О них заботились и их воспитывали. Тайны прошлого и красоты будущего открывались перед ними. Царская кровь бурлила в их венах, кипела и взывала к отмщению.

Сестры жаждали власти. Вскоре они ее получили.

…..Файнаги уже давно облюбовали для себя древний, заброшенный и позабытый подземный дворец, преобразив некогда пышное жилище царя или военочальника в мрачный храм Зла и ужаса.

Однажды, очень давно, любопытный и глупый крестьянин, случайно набрел на остатки старинных построек. Несмотря на свое невежество, человек сумел описать своему господину красоту и величие мертвого дворца и вельможа, очарованный рассказом раба, повелел отрезать несчастному язык и выжечь ему глаза, чтобы тайна, затерянных в джунглях развалин, осталась известна только ему и его могущественным покровителям. Вельможа был тайным приверженцем Темной госпожи и противником господствующей религии, всячески поддерживающим жрецов кровавой богини и вскоре в заброшенном дворце, в самом сердце таинственных джунглей, появился храм Сигтоны. Именно здесь сосредоточилось зло, распространившееся затем по всему побережью. Здесь под пытками умирали мужчины, а женщины приносились в жертву ненасытному демону. Их тела осквернялись и оставлялись в людных местах, дабы устрашить и призвать к повиновению народ.

Шанкара и Шарма, дочери магараджи и низкой танцовщицы из храма, были отданы в храм в нежном возрасте восьми лет и с тех пор девочки росли среди фанатиков, мечтающих о возвращении Темной богини, среди крови и пыток, смертей и похоти.

В двенадцать лет сестры стали любовницами главы файнагов, не пощадившего их невинности, а еще через четыре года, Шанкара собственноручно убила его на алтаре богини и сожгла окровавленное сердце на жертвеннике.

Шарма, младшая из сестер, рано осознавшая свою власть над мужчинами и ненасытная до любовных утех, могла покончить с насильником-файнагом и раньше, но Шарма запретила сестре проявлять способности суккуба и сохраняла мужчине жизнь до тех пор, пока сестры не перестали нуждаться в его покровительстве.

Умные и честолюбивые, они сумели возвыситься и объединить разрозненные секты под своей эгидой.

Властные и жестокие, не терпящие неповиновения, они мечтали о княжеском троне, о сотнях слуг и пышных шествиях и ради этого служили темным силам, развратничали и предавали, лгали и убивали недрогнувшей рукой.

Гордость сестер уязвляло незаконное рождение, но все, хоть как-то причастные к тайне, давно умерли.

В княжестве знали сестер, как одну, знатную, но очень скромную особу, ведущую уединенный образ жизни. Никто не мог связать имя юной затворницы с файнагами и жестокими ритуальными убийствами.

Пользуясь своим сходством и сохраняя в тайне, что они сестры, женщины наводили ужас не только на врагов, но и на своих сторонников.

В сладких снах, навеянных соком лотоса, Сигтона являлась к ним и обещала неслыханную власть и невиданные богатства.

Взамен богиня требовала плоть и кровь, жизни и души. Демонесса мечтала вырваться из адского пекла, где она прозябала в течении многих веков и проникнуть в мир живых, пожирать и уничтожать, стать бессмертной повелительницей, властной над судьбами мира.

Сестры поклялись исполнить свое предназначение. По приказу богини Шанкара отправилась в Туран, назвавшись Тануссой, танцовщицей из Султанапура, а Шарма сумела очаровать стареющего магараджу и вскоре стала наложницей собственного отца. Особые обряды и кровавые жертвоприношения позволили сестрам сохранять красоту и юность в течении многих лет.

Шанкара смогла околдовать лучшего вора Аграпура и заставила его выкрасть стигийскую святыню из неприступной крепости, охраняемой древними заклятиями.

Танусса легко избавилась от своего пылкого обожателя, отправив его в котел с кипящим маслом, а Шарма смогла завлечь в изощренную ловушку самого Джафай-ирра. Наложница Тайше, услада сердца магараджи, повелевала им при помощи Алмаза власти, добытого сестрой в далекой Стигии. С этим древним амулетом сестры не боялись даже демонической власти Сигтоны, поэтому богиня и требовала талисман, являясь в снах к своим жрицам. Но, ни Шанкара, ни Шарма не желали расставаться с амулетом, проявляя редкостное упорство и рассчитывая держать в повиновении саму Сигтону, направив разрушающую силу преисподней себе на пользу.

Магараджу, из озорства, Шарма превратила в безмозглую марионетку, раба, способного лишь выполнять ее желания и не имеющего собственной воли.

Им уже грезились власть и слава, могущественные империи и величественные города, упавшие в прах и ставшие пылью у их ног.

Между Шанкар-Шармой, (сестры объединили свое имя в одно и лишь узкий круг сторонников знал об их тайне), и этими мечтами были всего лишь две жизни, но это не могло остановить сестер на полпути.

Девственница княжеской крови, принесенная в жертву на кровавом алтаре, в день Черного солнца, должна была вырвать Сигтону из тьмы преисподней. Ужасающая разрушительная сила из бездны, получив свое земное воплощение, готовилась повергнуть мир в прах и пепел, принудила бы племена и народы к повиновению божественной Шанкар-Шарме, ибо богине требовались лишь кровавые жертвы, а ее земным последовательницам много большее.

