— Спокойной ночи, Джей. Спасибо за… прекрасный вечер.

— Я не сдамся так быстро, Миа, — говорит он, после того, как поднял визор. Шум мотора отдается от стен домов на нашей небольшой улице. — Я позвоню.

Сделай это, — думаю я. — Попытайся. Но я не отвечу. В крайнем случае, сменю номер. В конце концов, я исчезаю за дверью и поднимаюсь по ступенькам.

***

— Ну, как прошло?

Как только я вхожу в гостиную, Бен отставляет свой ноутбук в сторону и улыбается. От его взгляда мой желудок сжимается в узел, и мне становится трудно дышать. Как будто он знает, что я сделала.

— Ах, вполне нормально, — отвечаю я и исчезаю в кухне, после того, как чмокнула его в губы. Наливаю себе бокал вина. Шампанское давно испарилось из моей крови, по крайней мере, мне так кажется.

— Ты же знаешь Джея, — кричу я Бену. — Организовано все было… ну, скажем так, скромно. А фотографии были, честно говоря, мрачные.

Бен смеется.

— Я догадывался.

Я возвращаюсь к нему и дрожащими пальцами держусь за бокал, как за спасательный круг. Потом сажусь в кресло и делаю глоток. Мое лицо горит, будто теплота комнаты вернула кровь к моим щекам. Бен только после душа, как и всегда после тренировки, его светлые волосы еще влажные.

— А как ты провел время?

— Все, как обычно. Немного потренировался, выпил баночку пива с Гэри и приехал домой. Хотел еще… — Он кивает в сторону ноутбука. — Но уже слишком поздно, — он бросает взгляд на часы. — Но все было не так уж плохо?

Я отвожу взгляд от него, мне кажется, что он видит меня насквозь. Как будто ищет подтверждения его страхов на моем лице.

— Было чертовски холодно, — говорю я и потираю щеки руками, чтобы кровь циркулировала немного лучше. — Выставка была в неотапливаемом павильоне в парке Бэттери и поездка на мотоцикле… — я кривлюсь.

Бен смеется.

— А этому я чертовски завидую, — выдает он. — Я бы прокатился на этой штуке. Может, Джей позволит как–нибудь.

— Забудь это, — перебиваю его я и подтягиваю колени к груди. Обхватываю ноги руками и жую нижнюю губу. Эту дурацкую зудящую губу, которая меня вечно выдает. — Я сказала ему, чтобы больше не звонил. Пусть так и будет.

— Почему? — Бен поднимает брови. — Что он натворил?

— Ничего, — вру я, мой голос повышается на несколько октав. Пульс учащается, ладони начинают потеть. Еще никогда я не врала так Бену, ни разу за восемь лет. Это ощущается противно. Даже когда я мысленно себя утешаю, что это все несерьезно и поэтому не должно его ранить. Это просто неправильно, и я знаю это. — Это нехорошо. Он напоминает мне о многом… Я не хочу этого, Бен. Я хочу все забыть.

Бен молча смотрит на меня. Мне хочется провалиться сквозь землю от стыда, лишь бы избежать его взгляда. Никогда еще не чувствовала себя так ужасно. Даже на первом покаянии, когда мне было восемь лет, когда я призналась в том, что укусила соседского мальчика за шею и воровала у мамы мелочь с кошелька. Тогда я думала, что умру, потому что не только Бог и пастор, а целый мир знал о том, каким ужасным человеком я являюсь. Но это чувство не сравнимо с тем, что я чувствую сейчас.

— Что? — спрашиваю я, потому что слишком хорошо знаю это разочарование на его лице.

— Мне нравится Джей, — говорит муж, к моему удивлению. — Мне он еще тогда нравился. Он крутой и веселый. Я всегда хотел быть немного похожим на него.

— О, Господи, — стону я и закрываю лицо руками. — Ты же сейчас несерьезно?

Бен тихо смеется.

— Честно, Миа. Я даже подумал, что мы могли бы стать друзьями.

Друзьями? Бен и Джей? Эта идея абсурдна точно так же, как продавать солярии в Дубае. Но, если так подумать, у моего мужа, у этого уравновешенного, стеснительного мужчины, чей шарм заметен только при близком знакомстве, толком нет ни одного близкого друга. Есть коллеги по работе, некоторые друзья, которых привела я в нашу семью, и знакомые по спорту, с которыми он может иногда выпить после тренировки. Я вообще не уверена, бывают ли у мужчин лучшие друзья. У Джея никогда не было. Может это нормально среди мужчин? Возможно, им хватает несколько знакомых, потому что они все равно все свои чувства держат в себе и никому не рассказывают, потому что не доверяют?

— Раньше ты к нему не сильно хорошо относился, — напоминаю Бену, после того, как поняла, что они никогда не могли бы стать лучшими друзьями. Они слишком разные.

— Потому что он тебя обидел. Ты была моей лучшей подругой, и я хотел быть лояльным. Я бы и папу римского обвинил в разврате, если бы ты потребовала. Конечно, я ненавидел человека, который сделал тебе так больно. Ради тебя. Ты ведь понимаешь это, правда?

Я резко встаю, иду к нему на диван, сажусь возле него и прижимаюсь к его груди. Глубоко дышу, чтобы успокоиться. Господи, я была так близка к тому, чтобы сломать свое счастье. Мой брак. Сильно ранить моего мужа. Как хорошо, что ничего больше не произошло. Никогда не поздно.

— Спасибо, — бормочу я в его футболку. Бен рисует пальцем сердечки на моей спине, и я улыбаюсь.

— Возможно, я немного боюсь, — тихо говорит он.

