твоему отцу, но дурак отказался.

— Какое предложение? — шепчу окаменев.

— Я отдаю ему тебя, а он, в свою очередь, аннулирует мои долги. Конечно, я не могла

отказаться, практически одновременно избавляюсь от двух проблем.

Я чувствую что задыхаюсь, она не может говорить такое всерьёз. Она меня... она

продала меня? Это кошмар, ужасный кошмар, от которого не могу проснуться.

« И это было только начало, я ещё не знала, что настоящий ад должен наступить в

скором времени».

— И он был гораздо счастливее, когда узнал что ты до сих пор девственница.

Она смотрит на меня извращённо удовлетворённым взглядом, пока я резко бледнею

при этих словах.

— Теперь одевайся, — говорит она, толкая меня внутрь комнаты и запирая дверь.

— Нет, пожалуйста! Ты не можешь сделать это со мной! — кричу я и стучу кулаками

в дверь, проливая отчаянные слёзы, которые сейчас даже не пытаюсь сдержать. — Умоляю!

Я сделаю всё, что ты захочешь! Я сейчас уйду, но не делай этого со мной! Ты не можешь

этого сделать!

Я продолжаю кричать, но она уже ушла, оставляя меня в отчаянии, думать о том, что со

мной случится, размышлять о моём разбитом будущем.

Я подхожу к окну, при необходимости готовая прыгнуть вниз, пусть ценой перелома

ноги, ценой самоубийства. Я не могу остаться здесь, должна уйти немедленно, пока не стало

слишком поздно. Но даже эта последняя отчаянная надежда сломлена. Окно заблокировано.

Мачеха уже всё спланировала. У меня не было выхода с самого начала.

Я падаю под окно и продолжаю плакать, прижимая колени к груди, пока к моему

огромному ужасу дверь не открывается. Николь впускает высокого, элегантно одетого, темноволосого мужчину.

« Того самого мужчину, который теперь притворяется моим мужем».

Он подходит ко мне и поднимает с силой.

— Нет, оставь меня! — кричу я, пытаясь вырваться, но он затыкает меня сильной

пощёчиной, от которой падаю на пол. Мужчина берёт меня за руку и так сильно сжимает, что, кажется, может её сломать.

— Теперь постарайся вести себя хорошо, иначе ты не доедешь невредимой, —

говорит он, заставляя заледенеть в моих венах кровь.

Он вытаскивает меня из дома и толкает в машину, залезает за мной, и с силой

закрывает дверь. И в этот момент я слышу, как они блокируются. Продолжаю дрожать и

плакать, потому что я в ужасе и потому, что больше ничего не могу сделать. У меня нет

возможности сбежать, и нет никакой надежды.

Как все могло разрушиться так внезапно? Почему всё развалилось на кусочки?

Почему мне не даровано счастье? Что такого ужасного я сделала, чтобы заслужить

подобное?

Мужчина приближается ко мне и кладёт на моё бедро руку. Я сразу же съёживаюсь.

— Знаешь… — говорит он очень близко от моего лица, — какая жалость, что я

должен доставить тебя боссу всё ещё... нетронутой, иначе мы могли бы повеселиться в

пути.

Вздрагиваю и начинаю дрожать ещё сильнее.

Как только мы покидаем наш район, мне завязывают глаза, чтобы не могла увидеть, куда мы едем. Таким образом, я провожу время, которое кажется мне вечностью в полной

темноте, совершенно не зная где нахожусь.

На улице темно, когда машина останавливается и мне снимают с глаз повязку.

Поездка, похоже, длилась не менее трёх часов. Я оглядываюсь вокруг, чтобы, несмотря на

темноту попытаться понять, где нахожусь, но вокруг вижу только деревья. Тогда как

напротив меня, в центре поляны стоит деревянный дом, похожий на коттедж.

Мои ноги отказываются двигаться, поэтому меня почти силой втащили внутрь.

Мы попадаем в гостиную, у правой стены стоит камин с зажжённым огнём, а

напротив диван и два кресла, в действительности, в комнате не так много мебели. Тогда как

слева расположены другие двери. У меня нет времени хорошо осмотреться. Мужчина тащит

меня в дальний конец комнаты, и мы спускаемся по лестнице. Он продолжает крепко

держать меня за руку, и я уверена, что от пальцев останутся следы. В конце лестницы мы

оказываемся перед дверью, он открывает её и сильно толкает меня внутрь, отчего я падаю на

пол.

— Добро пожаловать в твой новый дом, босс скоро придёт, тебе имеет смысл хорошо

себя вести.

Он запирает дверь, и я слышу его шаги, когда он поднимается по лестнице.

Я остаюсь одна – сижу на полу и дрожу, чувствую, что мои глаза покраснели, и устали

от слёз. Оглядываюсь вокруг: комната довольно маленькая, в центре стоит большая кровать

с прислонённым к задней стене изголовьем и рядом прикроватная тумбочка. Только это.

Угрожающе огромная кровать, которая не сулит ничего хорошего и заставляет меня

содрогаться. Здесь внизу холодно. Хотя я не могу сказать – этот холод вызван температурой

или моим страхом. Справа имеется ещё одна дверь, я подхожу и открываю её, за ней

небольшая ванная комната. Сбежать из этой комнаты невозможно. В ней есть только

небольшое прямоугольное окно на левой стене, слишком высоко и слишком маленькое, чтобы сквозь него пролезть. Вероятно, оно даже не открывается, выглядит скорее как

иллюминатор, а не окно.

