А взамен даст ей всё, чего бы она ни пожелала.

– Как по небесам. – Он целовал Джек снова и снова, его руки скользили по её прохладной от снега коже, крепче сжимая в объятиях. Эбен не отрывался от неё, пока они оба не начали задыхаться, тогда он отстранился лишь для того, чтобы сказать: – Ты моя. – Он отыскал в темноте её блестящий и затуманенный взгляд. – Сегодня ночью, Джек, ты снова моя.

Она без колебаний кивнула, притянув его к себе, чтобы поцеловать в ответ.

– Да, – проговорила она, прижимаясь губами к его рту. – Я твоя.

И принялась его целовать. Эбен ощутил всё то, что забыл и, что помнил в течение двенадцати долгих, пустых лет: её великолепный вкус, дикий энтузиазм, то, как она распаляла его прикосновениями языка, тихо вздыхая, и, как заявляла свои права на него, лаская пальцами, зубами и языком, точно так же, как и он.

Эбен позволил ей взять инициативу в свои руки, упиваясь её прикосновениями и поцелуями, служившими доказательствами тому, что её страсть и влечение были под стать его собственным.

Нет. Не под стать.

Ничто не могло сравниться с тем, как он её желал. Как жаждал.

Ничто не могло сравниться с тем, как он сейчас умирал от нетерпения.

Ничто не могло сравниться с тем удовольствием, которое он доставит им обоим.

Потом Эбен подхватил её на руки, и понёс обратно в дом. Захлопнув за собой кухонную дверь, он широкими шагами направился к чёрной лестнице, а после наверх, туда, где каждую ночь Джек не давала ему покоя, преследуя словно призрак.

Но в этой Джек не было ничего призрачного. Когда он опустил её на пол, они принялись раздевать друг друга, возрождая в памяти каждое прикосновение. В одно мгновение его пиджак и рубашка исчезли. Её руки гладили его плечи, пока он нежно целовал местечко, где её шея переходила в ключицу.

Он развернул Джек к себе спиной и переключился на застёжки платья. Освобождая её от одежды, словно распаковывая подарок. Эбен снял красный бархат, затем корсет из китового уса и нижнее белье. Наконец, его взору предстала изящная линия её спины. Во рту у него пересохло, он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней пальцами.

Теперь настала очередь Эбена дрожать.

Двенадцать лет он мечтал об этом моменте. Когда, наконец, сможет оказаться возле неё. Получит шанс притронуться к ней. Доставить удовольствие. Любить. Неужели он сможет завтра её отпустить?

Не сможет.

Он никогда её больше не отпустит.

Когда Эбен заколебался, она развернулась, прижимая к себе платье, скрывающее её наготу. Его взгляд упал на золотой медальон у неё на шее, а затем опустился ниже, на то место, где смуглый цвет кожи на груди, усыпанной веснушками, сменялся на белый. Линия была чёткой и пикантной, и напоминала границу между территорией, которая принадлежала солнцу с небом и той, что предназначалась только ему одному.

Он протянул пальцы к этой линии, не в силах устоять от искушения и не дотронуться до неё, и не обжечься.

– Жаль, что меня не было с тобой. И я не стал свидетелем того, как солнце оставило следы на твоей коже.

– Мне тоже жаль.

– Я хочу отвезти тебя обратно на тот остров. Хочу постоять в той арке. – В её глазах что-то промелькнуло, что-то сродни недоверию, Эбен продолжил говорить, стремясь отогнать это чувство подальше. – Хочу лежать на солнце и считать новые веснушки, которыми оно тебя одарило.

Под его пальцами разлился румянец.

– Тебе не должны нравиться веснушки.

– Кто сказал?

– В дамских журналах пишут, что веснушки не желанны.

Эбен не смог сдержать смешка.

– Джек, уверяю тебя, твои веснушки очень даже желанны.

Она рассмеялась, но когда он наклонился и провёл губами по загорелой коже, забирая платье из рук Джек, смех замер на её губах и превратился во вздох. Она выпустила ткань, и снова потянулась к его волосам, зарываясь в них пальцами. Её прикосновение угрожало повалить его с ног.

– Рассказать тебе насколько они желанны? – спросил он хриплым от страсти голосом.

– Безусловно.

Её низкий и полный желания голос невероятно его возбудил.

– Они желанны, потому что рассказывают о тех местах, где ты побывала. Об уголках света, которые ты видела. Они, как те годы, что я упустил. Я могу изучить их и прожить эти годы опять, но на этот раз с тобой.

Он припал губами к её коже и проложил дорожку из поцелуев, боготворя каждую крапинку, затем Эбен переключился на более бледную кожу, и дошёл до напряжённого, ноющего кончика груди.

– Знаешь, как часто я мечтал об этом? – прошептал он около тугого бутона, умоляющего о внимании. – Знаешь, сколько ночей провёл, представляя, как снова отведаю тебя на вкус? Сколько часов потратил, пытаясь в точности припомнить насколько высокий крик могу заставить тебя издать.

– Эбен... – прошептала она, вцепившись пальцами в его волосы. – Пожалуйста.

– Посмотрим, не подводит ли меня память? – проговорил он порочным и дразнящим тоном. Эбен прикоснулся губами к её плоти и с силой втянул вершинку в рот, наслаждаясь тем, как Джек откинула голову назад и ахнула, затем вздохнула, а потом, когда он провёл языком и зубами по чувствительному бутон, вскрикнула.