— Не стоит, — шепчу я. — Правда. Я так сильно тебя люблю, что в моем сердце нет места ни для кого другого. Даже для Джея.

Он целует меня в лоб, потом его взгляд падает на ноутбук. Я выпрямляюсь и заправляю прядь волос за ухо. Я знаю своего мужа. Если он уходит в работу, очень сложно вернуть его обратно на землю.

— Занимайся дальше. Я все равно собираюсь спать. Выходные вымотали меня.

— Мы могли бы еще… поговорить или… Чего бы ты хотела? Во вторник я на неделю уезжаю, и меня мучает совесть, что я оставляю тебя одну.

— Нет, нет, все в порядке. — Я вижу облегчение на лице и радуюсь моему решению прогнать Джея из моей жизни. Навсегда. Это абсолютно правильно, говорю сама с собой, пока готовлюсь ко сну.

Лучшее, что ты могла сделать, говорю сама себе, ложась в кровать. Из гостиной доносится музыка. Просто забудь его, шепчу сама себе, когда в темноте закрываю глаза. Забудь его как можно быстрее, как будто он никогда больше не появлялся.

Я вся сжимаюсь от звука сообщения на моем мобильном. Почти полночь. Мне понятно, кто может прислать сообщение в это время. Но я не хочу его читать. Просто удалю. Или же напишу, чтобы он прекратил это. Немедленно. Я начинаю потеть. Целых полчаса я ворочаюсь в постели, потом любопытство все–таки побеждает здравый смысл, и я беру телефон в руки.

Из–за сообщения, что я читаю, у меня останавливается сердце.

— Я люблю тебя, Миа! Я не могу еще раз тебя потерять.

— Разве это не прекрасно? — Бет висит на моей руке и улыбается, как маленький ребенок.

— Я думала, ты ненавидишь Рождество, — отвечаю я.

Сейчас вечер пятницы, я устала, одинока, потому что Бен улетел во вторник в Сиэтл, а вернется только на следующей неделе, за день до Сочельника, и я хочу домой, на мой диван, зарыться в одеяле с книгой и проспать все выходные. Вместо этого я позволяю Бет тащить меня через Виктория–Парк, где развернулась ежегодная Рождественская ярмарка. Только потому, что ей, вдруг, захотелось чего–то красивого.

— Рождество – дерьмо, — признается она. — Но здесь все так нарядно, что кажется таким реальным. Правда? И выпал снег!

Да, конечно. Спасибо за подсказку. Мои уши болят от холода, так как Бет вытащила меня прямо с офиса, а я не надела сегодня шапку.

— Да ладно тебе, Миа, — толкает меня Бет. — Без меня ты бы провела все выходные дома на диване и умерла бы от скуки. С тех пор, как Бен уехал, ты будто в депрессии.

— Я просто за ним скучаю, — резко говорю я. — Что в этом такого странного?

— Он только на неделю уехал. Во вторник вернется, а там уже и Рождество. Отпуск. Еда. Сладости. До нового года.

Я не хочу в отпуск. Я чувствую себя бесполезной без работы, но моя фирма закрывается на праздники, остаются работать только несколько техников, на случай экстренных ситуаций. Все остальные прокляты ничего не делать, и это бесит меня. С некоторых пор, Рождество непростое время для меня. В квартире пахло елкой и корицей, когда полицейские позвонили в дверь, чтобы сообщить, что мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Воспоминание до сих пор душит меня.

— Посмотри, разве это не чудесно? — Бет указывает пальцем на переодетого Санта Клауса в парке, перед которым выстроилась очередь из детей с их матерями, чтобы десять секунд посидеть на коленях у старого, толстого мужчины и прочитать список с желаниями.

Я закатываю глаза.

— Если ты сейчас захочешь стать в очередь…

— Нет, Боже, упаси! — Бет громко смеется. Я зарываю руки в карманы и вся сжимаюсь, подняв плечи. В воздухе до сих пор танцуют снежинки, но поскольку город достаточно отоплен, это великолепие не остается надолго лежать на земле, но я должна отдать Бет должное. Все вокруг, и правда, кажется таким нарядным, что Гринч, увидев это, покраснел бы от зависти.

— Куда ты вообще хочешь пойти? Кроме бара? — спрашиваю я и смотрю на мое дыхание, вырвавшееся облачком из моего рта.

— В бар. А потом в цирк.

— Господи, Бет… — стону я. — Я двадцать лет не была в цирке.

— Это не такой цирк, — защищается она. — Это – настоящий, с акробатами и прочим.

Когда она замолкает, я бросаю на нее взгляд, полный скептицизма, и она закусывает губу.

— Ладно, я сдаюсь… мне их подарили. К Рождеству. Вообще–то, я туда не хотела, но они от…

— Дай догадаться, — говорю я и останавливаюсь, чтобы создать интригу. Я чешу лоб, смотрю в небо, а потом щелкаю пальцами. — Я знаю! Тебе их подарил Том. Конечно же.

Бет кивает. Ее щеки пунцово–красные.

— Он тоже точно придет, — шепчет она, как будто боится, что нас подслушивают. В колонках парка играет гадкая версия Santa Claus is coming to town, а люди, которые нас обгоняют, на пути к их персональному Рождественскому чуду. Поразительно, что так много людей выбралось на эту ярмарку прогуляться.

— Скорее всего, Том будет сидеть со своей семьей, — предупреждаю я ее. — Бет я не знаю, понимаешь ли ты…

— Я все понимаю, — перебивает она меня с поднятыми руками. — Я знаю, не бойся. Но все равно… Я же не увижу его две недели, и мысль о том, что он своей истеричке–жене положит парочку наборов сексуального нижнего белья под елку, сводит меня с ума.