Через несколько минут дверь снова открывается, и входит он.

«Мужчина, который станет моим насильником, моим мучителем, главой

ожидающего меня ада. Монстр, который навсегда поселиться в моих кошмарах».

Мужчине лет сорок, белокурый и темноглазый, с взглядом зловещим и лишённым

эмоций. Он тоже одет в элегантный костюм. Снимает пиджак и вешает его на ручку двери, а

затем закатывает рукава рубашки, пока приближается ко мне, показывая татуировку с

изображением скрученного дракона. Испуганная отступаю, но комната не такая большая, и

свободное для меня место вскоре закончилось. Я оказываюсь, прижата к нему.

— Наконец-то мы встретились, Джоан, — говорит мужчина, поглаживая мое лицо.

Я хотела бы отступить, но отойти дальше не могу и тогда закрываю глаза. Крепко их

сжимаю, как будто не видя его, всё становится менее реальным, но это не так.

— Ты даже красивее, чем я помнил. Теперь разденься, я хочу хорошенько тебя

рассмотреть.

В ужасе от этих слов широко раскрываю глаза, но не смотрю на него, я не могу. Я

неподвижно уставилась широко открытыми глазами в пол.

Я не двигаюсь, парализованная от происходящего, и это его раздражает.

— Знай – я не люблю повторять что-то дважды, – холодно говорит он с поддельным

спокойствием, заставляющим дрожать. — Разденься, я сказал.

Я качаю головой, чувствуя, как слёзы текут по моему лицу. Думала, что уже все их

исчерпала, но вместо этого – вот они тут.

— Хорошо, ты хочешь, чтобы я сразу перешёл к жестким манерам? Как ты

предпочитаешь.

Он хватает меня, с силой бросает на кровать, и в одно мгновение оказывается на мне.

Срывает мою рубашку и стягивает с меня штаны. Несмотря на то, что я продолжаю

размахивать руками и сопротивляться, ему это удается. Он в два раза больше меня и сильнее.

— Вот, так лучше, — говорит он, когда я полностью обнажена.

«В тот момент я вспомнила предложение, которое написала в своём дневнике за

несколько часов до этого: «Можешь ли сказать, что живёшь, если ты жив только потому, что дышишь?» Нет, я ответила себе, потому что в тот день, даже если продолжала

дышать, и моё сердце всё ещё билось в груди – меня там больше не было, я была мертва».

— Пожалуйста, оставь меня! Отпусти меня! — отчаянно плачу я.

Он блокирует меня своим весом, зажимает неподвижной: одной рукой держит мои

запястья у меня над головой, а другую крепко сжимает на моём лице.

— Отпустить тебя? Нет, моя дорогая, теперь ты моя. Ты моя красивая игрушка. Моя

и да, также моих мальчиков. Пока они здесь работают для меня им тоже иногда необходимо

расслабиться. Необходимо их немного порадовать, чтобы заставить хорошо выполнять свою

работу. — На его лице появляется злая усмешка. — Но сначала повеселюсь я, у меня был

плохой день, и я должен снять стресс, — говорит он.

Убирает руку от моего лица, чтобы расстегнуть брюки, устраивается между моими

ногами и грубо в меня входит, заставляя кричать от боли.

— Кричи столько, сколько хочешь, здесь всё равно никто тебя не услышит, — говорит

он, продолжая свирепо двигаться.

И он был прав, никто меня не услышит, никто не сможет найти. Никто не придёт, чтобы спасти меня от этого монстра, который одним ударом за раз разрушал мою душу.

Глава 27

Натан

Я расстроен, шокирован, я... даже не могу найти подходящего слова, чтобы описать, как себя сейчас чувствую. Знаю только, что у меня внутри бушует убийственная ярость и от

каждого нового слова Хани разрывается сердце. Я приобнимаю её одной рукой, у неё всё

тело вздрагивает от рыдающей икоты, которую она не может успокоить, также как и слёзы, которые не останавливаясь текут по лицу Хани. Но она продолжает рассказывать.

— Через неделю я попыталась сбежать... один из них случайно оставил дверь моей

комнаты открытой, и так я попыталась сбежать. Я успела переступить только порог дома, когда он схватил меня и потащил обратно вниз. Он был… он был в ярости. Избил меня

безжалостно. Он продолжал пинать меня...

Хани инстинктивно подносит к рёбрам руку, и я вспоминаю слова доктора, что в этом

месте у неё имеется плохо сросшийся перелом. Я так сильно сжимаю челюсти, что мои зубы

могли бы сломаться. На лице у Мэйсона также окаменевшее выражение, он продолжает

слушать Хани присев перед ней и держа руку на колене в жесте утешения.

— Мне было больно несколько дней, может быть, недель, я больше не имела чувства

времени. Но его это не волновало, никто не удосужился оказать мне медицинскую помощь, они продолжали делать то, что хотели... в тот день я верила, что он меня убьет. И честно – на

это надеялась. Я просто хотела, чтобы всё закончилось, смерть была бы лучше, чем такая

жизнь. Но даже в смерти мне было отказано. Я больше не хотела есть и не ела целыми

днями, но, в итоге, они заставили меня насильно. С этого момента я смирилась и больше не

сопротивлялась, я полностью отсутствовала, потому что от меня осталась только пустая