Всё было ровно так, как он помнил.

И безмерно лучше.

От тех божественных звуков, что она издавала, его естество затвердело словно сталь и угрожало излиться в момент наивысшего блаженства, но Эбену было всё равно. Если при этом, он мог наслаждаться удовольствием, которое получала Джек.

Выпустив изо рта сосок, он снова завладел её губами и, бросив одежду на пол, усадил Джек на край кровати. Сидя так высоко, что не доставала ногами до пола, она потянулась к нему.

– Давай... присоединяйся ко мне…

Ещё не время. Только не после двенадцати лет разлуки. И по правде говоря, несмотря на то, как сильно ему хотелось к ней присоединиться, было кое-что другое, чего он жаждал всё же больше.

Эбен хотел её боготворить.

Он опустился на колени, располагаясь между её бёдер, прижался ртом к нежной коже под грудью, прошёлся губами по идеальной выпуклости живота, и не сбился с пути даже, когда Джек попыталась его отстранить, чтобы скрыть то, что она воспринимала как несовершенство на своём совершенном теле.

Но остановить Эбена было невозможно. Устраиваясь поудобнее между её распахнутых ног, он легонько толкнул её, заставив откинуться на матрас. Она снова вздохнула, запуская пальцы в его волосы, а в его голове вспыхнуло ещё одно воспоминание.

– Я мечтала... – начала она, но замолкла, когда он коснулся языком нежной складки у стыка бёдер.

Он поднял голову.

– О чём, любимая?

Её пальцы сжались, направляя его к заветной цели. Неужели она хотела того же? Мучительная мысль подвела его к самой разрядке. Господи, он так надеялся, что она имела в виду тоже, что и он. Эбен позволит ей брать в этом инициативу до конца их дней. Он станет лакомиться ею, когда бы ей того не захотелось.

Он прижался губами к её плоти.

– Я мечтала об этом, – прошептала она, приподнимая бёдра навстречу его языку. Джек была такой сладкой... такой великолепной. – Жаждала, – добавила она, разводя ноги шире и, признаваясь в своей потребности снова и снова.

Эбен лакомился ею, не позволяя свести ноги. Он водил языком и посасывал её плоть, смакуя процесс, не спеша занимаясь с ней любовью. Её вкус совсем не изменился. Богатый, как вино, порочный, словно наслаждение. Ему не хотелось останавливаться. Медленно и нежно он исследовал шелковистые, блестящие своды, о чём мечтал годами, ласкал языком там, где он помнил, ей нравилось больше всего. Снова и снова, вновь и вновь, пока Джек не начала выдыхать его имя, притягивая ближе к себе, и прижиматься плотью к его рту. Эбен продолжал жадно вкушать её нектар, пока она не обезумела от желания окончательно, взмолившись о разрядке.

И он уступил. Медленный темп сменился быстрым, его язык двигался в такт с губами, а затем, когда она приподняла бёдра и вцепились пальцами в его волосы, ускорился ещё. Джек выкрикнула его имя, он крепко обхватил её и позволил достигнуть кульминации, в то время, как сам упивался мыслью, что смог доставить ей удовольствие.

Он замер, легко и неустанно посасывая её плоть, продлевая момент наивысшего наслаждения, пока она не выдохнула и не расслабилась, без сил откинувшись на кровать. Идеальная.

Его.

Подняв наконец голову, Эбен тут же присоединился к Джек на кровати. Он крепко обнял любимую и принялся покрывать поцелуями её линию челюсти и подбородок. Она повернулась, чтобы поцеловать Эбена в ответ. Дерзкая и красивая. Её пальцы обвели контуры его торса и опустились вниз к тому месту, где он жаждал прикосновения больше всего. Она просунула один палец за пояс его брюк и проговорила:

– Пожалуйста, ещё.

Он закрыл глаза, благодаря Всевышнего за то, что тот послал ему её, и позволил Джек расстегнуть ширинку. Эбен приподнял бёдра, чтобы она смогла стащить с него брюки. Потом Джек взобралась на него и оседлала, как будто делала так раньше тысячу раз, как будто действительно присутствовала в его снах каждую ночь.

– Джек, – прошептал он, положив руки ей на талию, а затем переместил их вверх к полной, красивой груди и снова вниз, проведя ладонями по изгибам роскошной фигуры. Затем он обхватил бёдра Джек, усаживая её поудобнее. Разгорячённая женская плоть, словно огонь, опалила его твёрдый, ноющий член.

– Пожалуйста, Эбен... я хочу...

– Я знаю, любимая, – прошептал он, приподнимаясь навстречу её поцелую. Чтобы обвести языком её полные губы, попробовать их на вкус. Господи, он тоже хотел. Он будет хотеть её вечно. Каждый день. Каждый час. Эбен хотел Джек каждую минуту с тех пор, как она от него ушла. – Я знаю.

Дразнящим движением он прижался членом ко входу в её лоно, едва проникнув в тугие, пылающие ножны, прежде чем остановиться. Она качнула бёдрами, но он удержал их на месте.

– Эбен... – запротестовала она.

– Нет, – с трудом проговорил сквозь стиснутые зубы. – Я хочу видеть. Хочу наблюдать.