалась, насмерть перепуганная Гури. Она, равно как и Шарма, и жрец Айнджибуи, участие в столкновении не принимала. Длинные хоботы слонов всячески оберегали девушку, а маленькие глазки разъяренных животных, яростно сверкали.