Темные своды подземного зала слегка освещали высокие черные свечи, горевшие странным холодным огнем. Свитые жгутом, толщиной с бедро взрослого человека, они, по слухам, были изготовлены из жира, умерших насильственной смертью, людей.

Издавая тяжелый густой запах, от которого потом долго болела голова и тошнота сдавливала глотку, они были расставлены по всему пространству огромной комнаты. Старинные барельефы, кое-где обвалившиеся, покрытые густым серым мхом, источали слабый запах гнили, слегка перебивавший едкую свечную вонь.

Огромные летучие мыши шуршали и попискивали высоко под разбитыми куполами древнего дворца, спасаясь от смрада подземелья. Сквозь большой пролом в крыше виднелся кусок звездного неба, высокого и безмятежного.

Она была одна в холодном каменном убежище, ибо никто из приближенных файнагов не осмеливался заходить в отдаленную залу в миг ее откровений с сумеречным миром Темной госпожи.

На жрице болталась лишь тонкая шелковая накидка, слегка прикрывающая нижнюю часть тела и оставляющая обнаженными две трети ее гладких бедер, цвета слоновой кости. Верхняя часть тела служительницы была обнажена.

Мягкие округлости изящных грудей, с черными сосками, выкрашенными в соответствии с предписанным ритуалом, были придавлены тяжелым ожерельем из червонного золота. В центре ожерелья, оскалив зубы, ухмылялся уменьшенный во много раз, человеческий череп. Веки жрицы, над горящими бесноватым огнем глазами, были покрыты черной краской, а большой чувственный рот, жаркой впадиной выделялся на бледном лице.

Шанкара склонила маленькую голову, шепча только ей одной известные молитвы и заклинания. Черные волосы вендийки оплели шею и плечи, пробор на голове, покрытый красной краской, выделялся, словно дорожка из крови.

Перед жрицей стояла маленькая медная жаровня с горячими углями. Ароматный дымок поднимался над ней и таял далеко, где-то под самыми звездами.

Шанкара нараспев читала страшные заклятия, призывающие зловещую богиню, молила услышать ее неистовый зов, подкрепляя слова щепотками редкостных благовоний.

Неясный туман медленно начал сползать из неглубокой ниши в стене, прямо к склоненной в покорной позе женщине.

Белесый, точно саван мертвеца и бесплотный, словно блуждающий призрак, он опутывал тело вендийки, облепляя его, как паутина.

Свечи вспыхнули ярким пламенем, разгоняя тьму — в нише, на постаменте из белого мрамора, в рассеивающемся тумане, появилась статуя.

Высокое, в два человеческих роста, изваяние женщины из холодного камня, отчетливо проступило сквозь дымку небытия.

Шанкара вскрикнула от радости и пала ниц перед статуей великой богини.

Впервые за несколько сотен лет удалось вызвать из тьмы каменное изваяние, слабую тень Темной госпожи и сделала это она, Шанкара, самая могущественная из всех жрецов, когда-либо возглавлявших тайное общество файнагов. Впрочем, демоны-ракшасы также подчинялись только ей, женщине, незаконнорожденной и приговоренной к смерти законами княжества Вейнджан едва лишь не с первого вздоха.

Надменное и прекрасное лицо каменной красавицы равнодушно взирало на распростертое на полу тело жрицы. В пустых глазницах терялись огненные блики, гасли, словно факел, опущенный в воду. Возникшая из пустоты каменная дева, обладающая роскошным телом, была необычайна в своем роде. Богиня Сигтона, изваянная неведомым мастером из розового мрамора, казалась воплощением женственности и чувственности.

Любой мужчина, едва взглянувший на безмолвного идола, не мог не ощутить огненной жажды в пересохшем горле и жаркого пламени в паху, ведь Сигтона была не просто порождением дьявольской тьмы, а еще и жрицей похоти и вожделения. И неважным представлялось то, что в результате страстных объятий, пылких поклонников в конце ожидало только одно — неизбежная смерть.

Дрожащими руками Шанкара прижимала к груди пергаментный свиток, пожелтевший от времени. Кровью шлюхи и девственницы написанные слова огненными письменами пылали в ее воспаленном мозгу. Хватая воздух перекошенным ртом, в последнем усилии она пролаяла заключительное слово заклинания и упала на каменный пол. Дело было почти закончено. Сигтона пришла в этот мир.

И пусть телом ее пока что было глыбой розового мрамора, холодной и не кажущейся опасной, она, сама Шанкара, знала как пробудить безмолвный камень, как вдохнуть живительные силы в бездушное тело. Для этого требовалось совсем немногое и не взирая на изнурившие ее плоть заклинания, вендийская колдунья чувствовала себя необычайно могущественной. Еще одно маленькое усилие, еще одна долгая ночь, полная страсти и крови и предназначенное свершится — она и только она, дочь магараджи и рабыни, рожденная в грязи, храмовая девка, распутница и чернокнижница, отвергнувшая богов света и отвергнутая этими богами, сможет повелевать миром именем Темной госпожи из Сумеречного мира.